Обман Инкорпорэйтед (сборник) - Филип Дик

– Конечно, и все осталось без изменений.

Уэйкфилд расстроился.

– А я-то думал, все прошло. Знаете, Стюарт, крепкое здоровье мы создаем не сами: оно приходит напрямую от Бога. Господь дарует его, но может и отнять. Я знаю, люди из «Христианской науки»[88] твердят о том, что нужно иметь чистые помыслы, но по-моему… – Он запнулся. – Мне хочется, чтобы вы пришли, – жалобно сказал Уэйкфилд. – Там все эти пожилые женщины, а я терпеть не могу пожилых женщин. Мне хочется, чтобы в этом деле участвовало больше мужчин.

– Я приходил, – отрезал Хедли. – Я вступил в Общество. Я получил синюю карточку.

Уэйкфилд отнесся к этому скептически.

– Да нет, – возразил он. – Вы не можете вступить в Общество и получить синюю карточку. Синие карточки выдает только сам мистер Бекхайм, – он достал бумажник и показал Хедли свой членский билет: идеально белый. – Вот что вы получаете, когда вступаете в Общество. Возможно, позднее, когда вы проработаете в Обществе много лет, мистер Бекхайм обратит на вас особое внимание и выдаст вам синюю карточку. Он вручает ее лично, за выдающиеся заслуги, – Уэйкфилд с легкой завистью добавил: – Думаю, он выдал их всего пару десятков.

Хедли медленно опустился на табурет.

– Я этого не знал, – его горло перехватило от жуткой, нестерпимой паники. – Я думал, это обычная карточка.

– У вас она есть? – Уэйкфилд с любопытством наклонился к нему. – Можно взглянуть? Дайте посмотреть.

– Я порвал ее.

Уэйкфилд хихикнул.

– Вы просто морочите мне голову.

– Послушайте, – резко сказал Хедли, – это правда – насчет синих карточек?

– Ну конечно, но ее должен был выдать сам Бекхайм: если вам выдал кто-то другой, она ненастоящая…

– Он выдал сам. Подписал и вручил мне. За доллар пятьдесят.

Минуту Уэйкфилд не мог ничего сообразить. Его непонятливость бесила Хедли: он был настолько поглощен собственными мыслями, от которых кружилась голова, что у не хватало сил подробно все разъяснять.

– Я встретился с Бекхаймом в Сан-Франциско, – кратко сообщил Хедли. – Что в этом такого? Разве он – божество или кто-нибудь в этом роде? Я просто вошел и познакомился с ним, вот и все. Мы поговорили, и он выписал карточку. Потом я ее порвал.

Уэйкфилд облизнулся и хрипло сказал:

– Ума не приложу, почему вы ее порвали, Стюарт, – он был явно взволнован. – Почему вы мне не сказали? Я никогда не встречался с ним с глазу на глаз: никогда не разговаривал с ним. Этот такой ужасный поступок… – Он осекся. – Ради всего святого, – голос Уэйкфилда задрожал от ярости, – будьте так любезны, скажите мне, зачем вы ее порвали?

Хедли никогда не видел коротышку Уэйкфилда таким раздраженным. Его глаза под стеклами очков наполнились слезами; внезапно он выдернул из кармана носовой платок и энергично высморкался. Засунув платок обратно, Уэйкфилд возмущенно уставился на Хедли и стал ждать объяснений.

Хедли смущенно сказал:

– Простите, Хорас, я не хочу ввязываться в это дело. Неужели вы не понимаете? – Он терпеливо начертил на прилавке мокрую линию. – Я хочу жить нормальной, а не чокнутой жизнью. Простите, если вас это оскорбляет, но вы сами спросили.

– Продолжайте, – шепнул Уэйкфилд.

Не желая задевать самолюбие этого человечка, Хедли замялся.

