Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Влокарион считался… — Беллатонис поправился: — Влокарион был одним из величайших гемункулов, которые когда-либо жили в Темном Городе. Равных достижений достиг лишь великий Уриен Ракарт в последние века, но никто не превзошел его. Влокарион был очарован нечистыми ветвями нашей расы, которые сошли с истинного пути и погрузились в дикарство и аскетизм.

Беллатонис развернул том к Ниосу и указал на сложную диаграмму, выведенную серебристыми чернилами на бледной коже страниц.

— Взгляните на эту непрерывную линию древних, ведущую к их наследникам в Комморре. А здесь видны двойные ветвистые пути бесплодных эльдаров с искусственных миров и простаков, поклоняющихся Ише — экзодитов.

На самом деле Ниос с большим трудом мог разобрать ветви, о которых говорил Беллатонис: линии пересекались, разделялись, огибали одну другую и снова соединялись, и их было головокружительное множество.

— Влокарион считал, что во время Падения душа эльдарской расы разделилась, как свет, проходящий сквозь призму. Разделение привело к тому, что каждая ветвь нашего народа приняла, или, скорее выразила через себя различные части нашей природы, исключив все иные.

Широкий прямой путь, ведущий от древних к Комморре, был отмечен вариантом символа Каэла Менша Кхейна — руной дракона, обозначающей Ярость. Беллатонис указал на заметную руну на пути к искусственным мирам, знак Азуриана — Дисциплину, а затем на еще один символ, отмечающий путь экзодитов. Он принадлежал Ише и обозначал Чистоту.

— Влокарион неоднократно доказал, что количество темной энергии, которое можно извлечь из эльдаров, во много раз превосходит показатель рабских рас, — пояснил Беллатонис, — и больше всего — из экзодитов. Он полагал, что при наличии достаточно чистого экземпляра сможет воскресить величайшие легенды эльдарской истории, — Беллатонис захлопнул фолиант и спокойно положил руки на рельефную обложку. — Чистое сердце можно найти на девственном мире среди кланов экзодитов. Они привязывают души к тому, что называют мировым духом своей родной планеты, чтобы спастись от Той, что Жаждет, так же, как наши заблуждающиеся сородичи с искусственных миров прячут от Нее мертвых, сращивая их с самой материей своего корабля.

Губы Ниоса искривились от отвращения. Эльдары искусственных миров вечно прятались по собственному выбору, по-прежнему использовали психические дары, жили в маленьких стерильных копиях родных миров и никогда не двигались вперед. Отсталые экзодиты были не лучше, обитали в грязи единственного мира и называли ее всей своей вселенной. Настоящие эльдары, те, кого трусливые эльдары искусственных миров называли Темными Сородичами, выбрали иной путь: жить вечно и брать у рабских рас то, что им было нужно для выживания.

— Ты сказал, что нужного индивида можно найти среди кланов экзодитов, то есть, не каждый из них сгодится. И как же найти это единственное чистое сердце на планете, полной дикарей?

Беллатонис триумфально улыбнулся жуткой, угрожающей ухмылкой акулы.

— Вы весьма проницательны. В ходе своих исследований я открыл касту, которая могла бы идеально послужить нашим целям. Это аскетичные варп-ваятели, которые на всю жизнь вступают в духовную связь с родной планетой. Если извлечь члена этой касты из его… эмбриональной среды, то, как я полагаю, его можно превратить в живой проводник темной энергии.

Ниос задумчиво выгнул бровь. Всю свою долгую жизнь он сохранял высокое положение благодаря способности ясно читать то, что другие пытались скрыть. Его тонко настроенные чувства нашли в словах гемункула явную примесь недосказанности.

— Если они существуют и вы о них знаете, почему еще ни одного не поймали? Экзодиты не способны помешать нам брать у них все, что вздумается. Боюсь, ты не совсем правдив со мной, Беллатонис.

Мастер-гемункул прервался и склонил голову.

— Прошу прощения, благородный архонт, энтузиазм заставляет меня забегать вперед. Каста, о которой идет речь, редко упоминается даже в древнейших хрониках, и, насколько мне известно, ни одного ее представителя еще не привозили в вечный город живым.

Гемункул протянул руку и погладил рельефную поверхность огромной книги, лежащей перед ним.

— Некоторые утверждают, что их существование полностью вымышлено, — продолжал он, — возможно даже, что их придумал Влокарион, чтобы пустить врагов по ложному следу. Однако сам Влокарион говорил, что они очень редко покидают святилища, погребенные в самом сердце родного мира и, как правило, совершенно недоступные извне, — Беллатонис поднял голову и с неприятной прямотой посмотрел на Ниоса. — Но если вы найдете такого миропевца и приведете его ко мне, то я уверен, что смогу воскресить самого Эльданеша.

