Возрожденный Дракон - Роберт Джордан

Кузнец стучал своим молотом по раскаленному до желтизны железу, прихваченному тяжелыми щипцами. У кузнеца были светло-голубые глаза, он носил мешковатые штаны, но длинный кожаный жилет на голой груди и фартук не очень отличались от тех, которые Перрин и мастер Лухан носили дома, в Эмондовом Лугу, а толстые руки и мощные плечи выдавали многие годы работы с металлом. В его темных волосах было так же много седины, как и у мастера Лухана, — насколько Перрин помнил. Несколько жилетов и фартуков висело на стене, наверно, у кузнеца были ученики или подмастерья, но сейчас их не было видно. От огня горна пахло домом. От горячего железа тоже пахло домом.

Кузнец повернулся и сунул кусок железа, который он обрабатывал, в угли, и Перрин, шагнув вперед, принялся качать мехи. Мастер посмотрел на него, но ничего не сказал. Перрин тянул рукоятку мехов вверх и вниз медленными, уверенными, ровными движениями, поддерживая в горне необходимый жар. Кузнец вернулся к работе с горячим железом, на этот раз — на круглом роге наковальни. Перрин подумал, что, должно быть, он делает скребок для бочки. Молот звенел четкими, частыми ударами.

Мужчина заговорил, не отрываясь от работы.

— Ученик? — это было единственное, что он произнес.

— Да, — ответил Перрин так же просто.

Кузнец продолжал работать. Он и в самом деле ковал скребок для зачистки внутренности деревянных бочек. Время от времени светлоглазый поглядывал на Перрина. Опустив на мгновение молоток, кузнец подобрал короткую, толстую прямоугольную заготовку и толкнул ее в руку юноши, затем опять поднял молоток и возобновил работу.

— Погляди, что из этого можно сделать, — сказал он Перрину.

Даже не раздумывая, Перрин шагнул к наковальне по другую сторону горна и постучал заготовкой по ее краю. Раздался тонкий звон. Эту сталь не держали долго в вагранке для медленного обжига, и она не набрала большого количества углерода из угля. Перрин кинул заготовку на горячие угли почти во всю длину, попробовал воду из двух бочек, чтобы проверить, в какой из них она подсолена, третья бочка была с оливковым маслом. Затем юноша снял куртку и рубашку, выбрал подходящий по размеру кожаный жилет. По сравнению с ним большинство этих тайренских парней были мелковаты, но Перрин все же отыскал жилет по своим плечам. Найти фартук оказалось проще.

Переодевшись, он повернулся и посмотрел на кузнеца, который продолжал колдовать над своей работой, кивая и улыбаясь самому себе. Но одно лишь то, что Перрин знал, что и как делать в кузнице, еще не свидетельствовало о его умении. Он понимал: ему надо еще доказать мастеру владение кузнечным ремеслом.

Когда Перрин подошел к наковальне с двумя молотами, набором плоских клещей с длинными ручками и с остроконечным зубилом, стальной стержень раскалился до темно-красного цвета, за исключением торчащего из углей краешка. Юноша заработал мехами, следя за тем, как светлеет металл, пока он не стал светло-желтым, почти белым. Затем клещами вытянул из огня заготовку, положил ее на наковальню и взял тот из двух молотов, который был потяжелее. Весом он был, по прикидке Перрина, около десяти фунтов и с большей рукоятью, чем считают необходимым те, кто несведущ в работе с металлом.

Перрин держал рукоять молота почти за самый конец — раскаленный металл временами сыплет в отместку за удар искрами, и юноша видел шрамы на руках кузнеца из Круглохолмья, малого весьма беспечного.

Перрин не хотел делать что-то сложное и причудливое. Простая вещь представлялась наиболее уместной. Он начал с того, что сплющил, закруглил концы стержня, затем выковал середину в широкое лезвие, почти такое же толстое, как и сам оригинал, лежащий у бочонка, но подлиннее — в полторы ладони. Когда требовалось, юноша прикладывал металл к углям, поддерживая его бледно-желтый цвет, и вскоре поменял молот на другой, легче первого раза в два. Часть за лезвием Перрин утончил, потом согнул этот кусок на роге наковальни. В полученное кольцо к готовому инструменту прикрепят деревянную ручку. Установив в отверстие наковальни широкое зубило, Перрин положил на него сверху сияющий металл. Один резкий удар молота отрубил готовое изделие. Или почти готовое. Из него получится бондарный струг для подрезания и зачистки верха бочарных клепок после того, как их собьют в бочку. Когда юноша его доделает. Скребок для бочки, над которым работал кузнец, натолкнул Перрина на эту мысль.

Обрубив по горячему, юноша бросил раскаленный металл в бочку с подсоленной водой — для закалки. Неподсоленная вода давала более сильную закалку, для более твердого металла; масло предназначалось для самого мягкого закаливания, это — для хороших ножей. И для мечей. О последнем Перрин слышал, но сам никогда не участвовал в изготовлении чего-либо подобного.

Когда металл достаточно остыл — до тускло-серого цвета, — Перрин вынул его из воды и понес к точильным кругам. Неторопливая и недолгая работа с педальными колесами отточила острие до блеска. Юноша снова осторожно нагрел режущую кромку. На этот раз металл стал темнее — соломенно-палевый, бронзовый. Когда бронзовый тон волнами побежал по лезвию, Перрин отложил свое изделие в сторону — охладиться. Потом можно будет заточить режущую кромку. Повторное охлаждение в воде разрушило бы закалку, сделанную Перрином только что.

— Очень аккуратно работаешь, — похвалил кузнец. — Ни одного лишнего движения. Ты ищешь работу? Мои подмастерья бросили учебу, все трое сразу, недоумки бестолковые, а у меня много работы, ты мог бы мне помочь.

— Я не знаю, долго ли пробуду в Тире, — покачал головой Перрин. — Я бы поработал еще немного, если вы не возражаете. Давно уже не работал в кузнице и скучаю по этому делу. Может быть, я успею докончить кое-что из того, что не доделали ваши ученики.

Кузнец громко фыркнул:

— Ты умеешь больше любого из этих увальней; только и могут, что толкаться да глаза таращить, бормоча о своих ночных кошмарах. Как будто у людей не бывает иногда ночных кошмаров. Да, можешь работать здесь сколько захочешь. Да озарит нас Свет, у меня заказы на дюжину тесел, и на три бондарных струга, и соседу-плотнику необходимо долото… И вообще перечислять устанешь. Начни с тесел, посмотрим, сколько успеем сделать до темноты.

Перрин окунулся в работу, на время забыв обо всем, кроме жара металла, звона молота и запаха горна. Но наступил момент, когда он поднял голову и увидел кузнеца — тот сказал, что его зовут Дермид Аджала, — снимающим свой жилет, а двор кузницы уже погруженным в темноту. Весь свет исходил от горна и пары ламп. А на наковальне у одного из холодных горнов сидела Заринэ и наблюдала за Перрином.