Солнечный змей - Токацин

— Вам не холодно? — с тревогой в блестящих глазах спросил Призыватель. — Вот, я принёс вам одежду.

— Спасибо, Тингиша, — кивнул Нецис, протягивая Фриссу набедренную повязку. — Ваша купальня лучше всяких похвал.

— Кьонгози спрашивает о ваших ранах, — крыса ощупала Речника взглядом так, что ему стало не по себе. — Принести ещё углей?

— Нет, не нужно, — покачал головой Некромант. — Ни один ползучий гриб на наших телах уже не вырастет. Передай Кьонгози нашу благодарность — без его прижиганий мы едва ли дожили бы до рассвета.

Речник покосился на розовые поблескивающие пятна на руке и поёжился. Прижимать к коже раскалённый обсидиан — очень неприятно, неприятно и натирать кожу горячей золой, из какого бы дерева она ни была изготовлена… но чувствовать, как споры слизистых тварей прорастают под кожей, ещё хуже. Он никак не мог понять, как грибы просочились под скафандр… или споры насыпались с ветвей уже в лесу, на дамбах Ламбозы? Кто знает, как далеко их относит ветер…

— Кьонгози ждёт вас к ужину, — слегка поклонился Тингиша. — Он надеется, что еда понравится вам.

Выбираясь из купальни — всё-таки потолок там был слишком низким для рослого Речника, он несколько раз едва не рассадил макушку — Фрисс высматривал на стенах следы Некромантских устройств — не целых скелетов, нет, всего лишь несложных конструкций из кучки небольших костей, оживлённых корней и веток, спрессованного праха… Много интересного было замуровано в камень здесь, в родовой норе Призывателей — и Речник подозревал, что он — первый из людей, кто видит это, со времён, когда Улгуш был Некромантским полигоном. Город с тех пор сильно изменился… но только не эти прибрежные норы.

Алсаг с тихим урчанием лизнул дно опустевшей миски и положил тяжёлую голову на ногу Речника. На боках и загривке огромного кота виднелись маленькие проплешины — грибные споры добрались и до его шкуры, и, как он ни сопротивлялся, крысы выбрили шерсть над ними и прижгли ранки. После трёх мисок мвенги Алсагу уже не было дела до выдранной шерсти — он тихо урчал, закрыв глаза, и вид у него был самый довольный. Фрисс хмыкнул, но сгонять Хинкассу не стал — тут, в прохладных подземельях, можно было вытерпеть и горячего кота под боком…

— Кикора, хватит уже дымить мне в глаза! — поморщился он, отмахиваясь от крысы с курильницей. Крыса не шелохнулась — как и прежде, она смахивала на Речника дымок и вполголоса читала заклятия. Алсаг, вдохнув благовония, громко чихнул и недовольно посмотрел на Кикору.

— Вы прошли по дамбам Ламбозы, мимо башни Утакасо, вы видели гнилой город, — нараспев сказала крыса, помахивая курильницей и добавляя в неё щепоть опилок. — Теперь вы — уасига, и вам нужно очищение. Вода, огонь и камень очистили вас, и дым очистит вас. Во имя Куэсальцина, Всеогнистого, которому противен всякий тлен…

— Фрисс, попробуй соленья, — Нецис толкнул Речника в бок и поставил перед ним плошку с чем-то мелким, округлым, погружённым в зеленоватую жижу. Фрисс нахмурился.

— Нецис, я не буду есть медузью икру, — прошептал он, возвращая плошку Некроманту. — И личинок тоже есть не буду.

— Тогда возьми ползучих грибов, — едва заметно усмехнулся колдун, протягивая Речнику горшок с тёмным рассолом и белесыми лепёшками, плавающими среди лохмотьев травы. — Тут даже самое никчёмное существо умеют вкусно приготовить…

— Река моя Праматерь… — вздохнул Фрисс, подцепляя кончиком ножа большой ломоть тушёной рыбы и вываливая его на лепёшку. — Еда, о Илриэн та-Сарк, выглядит вот так…

Нецис хихикнул и выловил из рассола расплющенный гриб.

