'Фантастика 2025-140'. Компиляция. Книги 1-30 - Алекса Корр

class="p1">Невидимое пламя коснулось пальцев и поползло внутрь, под кожу. Верховный заставил себя дышать. И думать…

Мертвецов в округе много. Скольких способен контролировать Повелитель? Мертвецы… спасут живых. Не в этом ли высший смысл? Они ведь чуют живых, как сказал маг, и значит, смогут отыскать их… привести сюда…

Хотя любой живой человек, узрев пред собой мертвеца, испугается.

Значит, с мертвыми надо отправлять живых.

Чтобы искали других живых. Приводили к убежищу… а здесь? Воздух, вода… воздух и вода — уже хорошо.

Жар поднимался выше, до локтей. Он и в груди отдавался резкой дергающей болью. Но терпимо… сердце вот сдает. Оно чужое, заемное… ничего, главное, что Верховный сумел добраться… найти…

Дитя спасется.

Ксочитл не позволит обидеть его. И Ицтли… они соберут живых, сколько сумеют. Еда…

— … бассейны начали наполняться водой, выход на полную мощность займет около месяца, но, думаю, что уже через неделю можно начать синтез питательных брикетов, пусть и в небольшом количестве. Но массовый выход пока и не нужен…

Значит, еда будет.

Не такая, к которой люди привыкли, но будет.

И как бы ни повернулось дальше, эти, доверившиеся Верховному, получат шанс на жизнь. А там… все рано или поздно заканчивается. И огненный дождь пойдет своим путем, оставив истерзанному миру шанс зализать раны и жить дальше.

Соврал Маска.

Больно.

Боль пришла не с огнем, изнутри. Словно в голове вдруг треснуло что-то. Верховный даже услышал этот тихий треск, и успел подумать, что дверь так и не открылась, а значит, люди там, в храме, обречены.

А потом стало больно.

И боль потянула его прочь.

И…

— Проклятье! — голос Маски был полон… ужаса? — Не смей умирать! Не сейчас…

Верховный не хотел.

Ему нельзя.

Люди ведь не знают. Акти… он не выберется. И если так, то… погибнет? Здесь, во тьме? В чужой пещере? Он того не заслужил. Он хороший… раб? Нет, скорее человек.

Просто человек.

И надо заставить себя сделать вдох. И Верховный делает, прорываясь сквозь боль. Он чувствует, как раздвигаются ребра, раздирают немощную его плоть. Как тяжелым комом в груди ворочается сердце. такое большое. Такое неудобное. Ему тесно.

— Мальчишка… не стой столбом… бери его! Тащи… полосу видишь?

Какую? Верховный хотел открыть глаза, но это было слишком тяжело. Однако он ощутил, как чьи-то руки подняли его.

Подхватили.

Акти все-таки силен.

Хороший мальчик… странно так… почему Верховный чувствует вину перед ним? Всего-навсего раб… были и другие, много других… а детей вот не было. Боги не дали… жен брать запрещено, но про женщин ничего не сказано. И многие из жрецов берут себе женщин.

И детей имеют.

А Верховному… не дано… никогда не беспокоило… а тут вдруг…

— Вот, клади его сюда! Не бойся, клади… иначе он умрет.

Верховного положили.

Куда?

Мягко.

Как на облаке. И облако же окутывает, опутывает…

— Что с ним, господин? — в голосе Акти звучит искреннее беспокойство. И от этого почему-то тепло… когда Верховному стало интересно, что о нем думает раб?

Это ведь не имеет смысла.

Никакого…

— Он все-таки был стар. И в последнее время подвергался серьезным нагрузкам. Контакт со мной — испытание. Чудо, что он вовсе дотянул… я старался помочь телу, но, к сожалению, я не всемогущ.

И Маска… печален?

Разве?

— Передача данных усилила нагрузку на организм. И какой-то из сосудов не выдержал.

— Мозговой удар.

— Толковый мальчик.

— Он… умрет?

— Тебе жаль?

Интересно, если Акти способен слышать Маску и говорить с ней, то Маска… спала с лица? Или нашла иного носителя? Или вошла внутрь этого сооружения?

— Он был добр ко мне.

— Он был твоим хозяином. И случись нужда, он бы убил тебя недрогнувшей рукой.

— Случись нужда, он бы убил любого недрогнувшей рукой… даже её, — теперь в голосе Акти слышалось благоговение. — Но при том он никогда не был ко мне жесток. И заботился. И я не хочу, чтобы он умер.

— Что ж, тогда будем надеяться, что вытянут. Капсулы старые, но сколь вижу, вполне рабочие. Да и поймали мы вовремя. Массовое отмирание клеток мозга не началось.

— Спасибо…

— Не за что. Мне он нужен.

— Для чего?

— Он — социально значимая фигура. Скажем так, на людей проще влиять через людей же. А он способен влиять на многих.

— Чего ты хочешь? От людей?

— Сберечь их, — Маска ответил не сразу. — Эти… нынешние люди… совсем не те, с которыми когда-то я начинал путь. И все же в массе своей прежние. Это меня в вас удивляет. Вы умудряетесь меняться, но в то же время сами остаетесь неизменны в страстях своих.

— Простите, господин, я не понимаю. Я лишь раб, а это все слишком сложно.

— Ничего, мальчик, со временем разберешься. Пока мне надо, чтобы ты кое-что сделал… конечно, я успел перебраться на цифровые носители, но в биологическом имелись свои преимущества. Сейчас мы с тобой пойдем готовить убежище… да и в целом попробуем навести порядок и связь установить. Вдруг да Система очнулась.

Сон наплывал.

Накатывал мягкими волнами. Одна за другой, волны набегали, укрывая Верховного, отделяя его от мира. И он поддался этому чувству покоя. Он позволил волнам размыть себя.

А себе — вернуться.

В прошлое.

В то, где он, мальчишкой, стоял на вершине пирамиды, с трепетом ожидая знака. Тогда его переполняло чувство… покоя?

Счастья?

Предвкушения?

И веры в чудо. Он знал, что Боги есть. И что они там, за чертой, смотрят на Верховного. Что готовы отозваться на голос его.

И он сам же улыбался.

Себе…

А потом, верно, боги все-таки снизошли, если все переменилось. И пред внутренним взором Верховного предстал, пусть не весь мир, но эта старая пирамида.

Узкая шахта, по которой он спустился.

Зал.

Коридор.

И комната, где Акти застыл над пультом. Его руки двигались несмело, он явно боялся сделать что-то неправильно, но все же превозмогал свой страх. Пальцы Акти касались серебристой поверхности, и та, повинуясь, оживала.

Раз за разом.

А следом оживало и само это место.

Теперь Верховный видел.

Коридоры и лестницы.

Уровни, уходившие ниже и ниже, связанные друг с другом и со многими иными. Каменный муравейник, опустевший за ненадобностью, но готовый принять в себя людей-муравьев. Какой огромный… этот город уходил вниз и в стороны. Дома-пещеры соединялись, выбрасывая русла улиц.

Верховный видел шахты воздуховодов.

Сложные системы, в которые возвращалась жизнь,