Куплю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена

Добирается до бёдер, проникая под боковую полоску трусиков. Проводит указательным пальцем по эластичной ткани вниз к ластовице. Я содрогаюсь от острых ощущений, от его прикосновений к своей промежности, а он выглядит совершенно спокойным. Таким невозмутимым, будто решает математическую задачу, а мне хочется, чтобы он потерял голову.

Трусики из тонкой кружевной ткани. Странно, покупая их, я думала, понравились ли бы они ему. Когда он прикасается к напряжённой горошинке клитора, спрятанной под трусиками, я вздрагиваю.

— Я у тебя в голове? — спрашивает, изгибая бровь, словно его удивляет этот факт.

Чувствую, что его пальцы скользят уже по влажным от моей смазки трусикам. Вниз-вверх. До сумасшествия медленно. От возбуждения половые губы налились кровью, став гиперчувствительными. Двигаю тазом, зажмуриваясь от удовольствия на грани.

Становится жарко. Платье раздражает кожу, хочется от него избавиться. Выкинуть куда-нибудь. Только бы больше не прилипало к телу. Ратмир, будто прочитав мои мысли, расстёгивает боковую молнию и стаскивает его через голову. Сглатывает слюну, не отрывая взгляда от возбуждённых, острых сосков.

Некое подобие нетерпеливости появляется в нём. Он вытащил меня из яркой упаковки и теперь лицезрит подарок целиком.

Смысл его вопроса растворяется в воздухе, когда я вижу, как он избавляется от брюк. Смотрю во все глаза на упругий член, очертания которого чётко прослеживаются под тканью. Он специально, что ли, носит только белое белье? Приподнимаюсь на локтях, жадно следя. Влажная, блестящая головка освобождается от ткани, когда он опускает боксеры вниз.

Пенис в полной боевой готовности. Тяжёлые, гладко выбритые яйца свисают под увитым пульсирующими венами членом. Зрелище потрясающее. Где-то читала, что боксёры перед боем не занимаются сексом, это позволяет оставаться злыми и сосредоточенными.

До моего съёжившегося до размера клитора мозга только теперь доходит, что мне может быть невероятно больно, учитывая его габариты. Я сглатываю слюну и трусливо отползаю, вдруг поняв, что вся моя бравада о том, что я хочу этой боли, вызвана лишь возбуждением, затуманившим сознание.

— Ратмир, я не готова, — наконец подняла на него глаза и утонула в чёрном, как нефть, взгляде. Таком густом и вязком, что он увлёк меня на самое дно, стоило с ним столкнуться.

После моих слов в нём молнией вспыхивает злость.

Он неожиданно переворачивает меня на живот. Оказываюсь к нему задом, прижатой щекой к простыне. Мало что соображая в происходящем. Слышу треск ткани — трусики летят к чертям.

Ладонь давит на поясницу, понуждая глубже прогнуться, а я, как пластилин, принимаю желаемую им форму. Не знаю, какое зрелище открылось его взору, но слышу, как он с шипением выдыхает сквозь стиснутые зубы. Будто испытывая сильные мучения.

Утыкаюсь красным лицом в постель, когда его палец скользит меж ягодиц, чуть надавливая на сфинктер. Все мышцы в теле восстают против подобного вторжения, пальчики на ногах поджимаются. Стыд жалит щёки. Но странно, мне приятны и эти прикосновения. Он отрывается от дырочки, поглаживает мои ягодицы, сжимает их пальцами, а я стискиваю зубами ткань простыни, испытывая острое возбуждение. Размазывает влагу, сочащуюся по половым губам к клитору. Подаюсь к нему задом, словно приглашая в себя. Движение, заложенное природой где-то на подкорке мозга. Давать. Брать. Давать.

Когда он захватывает мои волосы и тянет их на себя, так что у меня из глаз летят отрезвляющие искры, я изгибаюсь в спине и слышу его хриплый, напряжённый и ожесточённый голос:

— К другим ты была готова, а ко мне нет?

Его губы почти рядом с ухом, торс касается моей спины. Он покрыл меня собой, как жеребец кобылу во время случки, но всё же повернул моё лицо к себе, чтобы видеть его выражение.

Я кусаю губы, чтобы не признаться, что не было других.

— Иди к чёрту!

— Иду.

