Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Тут я решил, что наступило время получить ответ на давно мучавший меня вопрос: почему нам нельзя было сразу сесть на аэродроме «Асгарда»? Нет, разумеется, банкет – дело хорошее, но ведь и на «Асгарде», очевидно, имеются свои запасы спиртного.

Торквемада щелкнул пальцами.

– Прежде всего – и это главная причина – у «Асгарда» нет своей взлетно-посадочной полосы, рассчитанной на лайнеры, подобные «Грому Господню». На самом деле все, чем располагает Асгард, – это десяток площадок для геликоптеров, большая часть которых, кстати, расположена на разных уровнях башни «Иггдрасиль». Аэродром, существовавший в тех местах во время строительства башни, демонтирован десять лет назад.

Я удивленно посмотрел на него.

– Правда? Но почему же?

– Соображения безопасности. «Асгард» – сердце энергетической системы Стены. Стратегически это самый уязвимый участок зоны Ближнего периметра, к тому же расположенный на огромной высоте. Сказать по чести, база «Асгард» – это наша постоянная головная боль. После того как в сороковом году террористы пытались уничтожить ее, направив прямо в основание «Иггдрасиля» под завязку набитый взрывчаткой транспортный лайнер, командование приняло решение создать вокруг «Асгарда» зону безопасности. Аэродром демонтировали, крупным судам – и военным, и гражданским – запретили входить в воздушное пространство в радиусе тридцати миль от «Иггдрасиля».

Он так охотно и подробно отвечал на мои вопросы, что я невольно насторожился. И не зря. Нет, господин Торквемада так настойчиво зазывал меня в гости не для того, чтобы показать мне видеозапись двадцатилетней давности, и даже не для того, чтобы выпить со мною хорошего виски с острова Юра.

– Тут-то мы и подходим к самому интересному, – заявил он, щедро наполняя мой бокал (боюсь, я все же не удержался и прикончил первую порцию). – А именно к террористам.

И он со значением на меня посмотрел. Если бы я входил в какую-нибудь экстремистскую организацию, то проницательный, препарирующий душу взгляд полковника наверняка заставил бы меня признаться во всех своих прегрешениях. К несчастью для Торквемады, мои грехи – как прошлые, так и будущие – не представляли большого интереса для службы безопасности базы «Бакырлы».

– Да, – проговорил я, изо всех сил пытаясь придать себе умный вид. – Терроризм – это страшный бич. Надеюсь, у вас здесь нет проблем с терроризмом.

Полковник пружинисто поднялся и снова странно взглянул на меня – на этот раз с высоты своего немаленького роста.

– Именно об этом я и хотел бы с вами потолковать. Не возражаете, если я вас кое с кем познакомлю?

И, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, нажал кнопку звонка.

И опять действительность оказалась намного скучнее, чем нарисованные моим воображением картинки. Я ожидал, что в дверь ворвутся звероподобные громилы в камуфляже, скрутят мне руки и начнут истязать, выпытывая, кто из моих сообщников-террористов надоумил меня утопить бэдж в бокале с вином. Вместо этого я увидел молодого человека с благородными чертами лица, одетого по последней европейской моде. Он вошел в кабинет уверенным шагом преуспевающего бизнесмена и направился прямо к моему креслу, но намерения у него вроде бы были не агрессивные.

– Позвольте вас представить, – молвил Торквемада, отступивший куда-то в тень, – Сантьяго де Мондрагон, знаменитый писатель.

Мне пришлось выбраться из кресла и пожать руку молодому человеку. Ладонь у него оказалась теплая и сухая, а это всегда производит благоприятное впечатление.

– Очень, очень рад знакомству с вами, господин Мондрагон, – проникновенно произнес он (с акцентом уроженца Лондона). – Гарольд Статхэм-Пэлтроу, Агентство по борьбе с терроризмом.

Я удивился. Всем нам, разумеется, приходилось слышать про эту контору, но многие ли могут похвастаться, что видели живого абэтэшника? Я, во всяком случае, до сегодняшнего дня не мог.

– Вы, вероятно, удивлены, – проницательно заметил Гарольд как-его-там. – К сожалению, присутствие на Большом Хэллоуине сотрудников нашей организации не случайно. Могу ли я рассчитывать, что этот разговор останется между нами?

Долгие годы общения с буквоедкой Эстер приучили меня формулировать фразы максимально точно. Я покачал головой.

– Увы, дорогой как-вас-там (Статхэм-Пэлтроу – любезно подсказал молодой человек). В комнате, кроме нас, находится еще как минимум один человек. Стало быть, разговор неизбежно станет достоянием по меньшей мере троих.

– Что значит «как минимум»? – поинтересовался Торквемада, оглядываясь по сторонам. Видимо, он не понял моего тонкого иберийского юмора.

– Это значит, что я не знаю, сколько народу вы спрятали за портьеры, – пояснил я. – И не понатыканы ли здесь повсюду микрофоны.

Чайльд-Гарольд неожиданно развеселился.

– Ну, разумеется, понатыканы, господин Мондрагон. Какая же безопасность без тотального наблюдения? Нет, я имел в виду прежде всего ваших товарищей по делегации.

Интересно, к чему это ты клонишь, живчик, подумал я мрачно и кивнул.

– Не беспокойтесь. Я не любитель выдавать чужие секреты.

– Ну и прекрасно, – обрадовался он. – В таком случае должен вас предупредить: среди членов вашей делегации скрывается террорист, агент Подполья, задача которого – уничтожить базу «Асгард». Вы, конечно же, при этом тоже погибнете. Во всяком случае, так предусмотрено планом.

Вид у него при этом был на редкость жизнерадостный. Таких людей хорошо приглашать читать прощальное слово на похоронах.

– И кто же этот мерзкий двурушник? – поинтересовался я. – Вы, конечно же, знаете его имя?

– Увы, – развел руками Чайльд-Гарольд. – Слишком много подозреваемых. Честно говоря, господин Мондрагон, подозреваются буквально все...

– Включая и меня? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на несерьезный вид, молодой человек не шутит. Он радостно улыбнулся.

– Нет, как раз исключая вас, уважаемый Мондрагон. Это одна из причин того, что мы с вами здесь сегодня разговариваем. Мы проанализировали всю вашу жизнь от рождения до появления на борту «Грома Господня» и, смею надеяться, знаем о вас все. Вы, безусловно, не образец законопослушного гражданина, но и не террорист. Кроме того, вы писатель, а писатели обычно не становятся террористами – вся необходимая для этого энергия уходит в книги...

– Савинкофф, – сказал я. Он удивленно поднял брови.

– Прошу прощения?

– Борис Савинкофф, русский. Знаменитый террорист и весьма талантливый литератор.