Гранд-адмирал 7: Вилка - Илья Сергеевич Модус

— Транслировать переговоры по всей системе, чтобы показать каждому жителю каждой планеты системы Арда то, что их губернатор в тяжелейшей ситуации бахвалится своими союзниками, которые не помогли и не помогут, а так же оказывается повинен в самосуде и возможном деградационном вымирании остатков человеческой расы на трех планетах? — уточнил Траун. — Да, отчасти план в этом.

— Выходит, есть еще что-то?

— Всегда есть «еще что-то», капитан, — доверительно произнес гранд-адмирал, погладив уснувшую йсаламири. — Например сотни тысяч отчаянных и доведенных до суеверного страха угрозой медленной гибели по причине глупости нескольких десятков не самых умных человек.

— Оставшиеся жители.

— Именно, капитан. Еще час назад они не видели альтернативы и знали, что рано или поздно погибнут. Думаю, они понимали, что истребители на орбите это не блажь, а охрана планет до следующего этапа вторжения. И системный губернатор ничего не в состоянии сделать. А Новая Республика, как они теперь понимают, и подавно. Выхода всего два.

— И забвение колонистам в этих мирах не нужно.

— Разумеется.

— Значит, они пойдут на штурм бункеров? — уточнил командир звездного суперразрушителя.

— Это значит, что они уже начали штурмы, — доверительно произнес гранд-адмирал, постучав пальцем по экрану своей деки. — Наши коммандос уже давно наблюдают за норами этих людей.

— Штурмовики сделали бы это быстрее и лучше, — подметил капитан Пеллеон. — Вооруженные гражданские — отнюдь не та армия, что должна штурмовать бункеры.

— Изучайте искусство, капитан, — посоветовал Траун. — Чередуйте исследование частей картин, скульптур и произведений с общим взглядом на них. Тогда будете видеть всю картину целиком.

Пеллеон раздумывал несколько секунд.

— Народный гнев покажет вам тех, кто готов присоединиться к Доминиону. А их лидеры станут вашими новыми доверенными лицами на планетах системы. Этот самосуд закроет им дорогу вообще в какое-либо демократическое общество. А, учитывая, что правительство здесь проимперское, то и в Осколки тоже, — сообразил Пеллеон. — Единственное место, где они смогут найти себе безопасную гавань, это Доминион. Восстание — это тот мост, который они сожгли и уже не смогут вернуться!

— И ради своей безопасности будут делать все, чтобы Доминион их никогда не бросил, — спокойно добавил гранд-адмирал. — Вы быстро учитесь, капитан Пеллеон. Но и это еще не весь план…

Да ладно!? Да сколько можно?! Только-только потешишь себя мыслью о том, что разгадал замысел Трауна, как оказывается, что он тебя просчитал, а замысел раскрыт не полностью.

Впервые за месяцы его жизни клону вице-адмирала Пеллеона захотелось напиться до невменяемого состояния.

Отчасти он даже начал понимать маниакальную одержимость Трауном со стороны генерала Бела Иблиса…

Интерлюдия 2

Каменистая безжизненная почва с неохотой принимала в себя заостренный виброклинком кол с табличкой.

Но он не сдавался.

Раз за разом он наносил удары самодельным молотом по плотному дереву, чтобы вбить его хотя бы на десяток стандартных сантиметров в почву, более походящую на камень.

Здесь ничего не росло. На многие-многие мили вокруг, лишь камень, песок и смерть.

И скалы.

И каньоны.

Солдат нанес еще один удар, и кол, пройдя пару сантиметров сквозь слой песка, вонзился в неподатливую почву.

Хороший знак.

Солдат нанес еще один удар и кол едва заметно углубился. Еще один, еще, еще…

Остановился он лишь в тот момент, когда понял, что у него совершенно нет сил продолжать. Обессиленный он опустился на зад, сложив руки на коленях и устало наклонил голову вперед.

Так он и сидел, не обращая внимания на поднимающийся ветер и мелкие крупицы песка, бьющие по некогда белоснежным доспехам. Плевать на все это. Он слишком часто видел начало пыльной бури, чтобы стремглав бросать все и бежать в убежище.

Нужно всего лишь немного отдохнуть и побыть в тишине, чтобы почтить память еще одного умершего товарища и брата.

Кол углубился на добрых пятнадцать сантиметров в неблагодарную почву, а значит, что его не вырвет ближайшей пылевой бурей. Как те, которые они вбивали сразу после крушения.

Тогда они потеряли многих.

Но еще больше погибли годы спустя.

Солдат устало поднял голову, чтобы посмотреть на дела своих рук.

Полуметровая насыпь из камней разных размеров и массы, укрывала то, что было для него некогда самым дорогим на этом бесплодном куске камня. Совсем скоро буря скрепит эти камни, засыпав меж ними песок, превратит в монолит, как это уже было сотни, тысячи раз…

Нет, десятки тысяч.

Сутки, может быть неделя, и этот холм из камней превратится в небольшой курган. Последнее пристанище для его брата и командира. Номер и имя дорогого друга были выбиты им на куске металла, части внутренней обшивки, теперь ставшей надгробной табличкой.

«Командир СС-1010, Фокс».

Так гласила надпись, которую он выбил на куске металла. Краска или гравировка сотрутся со временем, а вот выдавленные буквы и цифры продержатся достаточно долго.

Наверное.

Солдат тешил себя тем, что когда-нибудь сюда кто-нибудь все же прибудет. И произойдет это раньше, чем песок сотрет дерево и истончит до атомов металл надгробной таблички.

— Прощай, старый друг, — хрипло произнес солдат, опираясь на длинный корпус DC-15А. Поднявшись, он посмотрел вдаль на каньон, усеянный тысячами таких же небольших курганов. У большинства из них уже не было ни табличек, ни столбиков, на которых они крепились. — Я сделал все, что мог…

Старый вокабулятор шлема даже испугал его на мгновение — слишком уж хриплым показался собственный голос. Похоже, что даже хваленая техника начинает сдавать.

Что ж, не он один скоро отслужит свой полный срок. Техника, как и клоны, тоже выходит из строя.

Голос его уже не был так же силен и бодр, как это было во времена его молодости. Теперь это голос старика, слабого и доживающего свой век. Старика, который хоронил почти всех своих братьев.

Старика, которого некому будет похоронить.

Используя старую винтовку вместо костыля, усталый солдат побрел в сторону своего дома.

Идти было недалеко — его пристанище находилось тут же, в этом огромном кратере-каньоне, где рухнул их корабль много лет назад. Сколько уже прошло? Десять? Двадцать? Нет, почти тридцать лет.

Или почти сорок?

Он уже не помнил.

Нужно посчитать отметки в главном коридоре, где Фокс вел учет проведенных здесь дней. И братьев, которые погибли за все это время. Сейчас же, когда он остался совершенно один, солдат мог назвать точное количество всех своих братьев, членов команды, пилотов, техников и даже