Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ - Симон Шноль

Энтузиасты нашли прекрасное место для строительства Научного центра — в 40 км от Москвы рядом с городом Подольском в долине маленькой, но очень поэтической речки Моча. В окружении березовых рощ, рядом с удобным шоссе, недалеко от железной дороги — 1 час на электричке до Москвы — не было бы проблем с привлечением сотрудников из Москвы и связью с московскими научными учреждениями. Но, говорят, потомок древней дворянской фамилии, А. Н. Несмеянов не был убежден, что грубый народ всегда правильно, с должным ударением на первом слоге, будет произносить название речки. А научный центр на Моч'е — нет, уж это невозможно... И стали искать другое место. Военные дали им вертолет, и поиски продолжили с воздуха. И нашли, как им показалось сверху, места привольные и незаселенные - это были поля и рощи на высоком правом берегу Оки, вблизи деревни Пущино. Им неслучайно так показалось. Много веков, от прихода в эти места славян, деревни размещали по-возможности скрытно — в оврагах и заросших лесом балках. Чтобы не было видно разбойным конным ордам, столетиями разорявшим местных жителей. Ока образует не только естественную границу между тайгой и зоной широколиственных лесов — она многие века охраняла Московское княжество от нашествий степных народов. Набеги «поля» определяли здесь строй жизни. В 1,5 км выше Пущино Ока резко поворачивает с Юго-Востока на Восток. В вершине этого угла река видна на десятки километров до и после поворота. В самой этой вершине этого угла, в огороженном древним земляным валом Спас-Тешиловском городище, был сторожевой пост. Заклубится на юге пыль от копыт лошадей диких всадников — Поле идет! - зажигают сторожа сигнальный костер. Далеко, на десятки километров вверх и вниз по течению виден дым — а там зажигают сигнальные костры другие сторожа. Поле идет! Готовятся к отражению набега полки серпуховского воеводы. А сторожа? Успевают ли они спастись? Кто знает. Многотысячные конные орды искали броды для переправы. Здесь на отмелях и отлогом левом береге завязывались жестокие сражения. В восьми километрах вниз от Пущино, как раз у деревни Сенькино, напротив впадающей в Оку с левого берега Лопасни, был в те времена «Сенькин брод» - место переправы золото- ордынских войск. Возможно, именно здесь в 1571 г. крымский хан Девлет-Шрей с огромным войском переправился через Оку, царь Иван Грозный вышел было ему навстречу, но убоявшись превосходящих сил хана отступил. 23 мая хан «неожиданно» появился под стенами Москвы. «Крымцам» удалось поджечь город. Из-за сильного ветра пожар быстро распространился, и столица выгорела за три часа. В Кремле сгорели церкви и деревянные дворцы, взорвалась Пушечная изба, дотла выгорел Китай-город... Погибло от 120 до 300 тысяч человек... «Крымцы» ушли в свои степи, уводя огромный полон. Возвратившийся в столицу Грозный поспешил найти виновных: «был казнен деверь царя - командующий опричным войском Михаил Черкасский; был утоплен боярин В. И. Темкин-Ростовский, отвечавший за оборону Москвы. По приказу Ивана, его лекарь Бомелий отравил дворецкого И. Ф. Гвоздева-Ростовского, спальника Григория Грязного и до ста других опричников...» [2]. Возможно, именно здесь, окрыленное прошлогодним успехом, в следующем 1572 г. 50-тысячное войско крымского хана Девлет-Шрея переправилось через Оку, двинулось по пойме Лопасни к Москве, но было остановлено у села Молоди войском воеводы Михаила Ивановича Воротынского и молодого (и прекрасного) князя Дмитрия Ивановича Хворостинина. Многие десятки тысяч погибли в этом кровавом сражении, но место этого сражения в точности не известно. А в следующем 1573 г. Иван Грозный казнил воеводу Воротынского (и многих других...). Ужасна наша древняя история... Говорят, после разгрома Золотой Орды в 1380 г. великим князем Дмитрием Донским, «централизованное» иго кончилось. И множество небольших, не подчиняющихся центральной власти, орд стали «беспорядочно» нападать на приокские земли. Небольшая орда... 1000 лошадей. Длилось это почти до XVI века. Не случайно прятались в оврагах и балках местные деревни. Соседнее с Пущино село так и называется «Балково» [3]. От вертолета они не убереглись. Местное, серпуховское советско-партийное начальство решило отдать эти земли Академии наук СССР. Нужна была формальность. Земли эти были записаны за колхозом «Заря Коммуны», объединяющим жителей Пущино и соседних деревень. Собрали «сельский сход» — чтобы отдали землю. Нет, сказали жители. Мы живем здесь сотни лет. Не отдадим. Это были в основном пожилые люди. Пережившие революцию, коллективизацию, раскулачивание, Великую войну. Многие, многие не пережили. Здесь были замечательные старухи, прослеживающие свою родословную на