В окружении Гитлера - Мариан Подковиньский

В начале февраля у Геринга состоялось совещание, на котором присутствовали все высшие чиновники министерства. «Второй человек в Германии» изложил свои взгляды на деятельность правительства и заверил всех находящихся за столом, что тому, кто будет лояльно исполнять свои обязанности, бояться нечего. «Когда я вернулся к себе в кабинет, — вспоминает Кемпнер, — то, как и другие мои сослуживцы, нашел на столе извещение о необходимости явиться в отдел кадров. Мы немедленно были временно отстранены от работы, и нам запретили появляться в министерстве».

В тот день, когда Кемпнера насильно отправили в отпуск, берлинские газеты сообщали о создании нового политического управления в полиции — гестапо, во главе которого поставили Рудольфа Дильса. Он стал первым руководителем гестапо, которое потом Гиммлер расширил до масштабов «государства в государстве». Через 12 лет после того, как Дильс занял свой пост, Роберт Кемпнер, уже как американский следователь, допрашивал его в Нюрнберге. «Он был, как всегда, разговорчив. Ничего не скрывал». Дильс стал в Нюрнберге главным свидетелем, подтверждавшим гитлеровские злодеяния. Его книга «Сатана у врат», в которой содержится много потрясающих материалов о первом периоде истории «третьего рейха» (Дильса в 1944 г. арестовало гестапо), — это попытка оправдать собственные преступления. Расставшись в 1935 году с Герингом, Дильс предвидел, что долго ему не продержаться у Гиммлера, так как он не сработается с честолюбивым и циничным Гейдрихом. И, он из гестапо ушел. В Нюрнберге это спасло его от виселицы.

Покидая здание министерства, в котором он прослужил много лет, Кемпнер предчувствовал, что «отпуском» гитлеровские ограничения не кончатся. И потому тогда уже, хотя и чересчур поздно, как он сам пишет, стал задумываться над тем, не совершили ли социал-демократы, возглавлявшие прусское правительство с первых дней Веймарской республики, кардинальной ошибки, позволив НСДАП и Гитлеру шантажировать общественное мнение и бесцеремонно расправляться с политическими противниками с помощью «частной» армии «коричневорубашечников», заводить тайные склады оружия, распространять нелегальную литературу и совершать иные действия, которые в соответствии с уголовным кодексом Пруссии должны были бы преследоваться законом. Разве не обязаны были министр внутренних дел Пруссии Карл Зеверинг (СДПГ) и начальник прусской полиции Альберт Гжесиньский (оба умерли в эмиграции в США) расправиться с боевыми отрядами Гитлера, когда на их стороне были закон и полиция? Когда канцлер фон Папен 20 июля 1932 г. прогнал Зеверинга и Гжесиньского из Берлина, руководимая социал-демократами полиция ждала только приказа выступить против заговора Папена. Приказа такого, однако, не последовало, а Зеверинг, покидая свой кабинет, лишь бросил: «Я уступаю перед силой…» Для Гитлера это был хороший наглядный урок на будущее.

Кемпнер рассказывает, что в президиуме берлинской полиции давно уже тщательно собирались все доказательства виновности Гитлера, которыми можно было подтвердить любое обвинение против руководителей НСДАП вплоть до государственной измены и подстрекательства к преступлению. Не кто иной, как д-р Вильгельм Фрик, лидер фракции НСДАП в рейхстаге и министр внутренних дел в земельном правительстве Тюрингии (позднее министр внутренних дел «третьего рейха»), весной 1931 года с парламентской трибуны грозил своим противникам, что, как только Гитлер придет к власти, «головы полетят с плеч». В приготовленной для канцлера Брюнинга памятной записке, в которой предлагалось запретить НСДАП, было более чем достаточно доказательств заговорщицкой и антигосударственной деятельности гитлеровской партии. Одна только подпись Брюнинга— и по всей стране НСДАП оказалась бы вне закона, а Гитлеру предъявили бы обвинения. Так как тогда он был апатридом, его можно было в политическом отношении вывести из игры.

