Повести моей жизни. Том 2 - Николай Морозов

Все ваши фотографические снимки я переплел в один том, и вышел великолепный альбом, так что при первом желании я могу вас всех увидеть и прогуляться в воображении почти везде по родным местам. Выпавших из гнезд ласточек в этом году нам уже нельзя было воспитывать[198], но воробьи по-прежнему прилетают, едят из рук и зимой садятся на колени целыми стаями. 

Твой рассказ, Верочка, о местных школах и ежегодных поездках с мамашей в Никольское к пасхальной заутрене был для меня очень интересен и впервые дал мне более отчетливое представление о современном деревенском быте. Это хорошо, что козлогласие в ваших деревенских церковных хорах исчезает, а то у меня до сих пор скрипит в ушах, как только вспомню, что это было за пение, когда к нам приезжали «славить Христа». Что же касается твоих ястребенков, то мне кажется, моя дорогая, твои оппоненты были правы. Хищных птиц, конечно, не следует плодить, хотя я и понимаю вполне, что тебе было жалко отдавать их на чучела, после того как ты сама их вырастила. Но ведь подумай только, что каждая из них, для того чтобы существовать, неизбежно должна пожирать каждый год сотни три невинных певчих пташек! Если б мне случилось когда-нибудь побывать летом в Боркé, я непременно взял бы лестницу и осмотрел бы внутренность каменных ворот. Там, в столбах, наверно, живут те совы, которые истребили всех соловьев в нашему саду. А вот галке твоей передай мой поклон. Как она поживает? 

На твой вопрос о моих научных занятиях и предположениях не могу пока сказать ничего утешительного. Ты сама видишь, как плохи стали условия для научных работ. Привожу в порядок накопившиеся материалы в ожидании лучших дней, как это приходилось делать и ранее, когда условия были еще хуже. Оглядываясь назад на эти двадцать два года, протекшие со времени моего последнего ареста 28 января 1881 г., я не без облегчения вижу, что за все это время я никогда не впадал в мизантропию и не терял способности к умственной работе, хотя более половины моей жизни прошло в одиночестве, за семью замками. При встречах с другими людьми, кто бы они ни были, но особенно с товарищами по судьбе, я всегда показываю веселую физиономию. А так как мне разрешено видеться с другими только на прогулках, то почти никто из товарищей и не подозревает, сколько порошков и микстур мне приходится проглатывать по временам, чтоб поддерживать свое существование. Вообще, я очень хорошо умею владеть собой и, кажется, не навожу своим видом тоски ни на кого из окружающих[199].

Чтоб спокойнее спать и не видеть во сне математических формул, постоянно читаю на ночь что-нибудь более легкое, по возможности иностранные романы, чтобы не позабыть языков; если же случайно не сделаю этого, то долго не могу заснуть. Не так давно читал дедушку Дюма в переводе с его родного французского языка на английский, а в последнее время перечитывал еще Реклю «Земля и люди». 

Будем же надеяться и теперь на лучшие дни! Целую вас всех, мои дорогие!

Милые мои, дорогие! 

Сейчас я получил все ваши письма и карточки и нахожусь еще во взволнованном состоянии, как и всегда в такие дни. Эти дни я посвящаю исключительно нашим семейным воспоминаниям и обыкновенно бросаю всякие посторонние занятия до тех пор, пока не соберусь ответить. Сегодня же я особенно доволен, так как получил вашу посылку ранее обыкновенного, и неожиданность еще прибавила к моей радости. Кроме того, когда получаешь известия скоро после их отправления, то меньше остается опасений, что с тех пор могло случиться что-нибудь дурное. 

Я живу по-прежнему, моя дорогая мамаша, здоровье мое не хуже, чем ранее; по крайней мере вся зима прошла без каких-либо острых болезней, а к обыкновенным хроническим я давно привык. Несравненно больше я беспокоюсь за ваше здоровье, и потому известие, что у вас в последнее время не было никаких особенных болезней, кроме прошедшей уже благополучно опухоли лица, сильно облегчило мне душу. 

Лето стоит пока очень теплое и ясное. У вас в имении собралось уже, наверно, много народу. Что-то вы поделываете в этот вечер, когда я вам пишу? Может быть, катаетесь на лодке на пруде парка или еще сидите и толкуете за чаем на балконе дома? Или кто-нибудь читает вам газету или журнал, или все ушли куда-нибудь в поле, как это иногда делали мы при отце? 

Я очень рад, что Верочка, а с нею и вы все уже получили ответ от министра внутренних дел о том, что моя рукопись «Периодические системы»[200] была передана на рассмотрение одному из профессоров и что его мнение уже передано мне. 

— Что сказал профессор? — спрашивает меня Верочка. — Сделал ли он нужные опыты? Как он мог прочитать так скоро все пятьсот страниц рукописи? 

Признаюсь, что мне довольно трудно вам ответить на ваши вопросы в такой форме, которая была бы понятна для не занимающихся специально этим предметом. Боюсь, как бы не вышло слишком скучно. Однако все-таки попытаюсь передать вам сущность дела, насколько это возможно на одной страничке моего письма. 

С самых давних пор, как только возникло современное естествознание, считается нерешенным один очень важный вопрос: как произошли в природе современные металлы — железо, серебро, медь и другие, — а вместе с ними и некоторые неметаллические вещества, например, сера, фосфор и, главное, газы воздуха? Можно ли считать их абсолютно неразложимыми на более простые и первоначальные вещества, присутствие которых астрономия указывает на некоторых звездах и в находящихся между ними то там, то здесь туманных скоплениях, или же, подобно тому как все окружающие нас камни и почва состоят главным образом из соединения металлов с газами воздуха, так и сами эти металлы и газы состоят из некоторых других, еще более первоначальных веществ, чрезвычайно прочно соединившихся между собою? 

Все эти не разрешенные ранее вопросы занимали меня с давних пор, и им-то (как я уже не раз писал вам прежде) и была посвящена моя работа. Предмет этот чрезвычайно важен не только для будущего развития физики, химии и астрономии, но и для всех наших основных представлений о прошлой и будущей жизни вселенной. Большинство самых выдающихся заграничных ученых склонно решать этот вопрос в том же смысле, как решаю его я в своем сочинении, и даже думает, что все окружающие нас предметы образовались из одного и того же первоначального вещества, называемого мировым эфиром. Правда, что, оставаясь на строго научной почве, нельзя еще в настоящее время довести дело до самого первичного вещества, как не довел его и я, но все же мне после многолетних размышлений и вычислений удалось показать вполне научно, каким образом могли образоваться все современные металлы и простые неметаллические тела лишь из трех родов более первоначального вещества. При этом объясняются все их физические и химические свойства, история и время образования их на Земле и других небесных светилах, а вместе с тем предсказываются как неизбежные последствия и некоторые явления, считавшиеся до сих пор совершенно необъяснимыми, например, присутствие кристаллизационной воды в большинстве растворимых кристаллов и самое ее количество в каждом из них.