Поколение победителей - Павел Дмитриев

Последние слова буквально повисли в воздухе. Так или иначе, но оправдать ядерные удары по «своему» городу сложно даже перед привычным ко всему населением СССР.

– Все! Хватит спорить, надо срочно что‑то передать в газеты, утренние теленовости тоже нельзя отложить! У них эфир через час, – конструктивно вмешался Микоян. – Предлагаю атомную бомбардировку Шанхая и продолжение братоубийственной войны осудить в спокойном тоне, без перегибов. Поддержку Мао пока не обещать, но и не отказывать, нужно подождать реакции США. Заодно товарищи Брежнев и Шелепин обсудят ситуацию с президентом Джонсоном по прямой линии, надеюсь, это поможет разрешить большую часть проблем. Кто «за»?

Проголосовали, как обычно, единогласно.

«Надо же было забыть дома солнечные очки! – протирая начавшиеся слезиться глаза, выругался Збигнев Казимеж Бжезинский. Всего пятнадцать миль по 95‑му хайвею от Манхэттена, но весеннее послеполуденное солнце успело буквально выжечь глаза, не помог даже защитный козырек новенького Galaxy.[1219] – Надо было задержаться до вечера», – запоздало подумал сорокалетний руководитель Institute on Communist Affairs, впрочем, нужный exit[1220] риверсайдского кладбища уже рядом, а там рукой подать до маленького домика на три спальни, приготовленного Эмилией ужина[1221] и вечерней возни детей.

Однако обычный сценарий дня вдребезги разбила жена, которая, против обыкновения, встретила Збигнева прямо у дверей.

– Тебе только что звонил какой‑то большой начальник, – начала она еще до того, как муж миновал выложенную плитняком дорожку с парковки. – Он очень просил тебя срочно, очень срочно, приехать в аэропорт LaGuardia, там ждет самолет в Вашингтон.

– Что за проблема? – насторожился Бжезинский. – Он больше ничего не сказал?

– Нет… Но представляешь, этот господин попросил тебя не задерживаться даже на ужин, сразу ехать! – Эмилия протянула бумажный пакет. – Вот, приготовила тебе сэндвичей…

– Спасибо, Эмми! – Збигнев поцеловал жену, но получилось, против обыкновения, как‑то очень неискренне, слишком далеко от семьи ушла мысль опытного политолога. – Съезди пока в аптеку, купи продуктов и побольше воды в бутылках. И, пожалуйста, не выключай радио или телевизор… Даже ночью оставь, пусть тихонько работает.

– Ты меня пугаешь! – отшатнулась в сторону детских комнат жена. – Неужели опять чертовы комми со своими ракетами?! Они могут на нас напасть?

– Понятия не имею, – пожал плечами Бжезинский. – Очень сомневаюсь, психа Хрущева они сами из Кремля давно выгнали, сейчас у власти крепко держится очень практичная группировка. Да я же тебе все рассказывал недавно… Но кто их до конца разберет! И не беспокойся! – вымучил он улыбку при виде испуга Эмили. – Может, мелочь какая Джонсону потребовалась.

– И скупердяй Линдон целый самолет выслал за тобой?

– Но я не могу даже представить, из‑за чего могло возникнуть обострение! Последнее время русские очень редко стали вспоминать свой главный жупел про неизбежность мировой революции, уровень боеготовности в Восточной Европе понизили на радость Вилли Брандту.[1222]

– Может, это хитрость? Вспомни, как Сталин моего дядю обманул после войны![1223]

– Нет, – уже искренне рассмеялся Збигнев. – Такие тайны не спрячешь даже в снегах Сибири. Они реально пытаются «мирно сосуществовать». – Последние слова Бжезинский сказал по‑русски, впрочем, жена его прекрасно поняла.

– Ладно, езжай уже, – поторопила мужа Эмили. – Если ты будешь в Вашингтоне, то я верю, ничего ужасного не случится!

…Уже через час в иллюминаторе VC‑6A[1224] показалась оранжевая от лучей заходящего солнца игла мемориала Вашингтона, на какие‑то секунды мелькнули воды Потомака, и шасси самолета мягко притерлось к бетону Национального аэропорта. Неприметный старенький бьюик уже ждал вблизи полосы, и спустя двадцать минут[1225] офицер, минуя похожий на растревоженный муравейник центр управления Situation Room,[1226] провел Збигнева через в святая святых – маленькую комнатку, оборудованную под президентский кафетерий.

Вице‑президент Губерт Хамфри, покровитель Бжезинского, как‑то обмолвился, что именно тут, за чашечкой по‑американски отвратительного кофе, Линдон Джонсон предпочитал решать наиболее острые задачи. Оказаться в «узком кругу» побывавших в этом месте – сама по себе немалая честь, однако из‑за нервного напряжения Бжезинский на это попросту не обратил внимания.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался он и только после этого огляделся по сторонам.