– Я хочу вести обычную жизнь, хочу иметь жену, семью, квартиру. Эта работа мне идеально подходит, – его слова прозвучали неубедительно, и Хедли спросил себя, так ли он думает на самом деле? Нет, он вовсе так не думал: работа его не устраивала. – Послушайте, – решительно сказал он. – Я мечтал о многом: я хотел свернуть горы. Должность директора магазина телевизоров – мелочь по сравнению с тем, к чему я себя готовил. По сравнению с тем, чем я до сих пор мечтаю заниматься – у меня по-прежнему куча идей и планов. Я хочу превратить этот магазин в нечто особенное: все эти годы Фергессон сковывал его развитие, и теперь я хочу сбросить оковы. Этот чертов магазин преобразится: у меня есть творческие идеи, и я знаю, что они продуктивны. В любом случае, попытка не пытка.

– Но это ведь не означает… – начал было Уэйкфилд.

– Это означает, что я не желаю связываться с вашим проклятым Обществом! – Отрезал Хедли. – В мире так много вещей, которыми я хочу заниматься: так много чудесных мест и людей – прежде чем я откажусь от всего этого, я хочу оглядеться вокруг. Хочу остаться здесь подольше: я еще не готов сдаться. Не готов к концу света, – и он от всей души подытожил: – Я хочу жить разумной, осмысленной жизнью: хочу, чтобы моя жизнь привела к какому-то результату. Возможно, я этого здесь добьюсь, а возможно, и нет. Но пока что я буду держаться от вас, психов, подальше.

Уэйкфилд поморщился. Дрожащими руками он расправил галстук, разгладил свое пальто, выпрямился и посмотрел Хедли в лицо.

– У вас не получится, – просипел он. – Вы живете в безумном мире, Стюарт. В нем нельзя вырезать аккуратный маленький узор: это мир войн и фанатиков, и вы в нем живете, нравится это вам или нет, – наклонившись к Хедли, Уэйкфилд скрипучим голосом сказал: – В безумном мире только психи понимают, что происходит на самом деле. Вы знаете, что мы правы: знаете, что этот ваш магазин, работа, все это – ерунда! Торговать телевизорами, в то время как они собираются сбросить на нас атомные бомбы!

– Это моя работа, – с вызовом сказал Хедли. – Она мне нужна, и я на ней останусь.

– Вы погибнете, – прошептал Уэйкфилд.

Хедли встал: его бешено трясло.

– Я уже сказал, что с меня хватит этих чокнутых сект. Конец света… – В ярости он схватил кофейную чашку и устремился к двери. – Скопище изуверов. Вы сумасшедшие – шизофреники!

За ним захлопнулась дверь-ширма. Краем глаза Хедли заметил фигурку, застывшую у прилавка: Хорас Уэйкфилд машинально потянулся к своему стакану молока, пытаясь вернуться к обычному ритму. Грузная женщина, слышавшая весь разговор, с искренним любопытством посмотрела Хедли вслед.

Он вошел в магазин, покачивая в руке чашку и расплескивая кофе на кисть и запястье: тот был еле теплый. В бешенстве Хедли поставил чашку под прилавок к остальным и повернулся к небольшой группке покупателей, которые стояли у кассы и ждали, пока их обслужат.

Элис Фергессон молча сидела в конторе наверху, зажав сигарету между пальцами и положив сумочку на захламленный письменный стол. Поначалу Хедли не заметил ее: разобравшись с покупателями, он принялся искать в бытовке новую кассовую ленту, как вдруг ощутил чье-то присутствие. Элис ничего не сказала, пока он не поднялся по лестнице и не встал лицом к ней.

– Привет, – рассерженно сказал Хедли. – Давно вы здесь?

– Около часа, – Элис серьезно и задумчиво взглянула на него, окутанная облаком серого дыма. Все это время она сидела, скрестив ноги, в легкой ситцевой юбке и белой рубашке, и спокойно наблюдала за его хождением взад-вперед – незаметно подсматривала за происходящим.