Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

1957 год

«Судьба человека»

(Отступление седьмое)

1 января 1957 года целый разворот в «Правде» отдали под рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека». «Солдатский» рассказ о войне, о плене, о крови и мучениях простых людей. До этого о такой войне не писали не только в «Правде», но вообще не писали. Войну с подачи Сталина изображали лубочно: авторы, хуже или лучше, в зависимости от таланта, выписывали наших богатырей и глуповатых фрицев. То, что война — это не только подвиг, но и тяжелый, грязный, даже отвратительный солдатский труд, что не только мы били фрицев, но и они колотили нас, писать не рекомендовалось, в том числе и Шолохову. Вот он и послал свой рассказ отцу с просьбой прочитать его и ответить, отчего ему, Шолохову, не позволяют писать так, как ему пишется?

На отца рассказ подействовал оглушительно, и не только своим языком и манерой написания. Отец хорошо знал и любил Шолохова. Он особенно ценил его «народность», наверное, это единственно правильное определение. Читая и перечитывая «Тихий Дон», отец, сам человек от земли, восхищался умением Шолохова проникнуть в нутро казацкого быта. Трагедию Григория Мелехова отец понимал лучше многих. В Гражданскую войну он воевал против таких Мелеховых в тех же местах. Они воевали по разные стороны фронта, но жили одной солдатской жизнью, воевали за лучшую долю, даже, если понимали они эту долю по-разному. Отец в этой войне вышел победителем, он из числа тех, кто на Таманском полуострове громил армии генерала Деникина, у которого воевал Мелехов, дошел до Новороссийска и Туапсе. Толпы казаков, покинутых своими командирами, не попавших на уходившие в Стамбул пароходы, для отца — не выдуманные литературные персонажи, а реальные люди, которых он видел собственными глазами.

В коллективизации отцу участвовать не довелось. Он тогда учился в Промышленной академии, потом работал в Московском райкоме партии. В «Поднятой целине» главный герой для него — дед Щукарь, а не Семен Давыдов с Макаром Нагульновым. Настоящий, списанный с жизни дед с вложенными в его уста писателем Шолоховым знакомыми с детства словечками, с его крестьянской ухваткой и хитростью.

И вот теперь — Андрей Соколов, его судьба, судьба человека, прошедшего через все ужасы страшной войны. Отец не любил, вернее не мог читать книги о войне. Когда я однажды восхитился каким-то военным рассказом, кажется, Симонова, он мне выговорил: «Правды о войне не пишут и никогда не напишут. Война страшнее, грязнее и ужаснее всего того, что может вообразить писатель, даже такой, как Симонов, не раз посещавший фронт. Но только “посещавший”».

Отец не смог избавиться от наваждений войны до самой своей смерти. Он не смотрел кинофильмы о войне, даже комедии. Они тут же воскрешали в его памяти настоящую войну. И отец не мог заснуть, ворочался всю ночь.

Судьба рассказа Шолохова складывалась непросто. Он многим нравился, но напечатать его не решался никто. Уж больно тема щекотливая: бывших военнопленных уже перестали считать преступниками, но относились к ним настороженно. Шолохов без особой надежды послал рассказ Хрущеву. Прочитав «Судьбу человека», отец попросил соединить его с Шолоховым. Разыскали его не сразу. Связь со станицей Вешенской, где жил писатель, оставляла желать лучшего, а когда дозвонились, то оказалось, что к телефону Михаил Александрович подойти не может. На том конце провода ответили, что он на рыбалке, другими словами — запил. Наконец все утряслось, Шолохов дозвонился до отца сам. Оказалось, что он не на «рыбалке» и даже не в Вешенской, а в Москве, в гостинице «Москва». Отец восхищался рассказом. Шолохов, когда пришла его очередь говорить, попросил о встрече, если можно неофициальной, то есть напросился в гости. Отец охотно согласился, пригласил писателя с женой Марией Петровной в ближайшее воскресенье к себе на дачу.

Шолохов показался мне не по-казацки щупленьким, маленьким и на удивление застенчивым. На расспросы отца поначалу отвечала Мария Петровна, а Михаил Александрович только поддакивал. Постепенно неловкость прошла, он разговорился. Все вместе отправились гулять по обрамленным сугробами и оттого узковатым дорожкам парка. Отец с Шолоховым шли впереди, за ними Мария Петровна и Нина Петровна, следом попарно растянулись мы, дети. Нагулявшись и намерзшись, пошли в дом обедать, затем расселись кружком в гостиной, и Михаил Александрович, «с выражением», читал написанные еще начерно отрывки из второй части «Поднятой целины». Отец слушал внимательно и с удовольствием. После чтения Шолохов перешел к главному, к «Судьбе человека», начал жаловаться на Союз писателей, чинуш-издателей, но отец не дал ему договорить и тут же предложил опубликовать рассказ в «Правде». Ее читатели не только насладятся настоящей прозой, но и со страниц самой главной газеты страны прозвучат слова уважения к узникам лагерей. Как бы отец не относился к литературному произведению, он в первую очередь оценивал, что автор говорит читателю, а уж затем, как он пишет.

Шолохов рассыпался в благодарностях, о подобной чести он и не мечтал. На самом деле публикация в «Правде» так же, как и приглашение в гости к отцу, служили ему индульгенцией на будущее, облегчали преодоление цензурных и иных рогаток.

Отец тут же, при Шолохове, позвонил Шепилову и попросил посодействовать в публикации рассказа Шолохова. Идеолог-чиновник сталинской школы, Шепилов умел и любил угождать: вот он и отвел под «Судьбу человека» праздничный номер газеты.

Шолохов отца расположил к себе сочувствием и пониманием крестьянской сущности, сопереживанием их бедам и заботам. Одновременно ему льстило знакомство с литературной знаменитостью. На прощание отец предложил Шолохову звонить ему без стеснений, как только возникнет нужда, пригласил его в будущем, когда он напишет что-нибудь новенькое, в гости.

Шолохов зазывал отца к себе в Вешенскую, соблазнял рыбалкой и охотой в Донских плавнях. Отец обещал приехать, вот только когда — не знает, все дни расписаны по минутам.

— Ловлю вас на слове, — настаивал Михаил Александрович, — к концу лета, к открытию охотничьего сезона, напомню.

На том они и расстались.

Естественно, посещение Шолоховым отца не осталось незамеченным. Михаил Александрович рассказывал всем желавшим его слушать, как он гулял с Хрущевым, чем угощали за обедом и главное, как внимательно он слушал «Поднятую целину». Друзья поддакивали, восхищались, завидовали.

Весной Шолохов уже сам позвонил отцу, теперь он ничего не просил, сообщил, что главы «Поднятой целины», прочитанные на даче в Огарево, он окончательно доработал, вскоре они появятся в «Правде». 13 и 14 апреля главная партийная газета отвела два подвала под описание новых злоключений деда Щукаря и его приятелей (обычно там размещались наиболее важные политические и хозяйственные статьи).