Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1 - Фриц Ройтер Лейбер

Теперь он рассеянно глянул сквозь округлые железные изгибы астролябии на двойник своего собственного лица, выступающий с гладкого прямоугольника противоположной стены: это была его собственная прижизненная восковая маска, сделанная меньше года назад, как нельзя более реалистично раскрашенная и украшенная черными пучками волос; эта работа была проделана самым искусным художником Квармалла. Вот только глаза с перламутровыми радужками были по необходимости закрыты – хотя все равно создавалось впечатление, что маска пристально вглядывается во что-то. Эта маска была последней в ряду ей подобных, каждая предыдущая – чуть более потемневшая от времени, чем последующая. Хотя некоторые из них были уродливы, а многие – по-стариковски красивы, между этими лицами с закрытыми глазами существовало сильное семейное сходство, потому что в мужской линии владык Квармалла было очень мало чужаков, если они были вообще.

Масок было, возможно, чуть меньше, чем можно было ожидать, потому что большинство властелинов Квармалла жили очень долго и наследники появлялись у них поздно. Однако их число было значительным, потому что династия правителей Квармалла была очень древней. Самые старые маски были коричневого цвета, который казался почти черным, и вовсе не восковыми, а представляли собой обработанную и мумифицировавшуюся кожу лиц этих первобытных автократов. Искусство снимания и дубления кожи было доведено до изысканной степени совершенства еще на самой заре истории Квармалла и все еще применялось с ревностно и горделиво передаваемым мастерством.

Квармаль перевел взгляд с маски вниз, на свое прикрытое легкими одеждами тело. Он был худощав, и его бедра и плечи до сих пор свидетельствовали, что некогда он охотился с соколом и запросто фехтовал с лучшими мастерами. У него были ступни с высоким подъемом, и его походка все еще была легкой. Длинными и сплющенными на концах были его узловатые пальцы, а сильные мясистые ладони выдавали ловкость и подвижность – необходимые преимущества для человека с его призванием. Потому что Квармаль был волшебником, как и все владыки Квармалла из прошлого множества вечностей. С самого детства и в течение всей зрелости у каждого отпрыска мужского пола формировали это призвание, так же как некоторые виды лозы направляют, заставляют изгибаться и оплетать сложную террасу.

Возвращаясь от окна, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей, Квармаль размышлял о своем обучении. К несчастью для правящего дома Квармалла, у Квармаля было два наследника, а не один, как обычно. Каждый из его сыновей был неплохим некромантом и сведущим в других науках, имеющих отношение к Искусству; оба были крайне честолюбивы и исполнены ненависти. Ненависти не только друг к другу, но и к своему отцу.

Квармаль мысленно представил себе Хасьярла в его Верхних Уровнях под Главной Башней, а под Хасьярлом – Гваэя в его Нижних Уровнях… Хасьярла, который потакал своим страстям, словно в каком-нибудь пламенном кругу Ада; который сделал своим величайшим богатством энергию, и движение, и логику, доведенные до крайности; который постоянно грозил кнутом и пытками и выполнял эти угрозы и который теперь нанял в телохранители этого драчливого зверообразного громилу… Гваэя, который лелеял свою отчужденность, как в самом холодном кругу Ада; который пытался свести всю жизнь к Искусству и интуитивной мысли; который пытался путем медитации подчинить себе безжизненный камень и сдержать Смерть силой своей воли и который теперь нанял в убийцы маленького серого человека, похожего на младшего брата Смерти… Квармаль думал о Хасьярле и Гваэе, и на мгновение его губы изогнулись в странной улыбке, полной отцовской гордости; потом он тряхнул головой, его улыбка стала еще более странной, и он слабо вздрогнул.

«Хорошо, – думал Квармаль, – что я уже стар, даже для мага, и пора моего расцвета давно позади, было бы неприятно заканчивать жизнь в самом ее расцвете или даже в сумерках ее дня». А он знал, что рано или поздно, несмотря на все защитные чары и предосторожности, Смерть бесшумно прокрадется или набросится внезапно в тот миг, когда он окажется беззащитен. В эту самую ночь его гороскоп мог возвестить немедленный и неизбежный приход Смерти; и хотя люди живут ложью, считая даже саму Истину полезной ложью, звезды остаются звездами.

Квармаль знал, что с каждым днем его сыновья становятся все более умелыми и хитроумными в применении того Искусства, которому он их обучил. А он не мог защититься, убив их. Брат может убить брата или сын – своего родителя, но с древнейших времен отцам было запрещено убивать своих сыновей. Для этого обычая не было особо веских причин, да они и не были нужны. В правящем доме Квармалла обычай не вызывал возражений, и пренебречь им было не так-то легко.

Квармаль вспомнил о ребенке, растущем в чреве Кевиссы, его похожей на девочку фаворитки. Если учесть всю предосторожность и бдительность, ребенок был, вне всяких сомнений, его собственным – а Квармаль был наиболее бдительным и наиболее циничным реалистом из всех людей. Если ребенок будет жить и окажется мальчиком – как это предсказывали знамения, – и если у Квармаля будет еще хотя бы двенадцать лет, чтобы обучить его, и если Хасьярл и Гваэй погибнут от руки судьбы или от руки друг друга…

Квармаль резко оборвал эту линию размышлений. Ожидать, что проживешь еще дюжину лет, когда Хасьярл и Гваэй с каждым днем набираются мастерства в волшебстве, или надеяться на взаимное истребление двух настолько осторожных отпрысков его собственной плоти, было тщеславием и отсутствием реализма.

Квармаль огляделся вокруг. Все приготовления к составлению гороскопа были завершены, инструменты подготовлены и выстроены по порядку; теперь требовались только окончательные наблюдения и их истолкование. Квармаль поднял небольшой свинцовый молоточек и легко ударил им в медный гонг. Едва звук успел затихнуть, как в проеме входной арки появилась высокая, богато одетая мужская фигура.

Флиндах был Мастером Магов. Его обязанности были многочисленными, но не особо заметными. Его тщательно скрываемая власть уступала только власти самого Квармаля. На темном лице читалась усталая жестокость, придававшая ему скучающее выражение, плохо вязавшееся со всепоглощающим интересом, с которым Флиндах вмешивался в чужие дела. Флиндаха никак нельзя было назвать миловидным: пурпурное родимое пятно покрывало левую щеку, три большие бородавки образовывали равнобедренный треугольник на правой, а нос и подбородок торчали вперед, как у старой ведьмы. Его глаза – это вызывало потрясение и казалось насмешливой непочтительностью – имели рубиновые белки и перламутровую радужную оболочку, как и у повелителя; он был младшим отпрыском той же самой русалки, что выносила Квармаля, – после того как отец Квармаля потерял к ней всякий интерес, он, следуя еще