Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве - Генрих Инститорис

день, в воскресенье, Юсе дважды заставили предстать перед их преподобиями. На первом слушании ему зачитывают его вчерашние показания, и, когда он их подтверждает, его вновь начинают незаметно донимать вопросами, чтобы заставить его добавить какие-нибудь сведения об этих беседах с Бенито. Во время второго допроса в это воскресение Юсе наконец обманом или уговорами вынуждают предоставить инквизиторам сведения, более близкие к тому, что им необходимо. Он говорит, что четыре года назад его брат Мосе рассказал ему, как он вместе с Тасарте, Алонсо Франко, Хуаном Франко, Гарсиа Франко и Бенито Гарсиа добыл освященную облатку, и при помощи определенных заклинаний они должны были добиться, чтобы правосудие христиан и инквизиторов не имело над ними власти. Мосе пригласил Юсе принять в этом участие, но тот отказался, не имея к этому склонности и к тому же собираясь отправиться в Мурсию. И он знает из рассказов Мосе, что около двух лет назад те же люди повторили тот же магический ритуал с той же облаткой[393].

Неизвестно, оставили ли Юсе после этого в покое на целый месяц, но можно предположить, что это было именно так. Нам придется объяснить отсутствие отчетов о допросах в этот период, предположив, что если какие-то допросы и проходили, то они были совершенно безрезультатными и не выявили никаких новых деталей. Поскольку в досье не содержится никаких упоминаний о бесплодных допросах, такое предположение кажется обоснованным (хотя мы и признаем его негативный характер).

Как бы то ни было, 7 мая Юсе сам просит отвести его к инквизиторам, чтобы рассказать им то, что он вспомнил: он спросил Мосе, где он и его товарищи собирались, чтобы сделать свое дело и чтобы об этом не знали их жены-христианки, на что Мосе ответил ему, что они встречались в пещерах между Досбарриос и Ла-Гардиа, по дороге в Оканью[394]. Трудно предположить, что подобное заявление было совершенно спонтанным после признаний, сделанных месяцем ранее. Гораздо больше похоже на то, что оно стало результатом бесплодных расспросов, которые, как мы предположили, могли происходить в промежутке. Подобным же образом мы предполагаем, что допросы постоянно продолжаются, но проходит еще месяц, прежде чем мы находим еще одну запись (от 9 июня)[395], и в ней содержится очень важное признание. Юсе говорит, что не помнит, упоминал ли он, как около четырех лет назад он заболел, будучи в Темблеке, и врач Тасарте пришел сделать ему кровопускание; тогда он случайно услышал разговор между своим братом и Тасарте, из которого узнал, что последний вместе с братьями Франко из Ла-Гардиа провел магический обряд с облаткой и сердцем христианского мальчика, благодаря чему инквизиторы не смогут подвергать их никаким судебным преследованиям, а если и подвергнут, то сами умрут.

Утверждение, будто он не помнит, говорил ли о столь серьезном деле, является либо глупой попыткой изобразить простодушие, либо само по себе наводит на мысль о смятении ума, наступившем в результате многочисленных допросов, в которых постоянно упоминалось дело с сердцем христианского мальчика (содержавшееся, как мы помним, в обвинительном акте Гевары).

Юсе спрашивают, слышал ли он, откуда они добыли облатку и где убили мальчика, чтобы получить его сердце. Но он отрицает, что слышал что-либо или каким-то иным образом узнал об этих деталях.

Мы видели предписание Эймерика навещать узника и уверять его, что инквизиторы простят его, если он честно и полностью признается в преступлении и во всем, что ему известно о преступлениях других людей. Хотя это не указано явно, есть основания предполагать из последующих событий, что именно этот метод применили инквизиторы в отношении Юсе Франко. На роль необходимого посредника у них имелся под рукой тюремщик, который, должно быть, дружески относился к узнику, поскольку устроил ему возможность общаться с Бенито в то время, когда тот занимал камеру под камерой Юсе. Можно смело предположить, что Бенито больше там не находился, поскольку он уже исполнил возложенную на него задачу, и его оттуда перевели.

Какими бы ни были приведшие к этому шаги, но 19 июля, когда с момента ареста Юсе прошло чуть больше года, его приводят к Вильяде и Лопесу[396] по собственной просьбе, чтобы он сделал кое-какие дополнительные признания вдобавок к тому, что он уже рассказал. Он начинает с того, что просит их преподобия простить его за то, что он раньше не признался во всем, что ему известно, и заявляет, что намерен сделать это теперь, при условии, что они дадут ему слово, что прощают его за все совершенные ошибки и что сам он и его отец будут в безопасности[397].

Очень похоже, что, не будучи заранее уверенным в том, что в намерения инквизиторов входило подобное отношение, Юсе никогда бы не отважился обратиться к ним с такой просьбой, одновременно обличающей (поскольку признавал, что обладает сведениями, которые до сих пор скрывал) и дерзкой в своем допущении, что эти сведения будут куплены названной им ценой. Инквизиторы милостиво ответили, что они согласны так поступить при условии, что он расскажет им всю правду, и предупредили его, что вскоре они смогут более или менее хорошо понять, правду ли он говорит[398]. (Притвориться уже знающими всю правду – уловка, которую Эймерик советует применять, чтобы убедить человека на допросе в том, что прибегать к ухищрениям бесполезно.)

Успокоенный этим ответом и несомненно обманутый явным обещанием прощения при условии полного признания, Юсе начинает с того, что в качестве извинения за молчание о событиях, о которых он собирается рассказать, заявляет, будто молчал по причине клятвы никому ничего не разглашать до тех пор, пока он не пробудет в тюрьме год. После этого он под присягой клянется, как принято у евреев, говорить только правду, не обманывая, не уклоняясь и не скрывая ничего, что ему известно и что может интересовать святую палату, и принимается подробно и с исправлениями излагать то, что уже говорил ранее.

Он признается, что около трех лет назад был в пещере, расположенной немного в стороне от дороги, ведущей из Ла-Гардиа в Досбарриос, по правую руку, если идти в сторону Досбарриос, и на полпути между этими двумя населенными пунктами. Кроме него, там присутствовали его отец Са Франко, брат Мосе, ныне покойный, врач Юсе Тасарте и некий Давид Перехон (оба ныне покойные), Бенито Гарсиа, Хуан де Оканья и четверо братьев Франко из Ла-Гардиа – Хуан, Алонсо, Лопе и Гарсиа. Алонсо Франко показал ему сердце, которое, по его словам, вырезали из груди христианского мальчика, и по его виду Юсе решил, что это было сделано недавно. Затем Алонсо показал ему облатку, по его