В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

На закрытом заседании Президентского совета генерал Волкогонов, известный политработник и историк, рекомендовал обратить внимание на силовые структуры. «МВД лояльно Президенту. А вот Министерство безопасности вызывает тревогу. Там занимают выжидательную позицию, уклоняются от принятия мер против непримиримой оппозиции, аргументируя тем, что не занимаются политическим сыском». Спасибо покойному генералу за эти слова: указ нас обвинял в том, что система «политического сыска законсервирована», а на Президентском совете — надо расконсервировать и бороться с непримиримой оппозицией (тогда главным образом с коммунистами). Так готовилась для нас политическая правовая ловушка. Пресса ставила внешне наивные вопросы: «А может, кому-то выгодно ошельмовать, обескровить и втоптать в грязь службу, способную не только противостоять преступности, но и вести против нее наступательные действия»[4].

Мне приходилось выслушивать претензии и от Президента Ельцина. Самый тяжелый разговор произошел после выборов в Государственную думу в конце 1993 года, в которых победили коммунисты и жириновцы. Присутствовавший при таком разговоре Степашин вспоминал, «как изменился в лице Николай Голушко, выслушивая разнос от Ельцина». Это было тем более странно, что за месяц до думских выборов Министерство безопасности направило Президенту докладную записку, в которой на основе анализа были предсказаны исход будущих выборов, победа коммунистов и триумф Жириновского. Перед направлением документа я позвонил в Администрацию Президента РФ Филатову и попросил доложить ему о предвыборной ситуации, раскладе политических сил, тем более что предсказываемые печальные для Кремля итоги выборов были связаны с пассивностью ведения избирательной кампании демократическим блоком во главе с Гайдаром. Это при том, что в его руках находились вся административно-командная власть, мощные финансы, государственное телевидение. Мне неизвестно, почему Ельцину не были доложены указанные материалы, но последствия за провал демократов свалились на руководство Министерства безопасности.

Доподлинно известно, что по прошествии какого-то времени Ельцин ознакомился с предвыборной информацией Министерства безопасности и, как отмечали очевидцы, бросил фразу: «Если бы я читал этот документ раньше, то, может быть, подумал над указом о расформировании Министерства безопасности». «Неужели только от одной докладной записки или от того, что она не была доложена, могло зависеть реформирование министерства, целого коллектива?» — задаю я себе вопрос.

В декабре 1993 года в связи с таким отношением я написал заявление об отставке, мотивируя болезнью жены (я не хотел примешивать политические мотивы), но оно не было удовлетворено.

В адрес сотрудников военной контрразведки бросались обвинения в том, что военнослужащие элитной Кантемировской дивизии проголосовали за партию Жириновского. Куда, мол, смотрели особисты? Меня упрекали в том, что поддерживаю личные отношения с Жириновским. Кто-то из приближенных

Президента ознакомил Ельцина с газетной публикацией, в которой Жириновский в свойственной ему манере, празднуя победу на выборах, наговорил, что в Министерстве безопасности сейчас «хороший министр», он-де с ним часто встречается и т. д. Заявляю, что со своим казахстанским земляком Жириновским я до сих пор не знаком.

Служба охраны Президента своими действиями свидетельствовала о намерениях создать сверхструктуру по обеспечению безопасности не только охраняемого лица, но и государства в целом. Ельцин, оказывается, сам просил Коржакова: «Хочу, чтобы вы создали маленький КГБ. Мой личный мини-КГБ». Коллеги из этой охранной структуры, пользуясь близостью к Президенту, настолько осмелели, что могли заниматься несвойственными для них делами: направлять в правительство свои рекомендации по расстановке кадров, указывать, кому из заместителей премьер-министра поручать торговлю нефтью. Более того, они сосредоточили в своих руках боевые подразделения спецназа «Альфа» и «Вымпел», ранее входившие в Министерство безопасности для борьбы с терроризмом; наделили себя функцией защиты государственной тайны в международной торговле оружием и т. д. Они ставили задачи сбора компромата на высших должностных лиц страны. Служба охраны Президента стремилась стать над финансовыми потоками путем создания при себе отдельного вычислительного центра, который бы занимался сбором данных о коммерческих банках, их учредителях. Ими предпринимались попытки поиска зарубежных вкладов юридических и физических лиц.

18 декабря 1993 года я был приглашен вместе со Степашиным в Кремль на встречу к Президенту. Учитывая приглашение вместе со Степашиным, я не исключал предстоящей передачи жезла министра своему первому заместителю. Доморощенные летописцы хорошо владели моими настроениями: «министр лишь формально демонстрирует поддержку Президента», «судя по всему, не знает, на кого ему опереться, если дело дойдет до драки»; «на его лице постоянно присутствовала вся гамма чувств от опасения до отчаяния. Наверное, если бы Ельцин удовлетворил рапорт об отставке, Николай Михайлович был бы самым счастливым человеком».

Но случилось иное. Ельцин ознакомил нас с подготовленным указом о создании Федеральной службы контрразведки. Я сразу же заметил, что не понимаю необходимости и целесообразности для государства упразднения Министерства безопасности, ставшего на тот период работающим и стабильным министерством в системе исполнительной власти страны. Контрразведка в области обеспечения государственной безопасности — лишь одна из составных частей комплекса организационных и оперативно-розыскных задач, направленных на борьбу против зарубежных разведок, пресечение разведывательно-подрывной и шпионской деятельности иностранных спецслужб. Мы со Степашиным старались объяснить, что при образовании контрразведывательного ведомства на первый план выходит противодействие спецслужбам зарубежных государств, и этот шаг международным сообществом во взаимоотношениях с Россией может быть истолкован в нежелательном плане. Нарушалась недавно принятая доктрина международной и оборонной политики России, направленная на расширение добрососедских отношений со многими странами, даже с теми, которые в условиях «холодной войны» рассматривались в качестве «главных недругов».

Наши возражения Президенту о возможном политическом ущербе не подействовали, хотя он хорошо был осведомлен не только о расширяющемся оперативном взаимодействии Министерства безопасности с зарубежными спецслужбами, но и начавшемся у нас обмене постоянными представителями со спецслужбами иностранных государств. Мы продолжали обосновывать нашу позицию доказательствами того, что в современных сложных условиях зарождения российской государственности необходимы органы защиты стабильности, территориальной целостности, безопасности страны, общества и каждого гражданина, а не усиление контрразведки. Государству нужны профессиональные и сильные спецслужбы. Граждане нашей страны должны знать, что могут найти любую поддержку в органах безопасности, а не в непонятной для значительной части населения контрразведке. В истории советских и российских органов государственной безопасности контрразведка никогда до этого не возносилась на уровень федеральной структуры.