Неандертальский параллакс - Роберт Сойер

— По сути, мой народ этого мнения не разделяет. Мы считаем, что права и свободы отдельной личности имеют огромную ценность.

— Огромную ценность? Или огромную цену? — Бандра покачала головой. — Я слышала о мерах безопасности, которые необходимы вам, о множестве принудителей, без которых невозможна жизнь в ваших городах. Вы утверждаете, что не хотите войны, но направляете немалую часть своих ресурсов на подготовку к войнам и их ведение. У вас есть террористы, и те, кто зарабатывает вызыванием у других привыкания к аддиктивным веществам, и совратители малолетних, и — простите мне это замечание — средний интеллект у вас гораздо ниже, чем можно ожидать.

— Мы так и не сумели разработать метод оценки интеллекта, который не страдал бы культурным перекосом.

Бандра моргнула.

— Какое отношение культура имеет к оценке интеллекта?

— Ну-у, — сказала Мэри, — если вы спросите ребёнка из богатой семьи с нормальным интеллектом, какое слово подходит к «чашке», он ответит «блюдце»; блюдце — это такая маленькая тарелочка, которую мы подставляем под чашку, из которой пьём кофе… горячие напитки. Но если вы спросите об этом ребёнка с нормальным интеллектом, но из бедной семьи, то он, возможно, не ответит, потому что его семья не может позволить себе блюдец.

— Интеллект — это не какая-нибудь викторина, — сказала Бандра. — Чтобы его оценивать, есть способы получше. Мы ориентируемся на количество образовавшихся в мозгу нейронных связей; это хороший объективный индикатор.

— Но те, кому будет отказано в праве продолжить род из-за их низкого уровня интеллекта, наверняка будут… несчастны.

— Да. Но их, по определению, нетрудно обмануть.

Мэри содрогнулась.

— И всё же…

— Вспомните, как осуществляется наша демократия. Мы не позволяем людям голосовать, пока им не исполнится 600 месяцев — две трети традиционного 900-месячного среднего срока жизни. Это будет… Дэлка?

— Сорок восемь лет, — ответила Дэлка, компаньон Бандры.

— Большинство женщин уже не способны рожать в этом возрасте, и активный репродуктивный период мужчин также уже завершён. Так что результаты голосования по этому вопросу их лично уже не затрагивали.

— Это не демократия, когда голосует лишь меньшинство.

Бандра нахмурилась, словно пытаясь понять смысл реплики.

— Каждый имеет право голоса — просто не в каждый момент своей жизни. И, в отличие от вашего мира, мы никогда никому не отказывали в праве голоса из-за его пола или пигментации кожи, при условии достижения соответствующего возраста.

— Однако, — возразила Мэри, — голосующие наверняка принимали во внимание интересы своих взрослых детей, которые ещё находятся в репродуктивном возрасте, но сами голосовать не могут.

Бандра помедлила, и Мэри задумалась, почему: до сих пор она вела дискуссию очень уверенно.

— Разумеется, надежда на счастливое будущее наших детей очень важна для нас, — наконец, произнесла она. — Но голосование происходило до тестов на интеллект. Понимаете? Было принято решение запретить размножаться пяти процентам населения с худшими показателями интеллекта в течение десяти последующих поколений. Попробуйте найти родителя, который считал бы, что его ребёнок попадает в нижние пять процентов — это невозможно! Голосующие, без сомнения, полагали, что уж их-то детей это решение не затронет.

— Но оно затронуло.

— Да. Некоторых. — Бандра едва заметно двинула плечом. — Это пошло на благо обществу.

Мэри покачала головой.

— Мой народ никогда не пошёл бы на такой шаг.

— С тех пор нам не приходится особенно беспокоиться по поводу нашего генетического пула, хотя есть некоторые исключения. Через десять поколений репродуктивные ограничения были сняты. Большинство генетических заболеваний исчезли навсегда, почти пропала чрезмерная агрессивность, средний уровень интеллекта повысился. Разумеется, он по-прежнему подчиняется нормальному распределению, но мы получили… как вы это называете? У нас есть такое понятие в статистике: корень квадратный из среднего квадрата отклонения от среднего арифметического для выборки.

— Стандартное отклонение, — подсказала Мэри.

— Ага. Так вот, через десять поколений средний уровень интеллекта сдвинулся на одно стандартное отклонение влево.

Мэри уже хотела было сказать «в смысле, вправо», но вовремя вспомнила, что неандертальцы читают справа налево, а не слева направо. Вместо этого она сказала:

— Правда? Такой сильный сдвиг?

— Ага. Наши тупицы теперь такие же умные, как раньше наши средние умы.

Мэри покачала головой.

— Вообще не могу себе представить, чтобы мой народ позволил бы властям решать, кому можно размножаться, а кому нет.

— Я не защищаю наши методы, — сказала Бандра. — Как говорит одна из ваших лучших поговорок, «каждому — своё». — Она улыбнулась своей широкой доброй улыбкой. — Ладно, Мэре, довольно серьёзных разговоров. — Сегодня чудесный вечер! Пойдёмте погуляем. А потом вы расскажете мне о себе.

— Что вам хотелось бы узнать?

— Всё подряд. Всё до капли. До донышка. От доски до доски.

Мэри рассмеялась.

— Я уловила идею, — сказала она, поднимаясь на ноги.

Глава 17

Как это могло случиться? Как мы могли забыть тот благородный порыв, который привёл нас из Олдувайского ущелья в лунные кратеры? Ответ, разумеется, таков: мы успокоились. В течение недавно завершившегося столетия мы достигли большего прогресса в благополучии и качестве жизни, в здравоохранении и долголетии, в технологиях и житейских удобствах, чем за все предшествующие сорок тысячелетий…

Жизнь Мэри начала входить в колею: днём она занималась изучением неандертальской генетики с Лурт и другими специалистами, ночи с большим комфортом проводила в доме Бандры.

Мэри всегда казалось, что у неё слишком широкие бёдра, но средний неантертальский таз был ещё шире. Ей вспомнилась старая гипотеза Эрика Тринкауса о том, что срок беременности у неандертальцев мог составлять одиннадцать или даже двенадцать месяцев, поскольку благодаря широким бёдрам они могли рожать более крупных детей. Однако ту гипотезу пришлось отбросить, когда последующие исследования показали, что необычная форма неандертальского таза связана лишь с их манерой ходьбы. Предполагалось, что их шаг должен напоминать походку враскачку ковбоев Дикого Запада — что теперь подтверждалось прямыми наблюдениями.

Так или иначе, неандертальские седлокресла казались Мэри неудобными, а из-за того, что у большинства неандертальцев голени немного короче бёдер, барастовские сиденья более привычного типа всегда оказывались низковатыми для неё. Поэтому она попросила знакомую Лурт мебельщицу изготовить для неё новое кресло: сосновая рама и мягкие подушки на сиденье и спинке.