Общая тетрадь - Татьяна Москвина

Читатель и друг. Мы прожили с тобою эпохи и эры. Как говаривал возлюбленный Томас Манн, «нынче, когда нас всех призвали под знамена…» Нынче придется каждый день молить добрых ангелов о ниспослании сил. Во всех случаях, когда национальное угрожает общечеловеческому, мы будем обязаны предпочесть общечеловеческое национальному и не бояться прямоты и банальности нашего выбора. «Кто чего боится, то с тем и случится» (Анна Ахматова). Русский Бог могуч, да и русский черт не спит.

«МАЛЬЧИК В ШТАНАХ. Решительно ничего не понимаю!

МАЛЬЧИК БЕЗ ШТАНОВ. Где тебе понять. Сказывал уж я тебе, что ты за грош черту душу продал – вот он теперь тебе и застит свет.

МАЛЬЧИК В ШТАНАХ. «Сказывал»! Но ведь и я вам говорил, что вы тому же черту задаром душу отдали… кажется, что и эта афера не особенно лестная…

МАЛЬЧИК БЕЗ ШТАНОВ. Так то задаром, а не за грош. Задаром-то я отдал – стало быть, и опять могу назад взять…» (М.Е. Салтыков-Щедрин. За рубежом).

1994

Они хотят жить мудро

Средний класс России. Попытка опознания

ОНИ существуют

Безусловно, средний класс в сегодняшней России (не бедные, не богатые, и то и другое – по российским меркам), наспех сколоченный ветрами истории из осколков всех бывших советских сословий и прослоек, существует.

Экономически его определить трудно, куда легче – идеологически, даже, строже говоря, мировоззренчески. Например: насколько средний класс России совпадает с движением «новых русских»? Ровно настолько, насколько среди «новых русских» присутствуют мирные, непассионарные особи, которые не собираются достигать благополучия с риском для жизни.

Риск тут – ключевое слово. Мировоззрение среднего класса покоится на идеале существования, напрочь лишенного резких экзистенциальных движений. Благополучие без риска для жизни – вот что написано на знаменах самоорганизующегося среднего класса. Особняки из красного кирпича с блестящими крышами, торчащие, как мухоморы, вдоль больших дорог, ему не принадлежат. Типичный представитель нынешнего среднего класса только-только купил квартиру, и в большинстве случаев ремонт еще не закончен. Дачу ему уже не поднять, дача осталась с прежних времен, там сидит свекровь или теща, упорно выращивая бесполезные экономически, но необходимые нравственно – экологически чистые! – огурцы. Большая часть российского среднего класса сосредоточена в крупных городах и поглощена поисками приемлемых форм духовного и реального быта. Неизвестно все, решительно все: от проблем оценки исторического пути России до мучительного вопроса, что все-таки следует надевать, идучи в оперу. По вопросу о России средний класс тем не менее бессознательно определился, понимая Россию как фатальное пространство, которое надлежит сделать удобным для житья. Удобство зиждется на твердой основе прочных ценностей, бессменных и не отменяемых в человеческой жизни вообще. Здесь средний класс сделал большие успехи. Он любит жить. Если вы видите плотного, краснолицего мужчину средних лет, осторожно припарковывающего свои «Жигули» или еще что возле магазина «24 часа» и возвращающегося оттуда с бутылкой отечественной водки, соком манго и связкой бананов, то по выражению сдержанного удовольствия на его приятном лице вы опознаете скромного героя миддл-класса. Именно – по выражению лица, полного достоинства и не имеющего и тени той смурной и шалой дури-тупости, что лежит на рожах криминальной шантрапы. Средний класс России легче и проще всего опознается за границей. Вот они идут по какой-то европейской столице, он, она и ребенок, и по смеси разнородных чувств в их взглядах вы узнаете своих. Прежде всего это – идея покоя и достоинства, которой они прикрывают нервозность, опаску и неуверенность. Они желают войти в человечество на равных, «людей посмотреть и себя показать», но депрессивный шлейф длинного «русского спектакля» постоянно смущает их покой. То, что многие в человечестве получают даром, по праву рождения, русские завоевывают в упорной борьбе. Оттого в лицах нашего гипотетического среднего класса и следа не сыщешь самоуверенной гладкости и сытого самодовольства западной буржуазии. Его нет – отечественные лица все интересны, непросты, живы, странны, полны разнообразной игры.