Компания подобралась по‑настоящему судьбоносная. Кроме 36‑го президента США, мистера Хамфри и уже знакомого по прошлой встрече министра обороны Роберта Макнамары с дальнего конца столика профессионально улыбался Роберт Кеннеди, сенатор от штата Нью‑Йорк и кандидат в президенты от Демократической партии.

– О, приехал мистер Бжезинский! – на правах хозяина приветствовал гостя Джонсон. – Лучший в мире специалист по Советам!

– Присаживайся, Збигнев! – Хамфри, как старый знакомый, широким жестом показал на свободное кресло немного стушевавшемуся политологу. – Думаю, никого из нас представлять не надо, а тебя я уже и без того расхвалил до небес.

– Кофе тут все наливают сами, – добавил с легкой усмешкой Кеннеди‑младший. – Пожалуйста, без формальностей.

– У нас тут проблема. Мао Цзэдун решил вычистить из Шанхая мятежников атомным оружием, – не стал затягивать с делом министр обороны. – Несколько часов назад они тремя тактическими боеголовками расчистили укрепления на одном из участков границы, а четвертой ракетой вообще угодили прямо в буддийский храм Цзинъаньсы, что посередке города. Сообщают, что по ошибке, техника подвела, но это только слова. Факт в том, что Нанкин уже по сути окружен, войска Чэнь Писяня сопротивляются отчаянно, но после таких ударов…

– Это не все, – добавил Джонсон. – Чан Кайши, никого не спрашивая, срочно признал Шанхай частью Республики Китай, чем поставил нас в изрядно глупое положение.

– И вы хотите узнать, как на это отреагирует Москва, – не дал повиснуть паузе Бжезинский.

– В точку! – подыграл Хамфри. – Сам понимаешь, от этого многое зависит.

Быстро изложенные и совершенно неожиданные новости ударили по политологу как таран. Только память о поколениях благородных предков позволила Бжезинскому сохранить самообладание, не выказать удивление ситуацией, а следом – и полную профнепригодность, ведь аналитик чего‑то стоит, лишь когда способен опережать события. Окончательно ситуацию «вытащил» кофе, исключительно удобная штука, особенно когда его нужно налить в чашку, добавить сливок и сахара… Все это время можно думать!

– Господа! – закончив манипуляции с напитком, начал Збигнев. – Насчет Мао в Кремле иллюзий явно не питают, не зря укрепили границу. Однако, несмотря ни на что, он коммунист, а мы – враги. И для их идеологов это важнее любых доводов разума. Так что наиболее естественным вариантом для Советов будет поддержка Председателя КПК до самой последней возможности. Начиная с вето в ООН и заканчивая прямыми ультиматумами. Если пытаться решить ситуацию «в лоб», то выйдет что‑то типа зеркального Карибского кризиса… Только на этот раз у СССР достаточно ракет, чтобы реально уничтожить сотни городов, и нам, скорее всего, придется уступить.

– Неутешительно, – протянул Джонсон. – Без применения серьезного оружия Шанхай будет потерян в течение нескольких дней.

– Мы стараемся помочь Чан Кайши авиацией, но это капля в море, – добавил Макнамара. – Комми прут толпами, даже напалм их не может остановить. Полагаю, что спасти положение может только корабельная артиллерия и пара сотен Б‑52 в небе над Пекином. Ребята с Андерсона[1227] давно готовы, но для этого нужно политическое решение.

– Сколько у Мао осталось ядерных бомб? – как бы между делом поинтересовался Бжезинский.

– Еще десятка полтора, насколько можно верить разведке, – не стал скрывать цифр министр обороны. – Есть вероятность, что несколько зарядов заложены в торговые суда и могут быть активированы в любой момент в порту Сан‑Франциско или Лос‑Анджелеса.

На этих словах Линдон Джонсон скривился, как будто проглотил кусок лимона. Было от чего – полные безудержной агрессии речи Председателя КПК по праву считались едва ли не самым популярным пугалом для американских обывателей.

– Мы не успели совсем немного, – постарался сгладить ситуацию Бжезинский. – Даже жалко, что два года назад в Шанхае победили мятежники. Единолично утвердившись на материке, Мао Цзэдун обязательно бы дошел до конфликта с Советами. Две собаки об одной кости редко договариваются, слишком Китай большой, независимый и сильный. Не по вопросу Вьетнама разодрались бы, так за влияние на Бирму или Лаос. Раскол бы окончательно остановил расползание красной заразы по континенту, ограничил ресурсы и транспортную связность Хартленда[1228] в границах лесов Сибири и так удачно перемерзающего Амура…