протяжении многих поколений (это так редко сейчас) - простые фамилии Казаковы, Виноградовы. Как получилась резолюция собрания с согласием отдать землю — можно только догадываться. Зато за строптивость старики были наказаны — специальным постановлением им было запрещено работать в учреждениях строящегося научного центра. Они остались без работы на нищенской пенсии. После многих десятилетий каторжного труда им платили 12 рублей в месяц - «колхозная пенсия». Основой их жизни стали приусадебные огороды. Знали ли энтузиасты — академики обо всем этом? Определенно не знали. Это все было за пределами их кругозора. Строительство начали с улучшения дороги — от железнодорожного моста вдоль берега Оки. Дорогу, где надо замостили булыжниками и засыпали гравием. На асфальт денег не тратили. А еще построили небольшие заводы для столярных изделий — дверей и оконных рам и для приготовления бетона. И тут Хрущеву сообщили, что новый центр будет совсем близко — всего 120 км от Москвы. А он хотел, чтобы далеко, по всей стране распространить науку. Он очень рассердился. Строительство прекратили — академик М. А. Лаврентьев предложил построить Научный центр в Сибири и ему передали все ассигнования от Пущинского Центра. Распространились слухи, что в наших любимых местах не будет для нас институтов. Несмеянов расстроился. Хрущев утешил его - для Несмеянова в Москве на улице Вавилова был построен большой и красивый Институт элемент-органических соединений (ИНЭОС) (не указано — улица какого Вавилова — подразумевалось — С. И., но теперь можно думать, что Н. И. Вавилова, а лучше было бы улица братьев Вавиловых...). Про Пущино стали забывать. Но президентом .Академии наук был назначен вместо Несмеянова математик М. В. Келдыш, руководивший советской космической и другими военными программами. Финансовые ревизоры обнаружили, что Академии наук были выделены деньги для строительства Научного центра. А деньги буквально закопали в землю — построили дорогу и два завода, и все это не используется. Отнятая у колхозников земля заброшена. Ревизоры составили акты — затратив деньги, нужно реализовывать планы! Вновь постановили строить Пущинский Научный центр. Из всей компании только Г. М. Франк не устоял перед натиском Келдыша и согласился возглавить строительство Научного центра. Это было трудное согласие. В Москве была уже завершена перестройка типового школьного здания для Института биофизики. Проложены электрические кабели. Построен виварий. Установлены уникальные приборы. Центрифуги, электронные микроскопы, спектрометры ЭПР. Директору Института Г. М. Франку пришлось очень трудно. В сформировавшихся лабораториях шла бодрая работа. А тут директор говорит о перспективе уезда из Москвы в необжитые места, среди заброшенных полей, где еще не построены школы, магазины и нет даже парикмахерской, не говоря о Консерватории или Малом театре. Обстановка раскалилась. На Ученом совете сотрудники выступали с резкими протестами, вовсе не всегда сохраняя изысканный стиль. Франк оказался между Сциллой и Харибдой — с одной стороны железный Келдыш - с другой - разъяренные сотрудники. Франк выбрал Харибду. 30 марта 1961 г. состоялась торжественная закладка первого камня в фундамент нового здания Института биофизики в Пущино. Под бетонную плиту положили металлический рубль - на счастье. На обратном пути в Москву, в автомобиле у Г. М. Франка случился ужасный инфаркт миокарда. Первый из трех. Тяжело давалось ему Пущино. А до нас опять дошел слух, и вполне определенный — Пущино будет! Странное время. Еще не вполне исчезло чувство Хрущевской оттепели. Появился первый «самиздат» — рукопись книги Жореса Медведева о Лысенко. Мы читали ее дома у А. А. Ляпунова — читал вслух рыжебородый А. В. Яблоков. Лысенко был еще в полной силе — ему неколебимо верил Хрущев. Начались аресты тех, кто решил, что критику Сталина надо распространить на КПСС. Но осторожный В. А. Энгельгардт под названием Институт радиационной и физико-химической биологии создал в Москве современный Институт молекулярной биологии. Радиационный — начальству понятно — нужно иметь в виду возможность атомной войны... В Пущино, вне лысенковского надзора и гнета, — можно было надеяться на свободную науку. На кафедре Биофизики Физического факультета МГУ студенты 4-го курса после моих рассказов решили не расставаться, а всем вместе, всей группой поехать работать в Пущино — в новую лабораторию нового Института биофизики. Меня привлекала идея лаборатории в любимых местах. Весной 1962 г. меня принял выздоравливающий Г. М. Франк. Он был очень рад - предложил сколько угодно штатных мест и любое количество лабораторных помещений в будущем здании института, сколько угодно квартир для будущих сотрудников... Простор и свобода! Восторг!