История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

В 1856 году войска в пределах Новой Линии ограничивались исправной сторожевой службой на Линии, проведением дорог, устройством укрепления Шедокского и заложением укрепления Псебайского.

На Старой Линии были хотя и многочисленные, но мелкие случаи столкновений с горцами. Так, в январе между постами Ямановским и Николаевским горцами были ранены хорунжие Есаулов и Борисенков. В ночь на 20 августа между станицами Баталпашинской и Бекешевской три абрека убили с лошадью казака 2‑го Хоперского полка Степана Рябченко и взяли в плен подпоручика Кубанского пехотного полка Жаворонка с денщиком и казаком-подводчиком. Сначала они бросили казака Вихлянцова, а затем и денщика, мешавших им быстро уходить. Поручика же Жаворонка казаки отняли, настигнув абреков на Урупе. Вечером 8 октября два черкеса по дороге из станицы Суворовской на Баталпашинск, под видом мирных, напали на казака Петра Ткачева и отняли у него лошадь. В половине сентября 40 человек горцев под предводительством беглого князя Каплана разгромили хутора около села Петровского на речке Камбулат и захватили несколько пленных. Но команда из 16 казаков при перестрелке с горцами отняла у них всех пленников, убила одного черкеса, 6 лошадей и ранила самого князя, который под покровом ночи поспешил уйти с остальными черкесами.

Вообще по мере колонизации бассейна Лабы и заселения так называемой Малолабинской линии, верховья Кубани, в пределах Баталпашинского участка, служившие раньше излюбленным местом для черкесских набегов, становились все менее и менее доступными для прохода горцев. Впереди образована была новая изгородь из казачьих станиц, постов и укреплений, куда были перенесены главные военные действия с горцами.

Самая служба передовых военных отрядов на Новой и Новолабинской линиях была направлена в последние годы не на борьбу с горцами, а главным образом на устроение Линий, устройство станиц, постройку укреплений, проложение дорог и пр. Весь 1857 год на Малолабинской линии прошел в таких занятиях расположенных здесь войск. В 1858 году велись военные действия против махошевцев. В конце июня того же года между казаками Хоперских полков и партией в 400 человек абадзехов, убыхов и шапсугов произошло сражение близ Псебая, окончившееся поражением горцев. Такая же стычка русских с бекмурзинцами окончилась полным разгромом последних 19 декабря на р. Кайдеш.

В 1859 году русские войска предприняли в последний раз, перед образованием Кубанского казачьего войска, ряд серьезных военных действий. С 15 января по 1‑е марта этого года действовала экспедиция против горских народов генерала Войцицкого. Вой-сками этими были проложены дороги и прорублены просеки между Майкопом и Лабинской линией и попутно истреблены жилища и запасы непокорных горцев. В феврале, по распоряжению Войцицкого, особым отрядом были истреблены аулы бесленеевских старшин Хаджи и Магомета Али Тлаходуковых на р. Ходз. Было взято в плен несколько женщин и детей, захвачен скот, а аулы сожжены дотла. В мае в верховьях р. Ходз был истреблен хоперцами большой Шахгиреевский аул.

Со своей стороны и горцы произвели два крупных нападения на Новую Линию. В ночь на 9 июня партия около 1000 горцев подошла незаметно к станице Зассовской и скрылась в лесу. Но казачий разъезд открыл утром эту партию. Горцы поспешно бросились к переправе через Лабу, но казаки усиленным ружейным огнем не допустили горцев к переправе. Горцы остались на месте в выжидательном положении, и когда из станицы был выпущен скот, то они бросились на него и погнали его к р. Ходз. Поднялась тревога по всей Линии. Соединенным русским командам с большим усилием и значительной потерей в людях удалось нанести горцам решительное поражение.

Второе столкновение с горцами происходило 19 октября у Псебая. В виду укрепления появились две партии горцев в 600 и в 150 человек. Первая партия захватила часть порционного скота, но при переправе через Малую Лабу казаки отняли его. Вторая партия пыталась помочь первой во время ожесточенного боя казаков с горцами, но вынуждена была отступить вместе с первой и скрыться в горах. Нападение горцев оказалось безрезультатным и соединенным со значительной потерей в людях.

