#Розовым мелом (СИ) - Муравская Ирина

— Не огрызайся, — осаживаю его.

— Да кто огрызается? Отличить шутку от издёвки не можешь?

— Юмор — не твой конёк. Не пытайся.

— Можно подумать твой. Ты чего такая колючая? Уже ж поспала, должна была подобреть.

— Я не могу быть доброй, когда ты рядом. Сложно улыбаться и сдерживать рвотные позывы одновременно.

— Пмсная злюка.

— Тугодумный барашек.

— Почему барашек?

— А, то есть тебя только это смутило?

Дядя Володя прыскает в кулак от смеха.

— Наверное, вы правы. Некоторые вещи не меняются. Потом довыясняете отношения. Илья, лучше расскажи, чем ты занимался в своей Америке? А то из тебя и слова невозможно выжать.

— Ой, брось. Разве это кому-то интересно? — отмахивается Князев.

— Сын, не начинай.

— Не начинаю. Но за столько лет могли бы хоть раз навестить. И звонить чаще одного раз в месяц.

Градус веселья за нашим столиком стремительно начинает падать.

— Матери спасибо скажи, — мрачнеет родитель. — Это она вся изводилась, места себе не находила. Полгода квартира воняла корвалолом. Как там мой сыночка: плохо ему, хорошо ему. А если он бедствует? А если голодный? Может ночевать негде?

Давай скинем ему денег.

— Она хотя бы переживала.

— А что, и я должен был? Захотел самостоятельной жизни вопреки всем советам, ты ведь самый умный — флаг в руки.

— Советам? Ты хотел сказать — приказам?

— Илья, — просит его мама, но поздно.

— Кто тебе приказывал? Да тебе никто никогда не был указом. Любое слово в штыки. Считал, что лучше всех всё знаешь, а на деле только ветер в пустой голове и гулял.

— Он и сейчас там гуляет.

— Это заметно по твоему внешнему виду.

— Вова, пожалуйста, не надо, — грустно вздыхает тётя Марина, переглядываясь со мной. Снова — здорово. Привычная ситуация, когда каждый мало-мальски семейный разговор заканчивался скандалом, после которого Илья просто уходил из дома. Порой на несколько дней. — Давайте не будем портить замечательный вечер. Наши дети здесь. Приехали, такой подарок сделали. Зачем снова ссориться? Что было, то было.

— Ты права, — дядя Володя послушно поднимается с места, одёргивая брючины. — Я тоже считаю, что на сегодня достаточно. Молодёжь, если хочет, может остаться, бар работает круглосуточно, а мы пойдём отдыхать. Уже поздно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — эхом отзываюсь им вслед я, не поднимая головы. Ну вот, поговорили. Блин. Прям вьетнамский флэшбек словила. — Ты не прав, — с укором поворачиваюсь к Князеву. — Он тоже переживал, когда ты уехал. Просто в силу натуры старался не показывать.

— Он? Переживал? — сарказма не вагон даже, а целый товарняк. — Зачем? У него же осталась ты. Местная гордость. Мисс покорность и смиренность. Идеальная «принцесса» с которой я всегда должен был брать пример.

— Ты меня за это ненавидишь, да?

— И за это тоже.

— Ну так чего ж не сдал? — чашка со звоном ставится на блюдечко, расплёскивая содержимое. — Такая возможность и упустил. — молчит. Ничего не говорит. Даже на меня не смотрит, вместо этого без каких-либо эмоций разглядывая вид с террасы. — Тебе не кажется, что пора заканчивать? Твоя игра в обиженного мальчика подзатянулась и становится скучна.

— Ну да, — охотно соглашаются. — Твоя игра в «прилежную девочку» ведь многим лучше. Я пускай просто дебил, а ты вот, дорогая моя, в чистом виде лицемерка.

М-м-м… Что началось-то.

— Наверное, на сегодня и правда достаточно, — решительно встаю. — Не знаю, почему ты промолчал и прикрыл меня, пусть в привычной тебе манере, но всё равно спасибо. Спокойной ночи.

Ухожу, пока мы не вернулись в исходную точку. После мирной недели очень не хочется скатываться обратно в ту помойку межличностных отношений, в которой мы барахтались последние шестнадцать лет.

Когда миную главный вход мимолётно возникает мысль пройтись вдоль территории отеля, но не рискую. Здешние улочки я знаю плохо, да и стемнело уже настолько, что включились вечерние фонари. Не стоит искушать судьбу. Кто его знает, на кого можно нарваться в чужой стране.