Средний класс России еще не понимает сам себя, еще не идентифицирует себя с таковым же на Западе, еще не имеет своих лидеров, но совершенно определенно жаждет жизни, устроенной на законных основаниях (того, чего лишены, собственно, и верхи, и низы). От государственной машины он требует одного: четких правил игры. От книг – разъяснения жизни. От искусства – удовольствия хорошего тона. От семьи – стабильности воспроизводства быта и бытия. От средств массовой информации – рассказов о тех, кто умудряется хорошо, счастливо и успешно жить в этом безумном мире. Средний класс исключительно предан отечеству как месту встречи с судьбой. Странными глазами смотрит он на приезжающих, некогда эмигрировавших братьев и сестер своих. Взаимопонимание пунктирно, коммуникация пульсирует, прерываясь… Слишком многого не поймет брат-эмигрант в своем русском сотоварище, с лихвой откушавшем дикой русской пищи эпохи Великих Реформ. Ведь национальная общность – это общность судьбы, а не только идей и правил, то же – и классовая общность.

В нашей стране довольно просто обратиться в люмпена, собирающего объедки с помойки (своего рода комфорт), труднее, но возможно, будучи русским пассионарием, взлететь на самый верх, чтобы потом лежать в подъезде с простреленной головой… Но как удержать жизнь на «золотой середине» достатка, благополучия, мира и покоя – здесь, сейчас? Средний класс России – может быть, самый героический класс…

ОНИ говорят о политике

Весь гипотетический средний класс России на выборах голосовал за Бориса Ельцина, но он вовсе не их герой. Ельцин – пассионарий, склонный к постоянному танцу из резких и ярких движений: оттого-то он так и мил народной Психее. Когда представители СМИ спрашивают население о его политических симпатиях, население вынуждено отвечать на предложенном рациональном уровне, что противоречит его бытию. Но бессознательно народ давно привязался к своему непутевому президенту – и к его хаотической порывистости, и к приступам величавого и внезапного раскаяния, и к привычке бесполезного стучания кулаком по столу (фигурально выражаясь), и к мифическому алкоголизму, и к слабости, превращающейся в силу, и к несомненной доброте его, и т. д. и т. п. Народ не склонен планировать будущее, поскольку он, естественно, вечен. «Коллективное бессознательное» среднего класса, напротив, заинтересовано в прогнозе будущего и ничего так сильно не жаждет, как покоя и ясности. Потому герой среднего класса – это, конечно, Виктор Черномырдин. Черномырдин, будучи среднего роста, среднего телосложения, средних лет и средних способностей, прямо-таки олицетворяет собой «золотую середину». От его мягких обширных щек веет разумным спокойствием, от речей – здравым смыслом. Он умело сочетает приумножение собственных капиталов с хозяйствованием на просторах Родины. В Черномырдине нет ничего от парвеню, от нувориша, от баловня истории, от любимца судьбы – одна спокойная постепенность, мирное шествование от должности к должности на самом законном основании, ибо на лбу у В.С. Черномырдина запечатлено крупными буквами: «Это – начальник». И десять лет тому назад он был начальником, и через десять лет будет им, степенно и достойно исполняя все положенные человеку обязанности. Идея полнозвучного и солидного объединения личной корысти с умеренным служением отечеству, которую несет В.С. Черномырдин, идеально совпадает с заветными мечтами среднего класса России.

ОНИ посещают церковь

Удобная, комфортная, организующая жизнь религия – непременный атрибут среднего класса. В условиях России этому атрибуту приходится весьма и весьма нелегко. Православие и вообще нельзя признать удобной и комфортной религией, а к идее скромного служения организации жизни оно только-только, под давлением обстоятельств, начинает приходить. На этом месте смышленый и много чего понимающий средний класс растопыривает пальцы и смотрит сквозь них. Может быть, многие наиболее продвинутые среднеклассовцы прекрасно понимают, что трагедия России – это трагедия (в том числе) и несостоявшейся реформации. Конечно, им была бы нужна другая религия – менее категоричная, более скромная по дизайну, более контактная и, безусловно, снабженная большими и удобными скамейками, одним словом – более человечная. Среднему классу столь необходимы обряды и столь невыносим для него клочковатый и хаотический современный быт, что даже за бледный призрак вековой традиции, еще хранимый современной церковью, ей прощается решительно все. Неприязнь к религиозной рефлексии и желание избежать мучительных сомнений выражаются в простом «пусть все будет как есть, на своих местах». «Не нами заведено, не нами кончится». Крещение, венчание и отпевание вкупе с пожертвованиями на ремонт, пасхальными яичками и рождественской елкой – все, что требует средний класс от Креста Господня, и все, что он может положить у его подножия. Там, где глаз беспокойного искателя неведомых истин увидит пошлость без конца и лицемерие без края, средний класс находит искомое соотнесение с корнями и мистерию присоединения к вере дедов и прадедов. И в этом он будет совершенно прав, ибо сегодня религия, может быть, единственное, что способно придать форму нашей расползающейся жизни.