Достойны ли мы отцов и дедов - Станислав Сергеевич Сергеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Санька снял форменную фуражку и потер шею. До меня только сейчас дошло, что он копирует мой жест. Неужели подражает своему командиру, иногда такое встречается. Я повернулся к Кареву:
— Егор, мы и Артемьев возвращаемся, тут скоро должен Судоплатов появиться с компанией осназовцев, ты это дело держи на контроле, смотри, чтоб технику, которая у нас долго стояла, обязательно почистили от радиоактивной пыли. Кукушек я забираю, там сегодня очень жарко будет.
— Угу, понял. Товарищ майор, может, мне с вами? А то вы там воевать будете, а я тут машины мыть?
Я смотрел на его грустное лицо и прекрасно понимал этого парня.
— Тут ты прав, Егор. У меня нет времени, но ты сделай вот что: если нас там реально прижмут, то, возможно, понадобится помощь. Попробуй тут найти людей, собрать хотя бы роту на случай экстренного вызова. Понял?
— Думаете, понадобится?
— Не исключаю. Тебе, Егор, я доверяю и уверен, что ты не сделаешь ничего такого, о чем потом будет стыдно перед нами, вашими потомками. Ну ладно, что-то заболтались мы, давай действуй.
К трем часам дня мы уже перегнали под Борисполь двенадцать машин с ранеными и практически весь автопарк, захваченный нами под Нежином. Необходимости в таком количестве грузовиков у нас не было. Оставили себе на всякий случай парочку "Опель-Блицов" и штуки четыре полугусеничных тягача, которые вполне пригодятся в хозяйстве.
Убедившись, что Егор великолепно выполняет возложенные на него обязанности, я перешел в бункер, переоделся в камуфляж, надев бронежилет, каску, и снова вернулся на наш плацдарм, который уже подвергался массированным налетам немецкой авиации и непрерывно обстреливался артиллерией. По ушам ударил грохот близкого разрыва, и мне пришлось падать на землю и отползать к небольшому окопчику, предусмотрительно отрытому бойцами. Там сидел Валера Бойко и бинтовал себе руку, при этом помогая зубами, удерживая конец бинта.
— Ну что, командир, как оно там?
— Да нормально, ждут, только под таким огнем кого-то вывозить будет верхом идиотизма.
— Ничего, скоро уже стемнеет. Недолго осталось.
Когда артобстрел прекратился, я в сопровождении Малого и Миронова перебежками двинулись в сторону лагеря. По дороге связался с Левченко.
— Питон, на связь.
Через несколько секунд мне ответили.
— На связи, Феникс.
— Ну что там?
— Да долбят по квадратам. Пару раз пытались сунуться, но Мозг им вломил. Тут много артиллеристов оказалось, большинство — офицеры, так что немцы тоже огребают.
— Хорошо, молодцы, главное — до темноты продержитесь, рванем отсюда по темноте, за Днепром уже ждут.
— Дело, командир.
Пока была возможность, я шел через лагерь, смотря на людей, деловито готовящихся к бою. Никто не суетился, не бегал, люди занимались привычным делом — воевали, готовились уничтожать врага. Меня узнавали, пытались рапортовать, но я просто махал рукой и шел дальше. Что-то мне подсказывало: в ближайшее время, что осталось до темноты, нас ожидает очередной, но весьма серьезный штурм.
На импровизированном командном пункте меня уже поджидал Левченко, Ковальчук и прибежавший чумазый Васильев, которого оторвали от загрузки танка боеприпасами. Тут же присутствовал майор Галата, командовавший стрелковым батальоном, выделенным и укомплектованным по особому образу. Мы по максимуму постарались насытить бойцов автоматическим оружием, и на каждое отделение приходилось минимум по два трофейных пулемета. На базе бронетранспортеров были сформированы две штурмовые группы под командованием старшего лейтенанта Ковальчука, куда входили несколько бойцов из нашего времени, в качестве командиров отделений, гранатометчиков, специально подобранных красноармейцев и командиров. Артемьев снова командовал отрядом диверсантов, укомплектованным людьми, служившими преимущественно в разведке и знающими минно-подрывное дело, для усиления с ними будет работать наша снайперская пара. Павлов умудрился сформировать одну гаубичную батарею и одну противотанковую, укомплектованную исключительно трофейными пушками. Особым подразделением был реактивно-минометный взвод, укомплектованный двумя станковыми противотанковыми гранатометами СПГ-9 и двумя АГС-17, для усиления в этот взвод включил два пулеметных расчета. Это был мой резерв, подготовленный для локализации прорывов противника. На фоне беспрецедентной для Красной Армии радиофикации всего отряда, причем исключительно защищенной от прослушивания связью, и полным отсутствием таковой у противника наши шансы серьезно испортить немцам настроение были весьма велики.
Отдельное внимание уделили формированию танковой группы, которую возглавил капитан Васильев. Туда вошла вся техника, которая имела хоть какое-то сносное бронирование и средства борьбы с танками противника. Вид потрепанного, растерявшего почти все элементы динамической защиты, но не побежденного Т-64 вселял уверенность, что и сегодня немцам придется несладко, к нему в компанию определили БМП-1, БМП-2 и трофейную немецкую "троечку", к которой прижился Шестаков со своими людьми.
Устали все, людям обязательно нужен был отдых. Поэтому все прекрасно понимали, что надо дождаться темноты и уходить. Никто не заикался о том, чтобы бросить бывших военнопленных и уйти в свое время, и я был рад, что не ошибся в своем выборе. Действительно подбиралась команда единомышленников, и уже после всего вряд ли кто-то из них захочет вернуться к Черненко. Именно этого я и добивался, произошло перерождение разрозненной группы обездоленных и потерявших надежду осколков старого мира, и теперь рядом со мной воевали уверенные в себе и своем деле люди, пережившие подлость, продажность нашего мира, страшную войну, разрушения. Они отбросили все это как ненужную шелуху. Я их прекрасно понимал, такое же чувство испытывал тогда, под Могилевом, когда ходил в атаку и забрасывал немцев бутылками с зажигательной смесью.
В бое наступила короткая пауза, и грохот вражеской артиллерии затих. Я примостился в окопе, выкопанном руками бывших военнопленных, и осматривал нашу линию обороны, хотя мысли постоянно перескакивали на окружающую нас природу.
"Вот и октябрь заканчивается. Середина осени, а все еще так тепло, днем, наверно, градусов пятнадцать — двадцать было, лес вон почти весь осыпался, красиво… Вытащить бы сюда моего Славку со Светланой да побегать в саду, воздух здесь как чистый кислород, не надышишься, — как-то неожиданно пришла мысль. — Ведь, кажется, совсем недавно, в конце июня, мы ввязались во все это, а уже октябрь. Столько всего произошло, приобрел новых друзей, с которыми реально уже и в разведку ходил, и под пулями бегал. А ведь уже сколько раз мог бы и погибнуть. Все-таки отмолила Светка меня перед Богом, не будет же на пустом месте такого везения, сколько народа вокруг погибло".
Мысли перешли на Артемьева, который со своими людьми ушел в леса и готовился устраивать диверсии на дорогах. Трудно ему будет. Листва на деревьях почти осыпалась, и такой вольготной жизни, как