— Прекрасная гипербола, Беллатонис, но перворожденный нашей расы — не совсем тот, кого я имею в виду, — ответил Ниос. — Подготовь все, что нужно, а я найду способ достать для тебя источник силы, чтобы создать темное чудо, подобного которому этот город еще не видел.

Беллатонис глубоко поклонился:

— Это большая честь, архонт, но приготовления к подобному событию — слишком значительное дело, чтоб приступать к нему на одной только вере. Я чувствую, что этим следует заниматься не в Вольерах Маликсиана, где рыщут агенты тирана, иначе вы были бы более прямолинейны. Должен ли я идти на такие риски и усилия без какой-либо компенсации?

Ниос был захвачен врасплох этим внезапным проявлением алчности. Он думал, что уже завладел Беллатонисом посредством его собственной жажды знаний.

— Я предполагал, что возможность участия в столь великом начинании будет достаточным стимулом для одного из вас, гемункулов, — опасным голосом проговорил Ниос, но сдержался. Беллатонис — ключевой элемент плана, поэтому пока что следовало потакать ему. Сполна рассчитаться за дерзость можно будет и потом. Архонт обезоруживающе улыбнулся:

— Однако я щедр, и у меня есть игрушка, которая прекрасно компенсирует любые мелкие неудобства, которые может причинить тебе подобная деятельность.

Брови Беллатониса поднялись с очевидным интересом, и Ниос понял, что поймал его на крючок.

Барка Иллитиана вернулась в крепость Белого Пламени, и горбатый гемункул Сийин выбрался из подземелья и поковылял к причалу, чтобы преданно выразить свою радость по поводу прибытия архонта в целости и сохранности. Он остался у транспорта, когда Иллитиан и его свита ушли во дворец, и с нетерпением принялся расспрашивать рулевого и экипаж, предварительно угостив их эликсирами, дистиллированными в нижних лабораториях. Особенно внимательно Сийин выслушал рассказ о путешествии к Великому Каналу и Вольерам Маликсиана Безумного и поздравил рулевого с его проницательным советом, который обернулся такой пользой для Иллитиана. Также Сийин посочувствовал мастеру стаи по поводу потерь среди бичевателей и терпеливо выслушал сбивчивые объяснения, почему его крылатые подопечные так плохо показали себя, когда дошло до проверки. Он улыбался во все широкое луноподобное лицо, связывая друг с другом все поступки архонта в общую картину.

Разум Сийина щелкал в вычислениях, как злобный старый абак. Иллитиан практически сразу пошел к Беллатонису. Несмотря на всю маскировку и ложные следы, оставленные архонтом, Сийин смотрел прямо сквозь них на его настоящие цели. Он поехал на встречу с Беллатонисом и… что? Недоставало одного драгоценного кусочка информации, известной только Беллатонису и Иллитиану, и Сийину оставалось только гадать, что его совершенно не удовлетворяло.

Архонт расспрашивал Сийина об опасной разновидности некромантии. Возвращение того, кто умер тысячи лет назад, было не просто опасно, это, насколько знал луноликий гемункул, было просто невозможно. Он не собирался спрашивать мнения у других эльдаров того же призвания. Ковены и отдельные гемункулы тщательно оберегали свои секреты и делились знанием только с немногими избранными и только ради прибыли.

Когда Сийин предложил Беллатониса, он надеялся, что мастер-гемункул окажется перед проблемой без решения. Тому пришлось бы отговаривать Иллитиана от полубезумных идей, и это бы, по меньшей мере, доставило ему дискомфорт. Теперь Сийин гадал, не мог ли Беллатонис на самом деле принять вызов, и что случится с его собственным теплым местечком, если соперник каким-то образом решит эту задачу.

Сийин медленно вернулся в подземелья, размышляя, что ему следует зорко высматривать признаки дальнейших отношений между Беллатонисом и Иллитианом. Архонт мог придумать какие угодно безумные планы, но они не могли нанести большого вреда, пока этого не допускали гемункулы. Но Беллатонис мог быть опасен, он был в своем роде отступником, который не принадлежал ни к одному ковену и не имел постоянных связей с одним кабалом. Хотя имелись прецеденты, когда мастера-гемункулы практиковали свои искусства в одиночку, подобное поведение многое говорило о его огромном высокомерии. Возможно, именно Сийину предстояло заставить своих собратьев по ковену наконец что-то сделать с этим выскочкой, Беллатонисом.