Забияка. (Трилогия) - Тая Ханами

И пойти, наконец, навстречу своему желанию, а не устаревшим мифам о меринах и принцах. Мне так не хочется, чтобы ты сейчас повернулся, и пошел прочь. Я хочу, чтобы ты остался.

Не глядя, выставила я ладонь куда-то в темноту, и на нее, несмотря на ночное время, опустилась синичка. Впилась в кожу остренькими коготками.

Гладкие перышки, влажные от дождя.

Пронзительные, невероятно честные глазки-бусинки.

Спасибо, друг.

Птичка вспорхнула, и была такова. Металлист еле заметно усмехнулся, не отводя, впрочем, от меня взгляда - он по-прежнему ждал моего ответа.

– Знаешь?

– Нет еще.

– Мне всегда хотелось послушать Луиса Армстронга. Всего одну композицию. В хорошем звуке. Не на том порнометре, что у меня вечно из зеркала получается.

Илья улыбнулся:

– Легко. Пяти колонок тебе хватит?

Наверное, да.

Я вздохнула, и протянула ему руку:

– Пошли?

 12 апреля 2007 г.

Книга 3. Дракон по имени Малыш

Часть первая. Технарь.

Глава 1.

Она знала все. А я, наоборот, не ведала ни о чем - кроме снега, синющего неба, морозного воздуха, валунов и сосен. И о том, что юную провидицу надо уберечь от веток молодых хвойных, так и норовящих наподдать по пухлым розовых щечкам. Впрочем, о ветках дите тоже знало, и очень заранее от них уворачивалось.

Наверное, это вообще скучно - быть сильной прорицательницей. Может быть, поэтому молодая ежка Жозефина, нет-нет, да просила меня покатать свое всезнающее чадо: я была единственной в Заповеднике, кто порой не слушал судьбу. Только одно и было мне доподлинно известно: плутай я, не плутай, а ноги сами понесут меня к пещере дракона.

– Не-а, - безапелляционно раздалось за спиной.

Я сходу взбежала на пригорок, в последний момент обогнула огромный валун. Сани заложили крутой вираж, и перевернулись. Раздался счастливый смех.

Площадка перед логовом была пуста, ковер снега нетронут. И на этот раз - нет. Это ничего, я подожду.

– Маня.

Соседняя сосна нехотя превратилась в многоножку.

– Что, Мань, опять не вышло? - Сочувственно подмигнула я ей.

Двухметровый страж Заповедника покачала кошачьей головой. Насколько я могла понять, она не шибко огорчилась.

– Прокатишь?

– Угу, - сообщила, как данность, провидица.

Маня изобразила гнев - закружилась вокруг нас, слилась в рыжее кольцо. Чадо сидело со спокойным лицом - ему ли не знать, что нам ничего не грозит? И оно, конечно же, было право. Маня, покрутившись для проформы, подставила спину - залезайте, прокачу с ветерком!

Довезя нас до избушки Жозефины, многоножка остановилась.

– Таня.

На крылечке спустя мгновение показалась упомянутая ею девица.

Скажу сразу, что Танька, подруга моя университетская, изменилась. Общение с ведьмой Жозефиной не прошло для нее даром, но явно пошло на пользу. Она, от рождения обладающая идеальными чертами лица, и не менее идеальными пропорциями фигуры, прекратила выставлять напоказ свою богами даденную красоту, но сжилась с нею, и расцвела еще больше. Я улыбнулась - наблюдать это чудо природы было крайне приятно.

Между тем, подруга была чем-то крайне взволнована:

– Ты представляешь?!

Я оглянулась на прорицательницу. Та созерцала маленькое облачко в синем небе, и, казалось, целиком погрузилась в медитативный процесс.

– Нет, - повернулась я к Таньке. - А что?

– Шурик женится! - Плюхнулась та на многоножку рядом со мной.

– Ненадойго, - обвела нас пигалица недетским взглядом.

– Моська! - Ахнула за нашей спиной мать провидицы. Погрозила дочке кулаком. Потом спохватилась, сменила гнев на милость, и у нее в руках материализовалась большая красивая книжка. Дите немедленно отвлеклось от предсказывания незавидной судьбы Танькиного знакомого, сползла со стража, и направилось к матери.

– Юбю касить кайтинки, - важно заявило оно, и вцепилось обеими руками в книжку-раскраску. - Долзно непьехо поючица, - возвестило оно секунду спустя, и, отодвинув мать в сторону, потопало в избу.

Жозефина облегченно вздохнула, и последовала за дочуркой.

Я подождала, пока за ними захлопнется дверь, и повернулась к подруге, сидящей в позе мыслителя Родена. Полуденное январское солнышко ласково грело, и Таньке, одетой в джинсы и клетчатую рубашку, было совсем не холодно.

– Так о чем мы с тобой…

– О Шурике, - печально ответствовала девушка.

Шурик, Шурик… Кто это? Неужели…

– Этот твоя самая первая любовь, что ли? Еще платоническая, если я не ошибаюсь?

Танька воззрилась на меня фирменным взглядом ведьмы Жозефины. Я, в очередной раз порадовавшись, что в подруге начисто отсутствует какая бы то ни было магическая жилка, уставилась на нее невинными глазами.

– Вечно ты со своим анализом, - проворчала Танька. - И как тебя вообще угораздило влюбиться?

– Сама не понимаю, - пожала я плечами. - Но давай сейчас не будем обо мне, расскажи мне лучше, что у вас там с Шуриком приключилось.

– Он женится, - всхлипнула Танька. - Не на мне…

Вот так-так… Слезы.

Так убиваться по Шурику? Слов нет, парень был (и есть) на редкость талантлив. Он мог починить любой прибор, спаять любую схему, повесить самодельную полку на стену… По-моему, даже колонки на первом курсе сбацал… Но в остальном… На мой взгляд, руки, растущие из правильного места, еще не являлись достаточным (да и необходимым тоже) условием для того, чтобы плакать по их обладателю.

– Кем он был для тебя?

– Мне так хорошо было рядом с ним, когда он паял, - всхлипнула Танька.

– Я тоже люблю запах канифоли, - не смогла не улыбнуться я.

– Ты не понимаешь, - покачала головой Танька. - Ты никогда не была физиком по-настоящему. Тебе чужд азарт эксперимента, ты не секешь в приборах, ты… - Все больше и больше распалялась она.

– Правду говорить легко и приятно? - Прервала я бурный поток уже обвинений. - Кстати, ты можешь продолжить список того, что мне не доступно: я начисто забыла всю университетскую физику и математику.

Танька, вздрогнув, вскинула на меня слипшиеся ресницы.

– Как это, забыла? Всего за какие-то два-три года? Ты же студиозусам преподавала!

Сердиться на нее было совершенно невозможно: