The Left Words (ЛП) - authoresswithoutwords
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впоследствии он узнал, что Гарри спрятался со своими учениками в безопасном месте, пока Хогвартс горел вокруг них. Но, конечно же, Гарри теперь увидит, какую угрозу представляют Пожиратели Смерти, и перестанет быть таким трудным!
А затем Гарри покинул безопасный Хогвартс, рискуя собой и, вероятно, последней надеждой на победу Света. И всё это только ради того, чтобы стать крёстным отцом! Невилл понимал тягу, он читал об узах крёстных родителей и знал, что Гарри жаждет подобной связи, но он не мог представить, почему это желание перевесило пользу Гарри от Волшебного мира. Он не мог совместить образ осторожного мальчика, который трижды оглянется, прежде чем даже подумать о том, чтобы что-то сделать, с дерзкой фигурой, которая бросилась сквозь огонь заклинаний за чем-то, что он мог получить без опасности, подождав несколько месяцев или лет до окончания войны.
Затем всё вышло из-под контроля.
Невилл сразу это понял. Как только он посмотрел в эти глаза — зелёные глаза его друга, такие знакомые, но лишённые всяких чувств.
Он знал, что облажался.
Он только не знал, насколько сильно он это сделал.
Всё ещё наивно веря, что они с Гарри близки, хотя они и отдалились друг от друга, и что Гарри в конце концов восстанет против Сами-Знаете-Кого, как и было предначертано судьбой, он позволил ране гноиться и зажить, вместо того, чтобы попытаться объясниться с Гарри и попросить прощения за сказанные сгоряча слова. Они могли бы начать серьёзный разговор, и, возможно, Невилл бы усомнился в некоторых из тех новых идей, в которые он теперь верил. Может быть, Гарри убедил бы его вернуться к прежнему мировоззрению, которое было в оттенках серого, а не жёсткому антагонизму Света и Тьмы, который его друзья неосознанно внушили ему.
Однако так случилось, что Невилл оставил Гарри остыть, пока Гарри оплакивал мальчика, когда-то бывшего его другом.
А потом появилась куча забот, и Невиллу так не удалось поговорить с Гарри. Вместо этого он готовился к войне, частью которой он, несомненно, скоро станет — либо по собственной инициативе, либо по воле бабушки, либо из-за ожиданий друзей.
Поэтому он потерял дар речи, когда услышал, что Гарри может быть родственной душой Сами-Знаете-Кого. И когда Гарри не начал смеяться над самой идеей этого, Невилл подумал: «А что, если?»
Этой мыслью он перерезал последнюю нить, связывающую его с Гарри.
Тот, кто когда-то был его ближайшим другом, теперь стал возможным врагом. Поддерживаемый убеждениями своих друзей, Невилл ушёл, перестал присматриваться и оставил Гарри позади. Конечно, он оплакивал дружбу, которая была у них когда-то, до того, как Гарри стал таким же мрачным и злым, как и все остальные Слизеринцы, но он так не смог найти в себе силы совместить смеющегося мальчика из прошлого и холодного молодого человека из настоящего.
Это всё, чем становится для него Гарри.
Падший идол, испорченный бог, Люцифер волшебного мира.
Время от времени, как сейчас, Невилл смотрел на своего бывшего друга и видел отблески мальчика, которым тот был когда-то, и задавался вопросом, в какой момент всё пошло не так. Этим же вопросом задавался и Гарри, но оба они не решались первыми начать разговор, чтобы наконец-то поспорить и помириться, каждый из них считал, что другой не согласится на это — что, скорее всего, было правдой.
Со временем мысли Невилла стали заняты другими вещами, такими как беспокойство за бабушку, Гермиону и младших братьев и сестёр Уизли. Он изо всех сил старался забыть о Гарри и сложной смеси чувств, которые одно лишь упоминание его имени вызывало в Невилле.
Поэтому Невилл ничего не сказал, увидев Гарри на площади Гриммо, вместо этого изо всех сил стараясь избегать его. А когда он встретил Гермиону, Рона и Джинни, и они открыли ему секрет того, чем они занимались весь год, он даже не стал останавливаться, чтобы задуматься над принятием решения.
Когда началась битва за площадь Гриммо, они ушли, чтобы выполнить свой долг: уничтожить всё, что связывает Сами-Знаете-Кого с жизнью. Во всяком случае, они пытались это сделать, пока Джинни раздражённо и в припадке неконтролируемой ярости не произнесла имя Сами-Знаете-Кого.
Что и привело к той ситуации, в которой они сейчас находились: Невилл, Гермиона и Уизли стоят на коленях, окружённые членами Ордена, а вокруг них стоит множество Пожирателей Смерти, ожидающих решения от своего жестокого лорда.
Остальные дрожат от страха и ярости, и Невилл тоже — пока все его мысли и чувства вдруг не кажутся такими холодными и очень, очень далёкими.
Пока Гарри не подходит, чтобы заговорить с ним, останавливая свои взрослые и холодные глаза на нём и только на нём.
Невилл слушает, как Гарри просит пощады. Слушает, как Гарри пытается изменить решение Сами-Знаете-Кого. Слушает, как Гарри заступается за своего бывшего друга. Потому что Невиллу не нужно предполагать, он знает, что Гарри делает всё это для него и только для него. Гарри наплевать на Орден, и он никогда не любил Гермиону или Рона.
И Невилл видит преданность того, кого он когда-то называл другом, и то, как она мерцает для него даже сейчас.
Гарри будет просить невозможного, но если ему откажут, он отведёт глаза и позволит новой власти проявить свою ужасную и смертоносную силу.
Возможно, когда-то давно, когда Невилл и Гарри всё ещё были близки, или в альтернативной вселенной, где Невилл и Гарри никогда не разлучались, Гарри отдал бы всё, что имел, чтобы спасти своего друга, сражаясь за него с сердцем, страстью и сверкающей палочкой. Но тогда, если бы они были ещё так же близки, этой ситуации никогда бы не случилось. Либо Невилл никогда не присоединился бы к Ордену, либо Гарри пришлось бы встать на колени рядом с ним.
Как бы то ни было, в реальности Гарри стоит на возвышении рядом с троном, на котором восседает самый могущественный человек в стране, и шепчет ему мольбу, скрытую за предложением логической альтернативы, а Невилл стоит на коленях в одиночестве.
Объявляют их приговор, но Невилл смотрит только на Гарри, на того, кто не должен иметь такую власть над их врагом, на того, кто не должен был присоединяться к врагу, на того, кто не должен быть родственной душой врага, на того, кто не