Поэтому возвращаюсь в номер, принимаю душ и снова заваливаюсь на постель.

Думала, уснуть теперь не получится, но истощённый организм, кажется, считает иначе. Морит меня только так. Наверное, ещё акклиматизация и здешний воздух играют немаловажную роль. Балконная дверь открыта, впуская солёную влагу и отголоски движа с местной дискотеки на берегу.

С рассветом шума прибавляется. Аниматоры уже на ногах, активно завлекают отдыхающих делать утреннюю гимнастику под громкий музончик. Гудят экскурсионные пароходы, радостно визжат дети, им в пару кричат чайки. Слышу всё приглушённо, частично выходя из глубокой дрёмы. Надо было зашторить окна, потому что солнце слепит даже через закрытые веки, но вставать ужас как лениво. Так приятно просто валяться. Просто никуда не спешить.

Уличные помехи смешиваются с вновь пришедшим сном и творят дикую ахинею с расслабленным воображением. То я лечу верхом на птице, то эта же птица напяливает на себя детский круг для купания и, размахивая гигантскими крыльями, делает водную аэробику в бассейне. Потом всё меняется, и я уже умиротворённо покачиваюсь в гамаке, пока по мне ползает божья коровка. Перебегает вверх по ноге, приятно щекоча лапками, перелетает на руку, задерживается на плече, а потом…

Рывком распахиваю глаза и понимаю, что меня целуют. В губы. Нифига, блин, это не божья коровка. Тут другая коровка. Озабоченный татуированный бык.

Глава 10. Я тебя люблю

НЕТ, ЭТО НОРМАЛЬНО??!

ЧТО ОН ВООБЩЕ ТУТ ЗАБЫЛ???

С истошным воем отпинываю от себя Илью. Пущенная вслед пощечина пролетает мимо. Шустрая глиста успевает вовремя перекатиться на свободную часть кровати.

Кисть впустую разрезает воздух.

— Вуайерист придурошный! — подрываюсь на месте: взбешённая и встрёпанная. — Совсем обалдел?! Номером не ошибся? Бордель не здесь!

Ноль. Полное отсутствие стыда на наглой морде.

— Сорян, не смог удержаться.

Не смог уд… А-а-а! Да он издевается.

— Князев, сгинь. Умоляю.

— Ща сгину. Я, собственно, чего. Заскочил пожелать доброго утра и… — мне протягивают розу. Не такую, какие обычно продаются в цветочных, пафосную и лощёную, а из тех, что попроще. Садовых. Распушенных и на коротком стебельке.

Смутно похожих на те, что в большом количестве растут на кустах вокруг отеля.

Не поняла юмора.

— Эм… это что?

— Типа «извини».

— За домогательства?

— За то, что назвал тебя лицемеркой.

Ого… Немножко даже теряюсь. Он извиняется, да ещё передо мной — такое нечасто увидишь. Это, разумеется, не уменьшает раздражения от бесцеремонного вторжения, но…

Так, погодите-ка…

— Стоп, — подозрительно озираюсь на запертую дверь, смутно чуя подвох. — Ты как сюда попал?

— Через балкон.

Хм…

— Твой номер в другом конце коридора.

— Через несколько балконов. Там удобно, перегородок нет, — такая непосредственность, куда б деваться. — Я, кстати, что хотел спросить пока шёл… — Князев замолкает призадумавшись.

— Где ближайшая психушка? — подсказываю я.

— Да не… — лениво тянет он, уставившись в одну точку. — Что-то другое… — слежу за траекторией и, взвизгнув, торопливо прикрываюсь одеялом. Я ж спать легла в нижнем белье. Пижамы-то нет.

— Проваливай отсюда, извращенец! — с жалобным скулением пинаю его ногами в надежде спихнуть с кровати. Да за что мне всё это?!

— А, вспомнил, — мои лодыжки без труда перехватывают, лишая возможности лягаться. — Давай сегодня прогуляемся?

От такого предложения сама, блин, перестаю сопротивляться и как дура хлопаю глазами. Хлоп-хлоп.

— Прости, что? — на всякий случай перепрашиваю, а то мало ли.

— Давай прогуляемся по городу.

Не. Не ослышалась.

— Это чё, ты, типа, меня… на свидание зовёшь?

— А ты пойдешь?

— Нет.

— Тогда не свидание. На несвидание пойдёшь?