Поскольку Брюнинг пребывал в нерешительности (он полагал, что Гинденбург и его камарилья сумеют сдержать напор Гитлера), прусское правительство старалось собственными силами противодействовать укреплению позиций гитлеровцев. Статс-секретарь Вильгельм Абегг совместно с республиканским союзом судей и с помощью германской лиги прав человека подал официальную жалобу на руководство НСДАП, обвинив его в государственной измене. В августе 1930 года жалоба поступила в генеральную прокуратуру в Лейпциге. Одновременно намеревались предъявить Гитлеру обвинение в лжесвидетельстве на памятном процессе в Ульме, где судили трех молодых офицеров рейхсвера, которые вопреки запрету командования тайно вступили в НСДАП и вели в армии гитлеровскую пропаганду. (Один из них, о чем стоит напомнить, Рихард Шерингер, еще в тюрьме перешел на сторону коммунистов. Затем он вступил в КПГ, стал активным деятелем партии, прошел через концлагерь, а после войны начал работать в баварской организации КПГ и был даже министром от своей партии в баварском земельном правительстве. На процессе в Ульме его приговорили за государственную измену к полу-году тюрьмы.) Гитлер отрицал, что его партия вела нелегальную деятельность в армии, У прусской полиции было столько доказательств обратного, что осуждение его по обвинению в лжесвидетельстве, как утверждает Кемпнер, представлялось делом пустячным.

Но у Гитлера повсюду были свои люди. Лейпцигский обер-прокурор Карл-Август Вернер, который, как выяснилось потом, оказался горячим сторонником Гитлера, намеренно вел следствие черепашьими темпами — с 28 августа 1930 г. по 7 августа 1932 г. В тот день, спустя месяц после занятия фон Папеном канцлерского кресла, прокурор Вернер без объяснения причин прекратил дело. Это было приданое фон Папена к будущей свадьбе с Гитлером, точно так же как и помилование нацистских убийц польского рабочего в Потемпе (Силезия), некоторых фюрер — уже после того, как они совершили преступление— назвал героями национал-социализма.

Затем Пруссия стала вести борьбу против Гитлера в сотрудничестве с правительством земли Гессен. Юридический советник НСДАП Вернер Бест (в годы войны гитлеровский правитель Дании) в 1931 году сформулировал (в так называемых боксхеймских документах) программу кровавой расправы с противниками Гитлера на случай, если НСДАП придет в Германии к власти. Скандал, разразившийся в результате предания гласности противниками Гитлера документов в Боксхейме, а также шум, вызванный этим за границей, заставили Гитлера заявить, что документы — подделка. Это была якобы преднамеренная фальсификация, направленная на компрометацию НСДАП. Бест, который после прихода Гитлера к власти стал одним из ближайших сотрудников Гейдриха в РСХА, получив чин бригаденфюрера СС, своими действиями подтвердил подлинность получившего известность уже в 1931 году плана уничтожения противников «третьего рейха». Следствие против Беста было также прекращено прокурором Вернером, которого поддержал трусливый и реакционный министр юстиции в правительстве Брюнинга д-р Йоль. Как утверждает теперь Кемпнер, из документов, относящихся ко времени канцлерства Брюнинга, следует, что канцлер и в этом вопросе предпочел избежать шума, поскольку сам старался (до создания «гарцбургского фронта» в 1931 г.) установить контакт с Гитлером, рассчитывая, что ему удастся усмирить и обезвредить фюрера, предложив тому пост вице-канцлера. Брюнинг полагал, что есть возможность сколотить правительственную коалицию двух партий — партии Центр и НСДАП. «Какой симптом неизлечимой политической наивности!» — пишет Роберт Кемпнер.

Прусская администрация предпринимала и другие попытки не допустить Гитлера к власти. Этого добивался бывший долгое время прусским премьером социал-демократ Отто Браун, которого Геббельс называл «красным царем» Пруссии. Браун никогда не был «красным», он принадлежал скорее к реформистскому крылу социал-демократов типа Фрица Эберта, но он прекрасно понимал, что ждет Германию. В докладной записке от 4 марта 1932 г., которую он лично вручил канцлеру Брюнингу, Браун требовал принятия энергичных мер против НСДАП. В этой объемистой на 200 страниц записке приводились документы, которые с несомненной очевидностью доказывали, что НСДАП занимается антигосударственной деятельностью, а поведение военизированных и родственных им организаций противоречит конституции и уголовному праву. Браун разъяснил Брюнингу, что теперь долг правительства — объявить вне закона партию, которая несет ответственность за многочисленные злодеяния и преступления, в том числе и уголовного характера. Собранного материала было вполне достаточно для принятия подобного решения. Браун полагал, что суд над руководством НСДАП способствовал бы не только разложению самой партии, но и вызвал бы междоусобицу среди ее сторонников, содействуя самоуничтожению НСДАП. И на сей раз, однако, Брюнинг остался глух. Роберт Кемпнер продолжает;