Темный ангел - Салли Боумен

– Джейн? – бросила на него ледяной взгляд Мод. – Переживает не только Джейн.

– Я считаю, что этого более чем достаточно.

– А ты видел, с какой злобой она смотрела на мою бедную лису?

– Это было лишнее, Мод.

– Лишнее, но специально. Я бы предпочла, правда, чтобы она так смотрела на мою лису, а не на твоего ребенка…

– Мод, пожалуйста…

– Очень хорошо. Больше ни слова. Я возвращаюсь в Лондон.

Мод, раскрасневшись, поправила злосчастную лису на плечах. Она величественно осмотрелась по сторонам. От ее взгляда не ускользнуло, что Фредди, слушавший этот диалог, с трудом удерживается от смеха.

– Я скажу лишь одно – и, Фредди, это не повод для веселья… – Она сделала паузу. – Эта женщина дурно воспитана. И, что еще хуже, она это демонстрирует.

– Я опозорена, – в тот же день после ленча сказала Констанца.

Векстон, Стини и она с Оклендом гуляли вдоль озера. Джейн осталась отдохнуть; Фредди заснул над новым романом; Винни, бросив недвусмысленный взгляд в сторону Констанцы, отказалась к ним присоединиться. Она собирается, с многозначительным видом сказала она, уединиться в комнате, чтобы написать своему мужу Хантер-Куту.

– Винни считает, что я должна была бы писать Монтегю. – Констанца скорчила грустную физиономию. – У меня смутное подозрение, что она считает меня далеко не самой послушной женой.

– Она в лагере Мод, – с легкомысленным видом бросил Стини. – Она от всей души не одобряет тебя, Констанца. Особенное внимание привлекла твоя шляпка…

– Какая жалость! А я несколько часов выбирала ее.

– Мод сказала, что она была продуманным оскорблением, – весело продолжил Стини, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Окленда. – Ты знаешь, как тебя называет Мод? Она говорит о тебе «эта женщина». Она считает, что ты смотрела на ее бедную лису исключительно злобным взглядом.

– Так и было, – с воодушевлением ответила Констанца. Она взяла Окленда за руку. – Должна сказать, Окленд, исключительно приятно проделать три тысячи миль до моего старого дома, где тебя так тепло встречают.

– Ох, да Мод не имеет в виду и половины того, что она говорит, – смущенно ответил Окленд.

Констанца искоса посмотрела на него.

– Еще как имеет. Я-то знаю. Я прямо слышу, как она говорит: «Эта женщина оказывает дурное влияние. Не могу представить, почему она должна была оказаться крестной матерью. Вы видели, как она смотрела на мою бедную лису?»

Констанца улыбнулась. Она блистательно изобразила Мод, точно подражая всем интонациям ее голоса, ее осанке, ее походке, выразительности ее речи. На мгновение, хотя она была куда мельче ее, она и внешне напомнила Мод, напыжившись, как Мод стояла в церкви. Окленд улыбнулся; Стини расхохотался; Векстон никак не отреагировал. Констанца, обретя прежний облик, вздохнула.

– Да ладно, я не могу осуждать ее. Когда-то она любила Монтегю и никогда не простит меня. О чем я могу только сожалеть. Мне всегда она нравилась.

Она встряхнула головой; какое-то время все шли в молчании. Окленд подумал, что, наверно, замечание Мод задело Констанцу больше, чем та старается показать, потому что в ее голосе звучала какая-то обида – а нотки эти он помнил еще с давних времен, когда Констанца, будучи ребенком, старалась защититься от неприязни, которую, как ей казалось, она вызывала в окружающих.

Минут через десять они оказались на развилке тропы. Здесь Констанца остановилась.

– Знаете, куда бы мне хотелось пойти? В старый Каменный домик. Он еще стоит? Ты помнишь его, Окленд, – любимое место твоей матери? Я сто лет не была в тех местах.

– Да, он по-прежнему там. Здание далеко не в самом лучшем состоянии – как и все остальное, – но он на месте.

– А что, если мы взглянем на него? Можем? Стини, Векстон – вы идете? Я отлично помню его. Гвен любила там писать свои акварели и сушила цветы. Как-то утром Мальчик нас там сфотографировал, я помню. Дайте-ка подумать… там были Гвен, и ты, и Стини. Да, и мой отец…

Она остановилась. Слегка махнула рукой. Отвернувшись, она сделала несколько шагов в сторону.

Все трое смотрели ей в спину. Заметив, насколько удивлен Окленд, Стини беззвучно произнес слово «комета».

– В тот день мы были в Каменном домике, – тихо сказал он. – Утром того дня, когда все собирались смотреть на комету. И я думаю, что это не самая лучшая идея – отправиться туда. Ты же знаешь, каково ей приходится, когда она вспоминает.

– Я в любом случае возвращаюсь в дом, – решительно объявил Векстон. – Холодно. Ты идешь, Стини? – К удивлению Стини, Векстон, который обычно бывал нетороплив в движениях, решительным шагом, не оглядываясь, двинулся в сторону дома. Стини, которому было необходимо поведать Векстону все подробности ссоры с Виккерсом, маясь нерешительностью, топтался на месте. Он уставился в спину Констанцы. Посмотрел на Окленда.

– Иди за ним, – сказал Окленд.

– Ты уверен?

– Да. Иди. Мы догоним вас. – Он понизил голос. – Все в порядке, Стини, она просто расстроилась. Дай ей минуту-другую.

– Ну, хорошо.

Стини с явным облегчением оставил их. Двинувшись, он было остановился, оглянулся и кинулся догонять Векстона. Как только Стини оказался рядом с ним, Векстон замедлил шаги. Оба они, остановившись, оглянулись; Констанцы и Окленда не было видно.

– Дорогой мой, – сказал Стини, озираясь, – стоит ли нам уходить? Я не совсем уверен в безопасности Окленда.

– Как и я. Тем не менее это его проблемы, не так ли?

– Мне бы не хотелось видеть его огорченным, как и Джейн. – Стини продолжал стоять на месте. – Может быть, все обойдется, не говоря уж, что жутко неподходящее время, так? Как раз после крестин. С другой стороны, от Констанцы…

– Кончай мямлить, Стини. Идем. Вернемся домой.

– Ты уверен? – Стини вздохнул. Он неохотно повернулся. – Может, ты и прав. Может, она и в самом деле взволнована. Я видел, в каком она была состоянии, когда принесли ее отца. Она действительно любила его, Векстон.

– Да? – с сомнением произнес Векстон. – Ты помнишь ту историю, что когда-то рассказал мне – о романе ее отца и о маникюрных ножничках?

– Да.

Векстон пожал плечами.

– Если уж она так любила своего отца, – спокойно сказал он, – так чего ради она стала резать его книгу?

3

– Ты хочешь вернуться? – спросил Окленд, когда они очутились у Каменного домика.

– Нет. Честное слово, все в порядке. Я рада, что мы тут очутились. Не из-за того, что у меня болезненные воспоминания. Мне всегда тут нравилось. Отсюда виден и лес и озеро. Ты помнишь, Окленд, твоя мать ставила тут свой столик? И ее акварели, ее краски, они лежали вот тут. А здесь были ее книги. Романы моего отца. Он отдал переплести их в пергамент – специально для нее.