Глава XХIII Черноморские пластуны

Название «пластун» в первый раз встречается в официальной переписке генерала Власова 7 января 1824 года. По странной иронии судьбы, пластунов в Черноморском войске открыли и официально признали те, кто порицал черноморцев как совершенно негодных в военном отношении людей. После того как со слов генерала Власова, генерал Ермолов публично обвинил черноморцев в том, что они даже пороху не нюхали, тот же генерал Ермолов и от того же генерала Власова узнал, что у черноморцев есть такие искусные стрелки, которым равных нет в мире, и что стрелки эти называются пластунами.

Таким образом, пластуны обратили на себя особое внимание и выделены были в специальный кадр лучших стрелков и разведчиков в двадцатых годах при Ермолове. С тех пор слава их росла и организация крепла с каждым годом.

Первоначально пластуны находились в составе тех частей, на которые делилось Черноморское войско – конные в конных полках и пешие в пеших. В последних, впрочем, они встречались чаще, чем в первых. Колыбелью пластунов была пехота. Этому способствовали условия пехотной службы. Служить казаку без лошади там, где рыскал черкес-наездник, можно было, лишь приспособляясь к местности и вырабатывая приемы скрытых, никем не замеченных движений. Поэтому осторожность, зоркость, острый слух и сообразительность вырабатывались у пластунов самой службой. Чтобы не встретить смерть или не попасть в плен, нужно было найти подходящие выходы из затруднительного положения, а для этого требовалось думать, «размышлять», по выражению пластунов. Казак с плохой головой не годился в пластуны, и только при союзе хорошо думающей головы с изощренными зрением, слухом, хладнокровием и выдержкой получался хороший пластун.

С именем пластуна принято обыкновенно соединять представление одинокого воина, действующего на собственный риск и страх. Но этим только оттеняются качества пластуна, его умение действовать самостоятельно, без указа или понуканий там, где могли встретиться на каждом шагу западня, неожиданность и страх, сковывающий движения человека. При таких отличительных качествах пластун был тем не менее самым артельным человеком, высоко ценившим союз, общество себе подобных. Чувство товарищества было развито у пластунов в высшей степени. В громаднейшем большинстве случаев пластуны действовали в союзе с товарищами. В залоги или секреты, в разведки в местах обитания неприятеля, на охоты пластуны ходили группами, и если по условиям предпринятого ими движения они делились, попадали в одиночное, изолированное положение, то каждый из них старательно следил за другим, чтобы вовремя прийти к нему на помощь. Поэтому у старых пластунов часто встречалось побратимство. Пластуны менялись шейными крестами, становились как бы братьями и всюду поддерживали друг друга и стояли один за другого горой.

Итак, следовательно, военное искусство и товарищество были наиболее отличительными свойствами черноморских пластунов.

Само собой разумеется, что все, что так поражало в пластунах людей, видевших их в деле и оценивших их по достоинству, выработалось жизнью, путем практики и передачи от одних пластунов к другим как приемов службы, ее техники, так и товарищеских традиций, пластунской организации.

В первый раз пластуны как особая часть в войске были употреблены в дело при генерале Власове. Обративши внимание на редкие военные качества пластунов, Власов распорядился, чтобы из находившихся на льготе казаков войсковая администрация вызвала охотников для пополнения состава «лучших стрелков или пластунов». Тогда же на призыв войскового атамана явились такие охотники и записались в особые пластунские команды. Но тогда далеко еще не определилось то служебное положение, которое заняли черноморские пластуны впоследствии под влиянием военных требований, вытекавших из сторожевой службы казаков и условий борьбы с горцами. Власов видел в пластунах только искусных стрелков, а они оказались не менее искусными разведчиками.

Пластуны обыкновенно несли службу каждый в своей части, объединение же их в особые команды первоначально носило характер временной меры. Вызов охотников в пластуны или снаряжение их команд производилось тогда, когда находили это нужным начальники, руководившие военными действиями и охраной Линии. В 1832 году наказной атаман Заводовский, не прибегая к вызову охотников, приказал образовать пластунскую команду, указав ее состав. В команду, кроме рядовых пластунов, были включены урядники и офицер. Набор производился по полкам, и в пластунскую команду брали как пеших, так и конных казаков – «по три человека знающих совершенно пластунское искусство, опытных и храбрых в делах с неприятелем», как сказано в приказе Заводовского. Пластуны, следовательно, в это время в глазах начальствующих лиц были не только отличными стрелками, но имели уже свое «пластунское искусство», свою военную технику.