Шерас - Дмитрий Стародубцев

Наконец Атлетии начались. Одна церемония сменяла другую, кругом полыхал пурпур, казалось, город утопал в море цветов. Днем по улицам вышагивали нескончаемые торжественные процессии, ночью подвыпившие участники шествий зажигали факелы и надевали маски добрых или злых героев-богов из народных мистерий. Над Грономфой всё время парили воздушные шары, украшенные разноцветными лентами. В кратемарьи было сложно попасть, так что запоздавшие путешественники не знали, где переночевать и как утолить голод и жажду. Виночерпни не успевали разливать напитки, и их радушные хозяева богатели на глазах. Город наводнили продавцы снадобий, толкователи снов, бродячие силачи, предсказатели судьбы, чудотворцы, мимы, странствующие лицедеи. На площадях витийствовали ораторы, восхваляя Атлетии и щедрость Инфекта. На возведенных тут и там помостах выступали танцовщицы, фокусники, мелодины и комедианты. Много было жонглеров и акробатов. Отовсюду слышалась музыка: росторы Инфекта наняли двадцать пять тысяч музыкантов, чтобы они играли в течение тридцати дней на всех площадях во всех авидронских городах. В акватории Внутреннего озера дали потешный бой боевые корабли, и немало из них было в угоду зрелищу сожжено. А на Сиреневых холмах каждый день разыгрывались небольшие сражения.

Гиозы сбились с ног, следя за порядком. Впрочем, всё проходило мирно, и беспокоиться было не о чем. Только очень одолевали разные проходимцы и убогие, которых запретили пускать в Грономфу. А еще попадалось много «грязных люцей», которые, вопреки всем законам, на свой страх и риск, пытались без ведома Инфекта и без участия акелин заработать на удовольствии мужчин. Таких женщин тут же хватали и волокли за волосы в Липримарию, где они без лишних проволочек подвергались большой или главной ристопии — в лучшем случае их ожидали долгие годы тяжелейшего труда на плантациях.

Вскоре Инициатор государственных кратемарий и Инициатор акелин Инфекта сообщили Божественному на Совете Пятидесяти Друзей, что доходы их инициатов увеличились во много крат и что за тридцать дней празднеств будет собрано не менее миллиона инфектов сверх ожидаемого.

ДозирЭ еще раньше несколько раз как бы в шутку говорил Идалу, что обязательно примет участие в состязаниях, хотя бы для того, чтобы получить серебряный нагрудный знак участника Грономфских Атлетий. И вот, когда подошло время, молодой человек, получив на то разрешение начальства, отправился в Атлетию Мира и внес распорядителям состязаний необходимую плату.

Всего набралось около пяти тысяч атлетов, из них не менее половины — авидроны. Некоторые, чаще самонадеянные юнцы, рассчитывали добиться звания Первого Атлета Шераса. Другие, в особенности те, кто уже участвовал в подобных состязаниях, рассуждали более здраво, считая большим достижением победу хотя бы в чем-то одном — кулачном бою, беге, метании копья, скачках на лошадях, стрельбе из лука, плавании или в чем-то другом. Такие победители получали колесницу, доверху наполненную серебром.

Состязания проводились в три этапа. На первом, предварительном, выявлялись наиболее способные участники, а откровенно слабые отсеивались. Второй и основной этап, куда допускалось не более тысячи мужчин, позволял выявить лучших в каждом виде состязаний. На третьем этапе десять атлетов, набравших наибольшее число «красных жемчужин» (они присуждались за победы в предварительных состязаниях), мерились силами за право называться Первым атлетом Шераса.

ДозирЭ быстро бегал, прекрасно плавал и неплохо стрелял из лука, в чем и сейчас сумел отличиться, но чуть позже не смог поднять над головой слишком тяжелый камень, а в кулачном бою был крепко побит первым же своим соперником — гигантом из Сактафока. Таким образом, он не попал во второй этап состязаний и, весьма огорченный, уселся на трибуне рядом с Идалом и Арпадом.

— За двадцать пять инфектов золотом, — недовольно сказал Кирикиль, увидев ДозирЭ всего в кровоподтеках, — тебя еще и побили, мой хозяин. Клянусь Великанами, я бы это сделал значительно дешевле! В следующий раз обращайся прямо ко мне.

— Заткнись! — угрюмо огрызнулся ДозирЭ, а Идал с Арпадом отвернулись, чтобы скрыть невольные улыбки.

За несколько дней до окончания Атлетий ДозирЭ явился в Круглый Дом, так как его призвал Сюркуф. Молодой человек надеялся, что речь пойдет о сопровождении Вишневой армией Инфекта в его очередном походе в Иргаму, как это было в начале войны. Однако Сюркуф не без удовлетворения сообщил, что Божественный считает, что Вишневыми он рисковать не может: мол, их и так мало, у них и без того дел предостаточно…

ДозирЭ заметно огорчился. Он надеялся разыскать в лагере под Масилумусом старого друга Тафилуса, который, по его сведениям (а ДозирЭ, пользуясь своими новыми возможностями, кое-что разузнал), всё еще находился в Иргаме и по-прежнему сражался в рядах партикулы «Неуязвимые».

— Я уважаю твое страстное желание сразиться с давними твоими недругами — иргамами, — не без легкой иронии заговорил Сюркуф, — но призвание Вишневых, к которым ты сегодня принадлежишь, сражаться прежде всего умом, а не оружием. Кругом затаились враги, которые желают погубить Авидронию. Ты видел это в Манграх. Действуют они чаще не открыто, как глупый Тхарихиб, обманутый своим подлым братом, а наговором и изменой. Кто же, как не мы, их распознает и остановит? А? Ты понимаешь?

ДозирЭ вынужден был согласно кивнуть головой.

— Хотя ты и был телохранителем Инфекта, — сухо продолжал Сюркуф, — вряд ли в полной мере можешь представить, какими способами Авидрония справляется с возникающими трудностями. А ведь большинство политических головоломок Грономфа решает не с помощью армии, которой достаются все почести, а благодаря хитроумным интригам и золоту. И как ты думаешь, кто на деле осуществлял большинство задуманных планов? Наши прожорливые послы, которые знают толк лишь в пышных церемониях, или престарелый беспомощный Совет Пятидесяти Друзей? Нет… Вишневые плащи, поверь мне, рэм, Вишневые плащи! Вот подлинные защитники Родины, вот кто, выражаясь знакомым тебе слогом, не думая о смерти, всегда сражается в первом ряду монолита!

Красноречие Сюркуфа впечатляло. ДозирЭ с неподдельным вниманием слушал его, иногда поражаясь той запретной откровенности, с которой он характеризовал высших росторов Инфекта. Молодой человек давно заметил, что Вишневые наделены особой привилегией: говорить обо всех и обо всем прямо, непозволительным тоном и в язвительных выражениях, — и, честно говоря, ему это очень нравилось.

— Теперь же послушай, мой друг, — понизил голос Сюркуф, — неотложные дела не позволяют нам более бездействовать. В конце концов, обманутые старообрядцы, которых мы сейчас одного за другим «катаем» на «колесе правды», — всего лишь глупые дети, никому не нужные, втянутые ловкачами в большую и опасную игру; честнее было бы их сразу, не мучая, обезглавить. Божественного и многих военачальников Круглого Дома больше беспокоят, например, маллы. Если ты помнишь, тебе уже доводилось с ними сталкиваться…