Он входит в меня резко, одним движением, вызывая крик, исходящий глубоко изнутри. Боль такая острая, горячая, что я инстинктивно пытаюсь от неё избавиться, вылезти из-под него, но он жёстко фиксирует мои бёдра. Не даёт совершить ни единого движения. Замер во мне, тяжело дыша.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Серафима, — произносит моё имя, пока я обливаюсь позорными слезами.

Глава 28

— Ты долбаное животное, Сабуров, — всхлипываю, скуля, как раненый зверь, пытаясь пережить шок.

Между ног печёт. Он всё ещё во мне. Пульсирующий внутри член распирает разодранные стенки влагалища. Сжимаю простыню в кулаке. Обида гораздо глубже физической боли.

Утыкается лбом в мой висок. Медленно и тяжело выдыхает, словно пытаясь справиться с собой. Ощущаю, как его грудная клетка поднимается и опадает. Должно быть, остановить фрикции потребовало от него значительных усилий.

Касается моего плеча в попытке успокоения. Меня или своей совести, не знаю. Отвожу плечо назад, давая понять, что он может засунуть свои руки себе в зад.

Не обращает внимания на мой протест. Покрывает поцелуями мою кожу, оставшуюся чувствительной. Боль между ног уже не кажется такой невыносимой, но я продолжаю сжимать в руке простыню, а по лбу стекают капельки пота.

Пальцы проходятся по позвонкам, массируя напряжённые мышцы. Я вся сжалась от его резкого вторжения и никак не могу вспомнить, что дальше делать с телом. От его прикосновений становится легче. Он гладит меня. Нежно. Точно извиняется так, не произнося вслух ни слова.

И когда я начинаю дышать спокойнее, его пальцы сдавливают грудь, которая предательски отвечает возбуждением. Соски упруго вжимаются в его ладонь. Он оттягивает их, покручивает, вызывая волну дрожи.

Не хочу этого. Не хочу вновь заводиться. Но, вопреки моим желаниям, удовольствие упрямо, искрами расходится по телу.

Сабуров целует мои мокрые щёки, будто только теперь я заслужила эту нежность. А во мне всё протестует. Почему он не мог относиться так ко мне вопреки? Почему нужно было обязательно подтверждение, что до него я никогда и никому?

Но в тот момент, когда его рука проходит путь от груди к лобку, из головы уносятся все мысли. Остаются только чувства. Острые. Будоражащие.

Пальцы касаются клитора. Надавливают на него. Мягко. Облизываю солёные губы. От ощущения члена внутри и прикосновений Сабурова впадаю в какое-то оцепенение. Трётся небритым подбородком о плечо, возведённая мной преграда рушится. Опять.

Его ласки избавили меня от зажатости. Мышцы влагалища перестали сжиматься в попытке вытолкнуть его из себя.

Он поймал этот момент. Поднялся, вновь опираясь на колени. Я притихла, прислушиваясь к своим чувствам, к его прикосновениям.

Почти полностью покинул моё тело. Ягодицы ощутили прохладу.

И вновь медленно погрузился в горячее, истерзанное лоно. На этот раз плавно. Мне всё ещё некомфортно. Но боль вытесняет нега, от которой всё тело покалывает. В голове пустота. Полный вакуум. Лишь тело наполнено до краёв. Его членом. Сейчас он ощущается иначе. Будто во мне всё это время недоставало какого-то винтика, а теперь внутри целый болт. Чтоб тебя, Сабуров!

Движение назад и вперёд во влагалище сопровождается хлюпаньем моей смазки, которая стекает вниз по ногам. Ударами его бёдер об мои ягодицы. Осознаю, что его мошонка задевает клитор.

Пытаюсь представить, как эта картинка выглядит со стороны. Его мощную спину, крепкие ягодицы, член, как у порноактёра, поршнем входящий в меня. Раз за разом. Блестящую от пота грудную клетку и бугрящиеся кубики пресса. Руки, сжимающие мой зад. Массирующие его. Сдавливающие пальцы, оставляющие белёсые следы на коже, грозящие перерасти в синяки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И постепенно впадаю в транс.

Он хорошо умеет контролировать себя. Обрезанный член не столь чувствителен. А вот я, оказывается, не умею совершенно.

Никогда не испытывала ничего подобного. Удовольствие абсолютно подчинило меня, лишая воли. Или иных стремлений, кроме как двигаться ему навстречу. Отдаваться ему.