— Ещё бы сюда свежей чинпы… — вздохнул кто-то на дальнем краю длинной циновки. С возмущённым писком Кикора подпрыгнула на месте и едва не запустила в него курильницей. Фрисс пригнулся.

— Тише, Кикора, все мы одинаково сокрушены последними вестями, — размеренным голосом сказал Кьонгози — здоровенный крыс, увешанный пучками змеиных перьев и разноцветного меха. — Все мы ждём дождей и мечтаем о завершении Мадживы.

— И новые бочки закатать не помешало бы… — вздохнули на том же дальнем краю. Кикора тихо всхлипнула.

«Тзангол, провалиться ему в Бездну…» — Фрисс привычно уже поднял глаза к небу — хоть между солнцем и Речником был сейчас базальтовый свод, толща земли над ним и древняя мостовая наверху. «Даже здесь умудрился всё испортить…»

На стенах подземного зала висели гирлянды из белых и красных лепестков — к празднику плодов Чинпы весь город, и крысиные норы тоже, готовился уже неделю.

— И почему я не толковый маг… — тяжело вздохнул Речник, заглядывая в кувшин с прошлогодней мвенгой. Свежую готовить ещё не начинали — и богам ведомо, начнут ли в этом году вообще, если не пойдут настоящие дожди. Весь Улгуш сейчас ходил подавленный, и украшения бесполезно сохли на горячем ветру, — день плодов Чинпы так и не настал.

— Это ещё не погибель, Фрисс, — прошептал Нецис, на мгновение сжимая его ладонь. — Чинпа — малая потеря…

— Если так пойдёт и дальше, то отменят и большую охоту, — пробормотал кто-то из старших крыс, перебирая шерстинки своей накидки. Она сшита была из шкуры, мех которой казался Фриссу очень знакомым.

— Это едва ли, — покосился на него Кьонгози. — Крылатые тени едят не чинпу, и плодятся не от неё. Охоту объявят со дня на день, вестник, верно, уже в пути.

— Большая охота! — мечтательно вздохнул Тингиша, взбираясь на спину Алсага. Кот и ухом не повёл. Крыса, взволнованно шевеля усами, смотрела, как Речник ест. Фрисс думал про себя, что до темноты придётся ещё не один раз поведать о гнилом городе и его тварях — и о том, как Речник выстоял против «повелителя мертвецов»…

— Водяной Стрелок, ты охотился когда-нибудь на крылатую тень — на Квэнгина? — спросил Тингиша, устраиваясь поудобнее на спине кота. Речник поперхнулся.

— Та-а… — протянул Некромант, перехватывая его руку. Крыса юркнула за спину Нециса, испуганно сверкая глазами.

— Мой друг — Квэнгин, — процедил Фрисс, до белесых костяшек сжимая кулак. — Хвала богам, что вы хоть себя не жрёте!

— Укка-укка… — Призыватель выглянул из-за Некроманта, растерянно моргая. — Никак не может быть, чтобы твой друг был крылатой тенью. Когда Квэнгин видит знорка, он немедленно разрывает ему горло и выдирает внутренности. Квэнгины всегда сначала едят внутренности и глаза, так им нравится. Никогда не было, чтобы знорк дружил с крылатой тенью. Они очень-очень злые.

— Ушш! — Кьонгози поднял лапу, призывая к молчанию, и обвёл взглядом притихших крыс. Здесь, как думал Фрисс, собралось не меньше сотни Призывателей, крупных и мелких — нежданный приём гостей, похоже, заменил им отменённый праздник. Но всё равно у длинной циновки, расстеленной на каменном полу, были и пустые подушки — явились не все. Речник посмотрел на стол и еле слышно хмыкнул — он очень вовремя взял себе кусок рыбы, на блюде, где она только что лежала, уже и костей не осталось — и последнюю каплю рассола из-под ползучих грибов только что слизнул какой-то крысёныш.