Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

Старуха прошаркала мимо, явно спеша, часто постукивая палкой по булыжной мостовой. Длинная бахрома ее шали вяло трепыхалась подобием мокрой паутины, костлявое лицо ведьмы подергивалось от нетерпения. Крики и топот стали громче, в тумане замерцали факельные огни. Потом из тумана выбежал дядюшка Хелстром, за которым гналась целая орава людей, размахивающих факелами, вилами и веревками, свернутыми в кольца. В зубах гном сжимал зажженную трубку, набитую, несомненно, хрупкими косточками человечков-невеличек.

Дядюшка Хелстром спасается от погони! События принимали интересный поворот. Но затем стало ясно, что гнома никто не преследует. Наоборот, он сам возглавлял погоню за старухой. Люди окружили ведьму, злобно рыча, крича и толкаясь. Она успела испустить возмущенный хриплый вопль, но они тотчас набросились на нее, повалили на землю и связали, а потом подняли и положили на плечи двум мужчинам, которые, по приказу гнома, двинулись впереди оравы вверх по переулку, к шумной оживленной улице. Старухина клюка со стуком упала на мостовую и разлетелась на щепки, растоптанная сотней ног. Эскаргот пошел следом за толпой, преисполненный удивления и недоумения.

Рог изобилия вывезли на широкую площадь. Над ней возвышался дворец, серые каменные стены которого терялись в висящем над землей тумане. Повсюду прыгали и мерцали тысячи факельных огней, и улицы, расходившиеся от площади, словно спицы от ступицы колеса, были запружены толпами, медленно продвигавшимися вперед и приплясывавшими на ходу в такт музыке, на удивление ритмичной и мелодичной для плода совместного творчества сотен разрозненных музыкантов. Энергично работая локтями, Эскаргот выбирался из переулка вслед за оравой, перед которой расступалась толпа. Вне всяких сомнений, они направлялись к центру площади, и Эскаргот начал понимать зачем. Ему это совсем не понравилось.

Из тени, сгустившейся под стенами дворца, выступили четыре деревянные куклы, чуть раньше возглавлявшие праздничное шествие. Одна из них явно изображала гнома с трясущейся козлиной бороденкой и заткнутым за пояс топором. Другая представляла собой эльфа – тощего, широко ухмыляющегося, в остроконечном матерчатом колпаке. Третья имела обличье веселого долговязого факельщика с корзинкой фруктов за спиной, а четвертая – мужчины в кожаных ботинках, куртке лавочника и в очках. Позади них прыгал гоблин с пылающими волосами из початков кукурузы, который низко кланялся собравшимся на площади, открывая и закрывая глаза.

Первые четыре куклы взяли длинные факелы, горевшие на стене дворца, и расхлябанной походкой направились к рогу изобилия, оказавшемуся при ближайшем рассмотрении конструкцией почти прямолинейных очертаний – все соединенные встык под разными углами бруски закручивались подобием причудливой винтовой лестницы, ведущей к зеву, набитому странным осенним хламом. Факелы опрокинулись, проливая горящее масло на сухое хрупкое дерево. Кукла-гоблин запустила руку в груду предметов, сильно тряхнула большой деревянный стул, сооруженный из толстых веток, – и десятки тыкв посыпались на мостовую, раскалываясь и рассыпая по площади леденцы и мелкие монетки. Толпа радостно завопила, заволновалась. На боковой стенке рога изобилия отворился люк, и оттуда бесконечным потоком хлынули тыквы, набитые леденцами и монетками, и эльфийские ракеты, которые ослепительно вспыхивали при ударе о землю, выбрасывая в ночь снопы разноцветных искр.

В считанные мгновения пламя охватило всю огромную конструкцию рога изобилия. Деревянный гоблин выпрямился и обвел площадь странно мерцающими стеклянными глазами. Похоже, он увидел слепую ведьму, – связанную, безмолвную, вознесенную над толпой, словно жертвенное животное. Он наклонился, выхватил старуху из рук радостно вопящих людей и усадил на огромный стул, будто тряпичную куклу. Она повернула голову и уставилась пустыми глазами на огонь. Эскаргот протиснулся между свистящими и улюлюкающими мужчинами и оказался прямо перед погребальным костром. Языки пламени ползли вверх, и скоро подол пыльного балахона ведьмы начал дымиться и тлеть. На лице старухи плясали жуткие багровые отблески, и на один кошмарный миг Эскарготу показалось, что мутно-белая пелена слепоты спала с ее глаз и она посмотрела на него зрячим взором, полным безысходного отчаяния и тоски.

Эскаргот вздрогнул и попятился. Смитерс не лгал. Не лгал ни единым словом. Все было здесь: огромные неуклюжие куклы; факельные огни; странное колдовское пение рожков и флейт в тумане; полыхающие снопы пшеницы; озаренные светом огня лица тысяч людей, наблюдающих за происходящим со смешанным чувством удивления и страха. Смитерс видел все это – все, кроме одного последнего, непостижимого и ужасного момента: очертания ведьмы в мареве раскаленного воздуха вдруг задрожали, расплылись на мгновение, а потом снова стали отчетливыми, и Эскаргот увидел в кольце огня Лету, связанную и беспомощную, которая смотрела на него умоляющим взглядом.

Эскаргот прыгнул вперед. Он не успел ни о чем подумать – просто прыгнул вперед, схватился за окованное железом колесо телеги и полез наверх, к полыхающему костру. Мощная волна жара накатила на него, и он на миг потерял равновесие. Кто-то вцепился ему в ногу; он оглянулся и ударил мужчину пяткой в лицо, а потом вырвался и подлез под рог изобилия, уже объятый пламенем снизу. Эскаргот рванулся вперед и, нашарив ногой опору, подтянулся и забросил один локоть на край конструкции, всего в десяти дюймах от передних ножек стула. Прямо над ним болталась нога – нога Леты. Он дотянулся до нее и поймал за щиколотку, бессвязно крича что-то в бушующее пламя, а потом рывком подтянулся повыше, пытаясь ухватиться за ногу девушки покрепче, но тут кто-то набросился на него сзади. Обернувшись, Эскаргот увидел прямо перед собой сморщенное очкастое лицо куклы-лавочника, изнутри которой послышался бесплотный голос, провопивший:» Отпусти! Отпусти сейчас же!»

Кто-то сидел внутри куклы и орал на него. Эскаргот вцепился в лодыжку девушки мертвой хваткой. Если они стащат его отсюда, то стащат вместе с Летой. Они разобьются о мостовую, но лучше уж разбиться, чем позволить Лете сгореть заживо.» Тащи!» – крикнул он кукле в лицо, а потом вдруг почувствовал, что летит вниз, сжимая в руке лишь тлеющий башмак.

Эскаргот рухнул в толпу орущих, размахивающих руками людей и несколько мгновений лежал неподвижно, придавленный к земле торсом куклы. Он слышал, как гном изрыгает проклятия и колотит кулаками в стены своей временной тюрьмы. Над головой Эскаргота полыхал рог изобилия. В ослепительном свете он не мог рассмотреть, кто сидит на стуле, но когда обугленные передние ножки последнего сползли в горящую груду хлама, ему показалось, что на стуле вообще нет ничего, кроме полупрозрачного накачанного воздухом пузыря, охваченного огнем. Потом веревки, связывавшие ведьму, упали на сиденье – и стул оказался совершенно пуст.