Дневники - Николай Мордвинов

28/V

ПОЕЗДКА В КОЛХОЗ «ПЫЗОВО»

Удивила и организованность и осведомленность.

Проезжая шесть-семь селений, мы были встречены шпалерой молодежи и взрослыми, которые кидали цветы в машины и кричали «Моссовет» или «Дружба», а два раза видели бегущую к шоссе молодежь, чтобы приветствовать «скепи гости».

Очень зажиточными предстают местные колхозы: строения здесь двухэтажные, каменные, с террасами и крытые черепицей домики-виллы во множестве уже оштукатурены то крошкой, то разноцветным камнем. Богатый клуб. Рядом строится правление колхоза (3 этажа) и кафе. Ресторан и магазин городского масштаба.

Я читал «Посмотрим» Маяковского.

Потом богатейший банкет с вином и подарками… и так везде и каждый день.

У меня вечером «Ленинградский проспект» — 126 раз и последний в Болгарии.

Страна самобытная, интересная, с цельными, красивыми людьми, и внешне и внутренне, и мужчины и женщины.

Интересно, что во время гитлеровской оккупации из страны не увезли ни одного еврея, ни один болгарин не воевал против нас и ни один русский эмигрант не оказался предателем. Как только начинался нажим со стороны немцев, царь заявлял, что не может этого выполнить, так как народ убьет его и поднимет восстание!

30/V

Сегодня три концерта, как почти каждый день. Меня увезли в горы. Сегодня праздник партизанской бригады «Христо Ботев», и я очень доволен, что меня увезли, и именно туда.

Это место, где главным образом базировалась бригада — порою до пятисот человек… Горы, чащоба леса, редкие населенные пункты, которые снабжали бригаду всем необходимым, чем они сами располагали.

В амфитеатре горы собрались 300 партизан и тысячи полторы людей, им помогавших или их родственников, стариков и молодых…

Митинг.

Выступали от ЦК, тоже партизаны. Секретарь говорил о том, что праздник сегодня еще светлее оттого, что приехали гости из СССР, артисты Театра им. Моссовета.

Предоставили слово и мне.

Я было приготовился сказать одно, а слушая выступления участников движения, посмотрел на старух-жен, сестер погибших… и получилось другое. Загорелся и сказал:

«Товарищи дорогие! Друзья наши славные!

Родные братья и сестры!

По старинному сказу болгары — выходцы с моей родной Волги. Я сам волжанин и потому мне особенно приятно произносить эти слова: родные братья и сестры болгары!

Мне очень радостно, что от имени нашего Театра Моссовета, а следовательно — ведь мы представители своей страны, — от русского, советского народа мне предоставлена возможность поздравить всех участников событий и их близких с вашим дорогим праздником бригады «Христо Ботев».

Я вижу перед собой старушек, вытирающих глаза при одном упоминании «бригады «Христо Ботев», я вижу заплаканные глаза более молодых, я знаю, что эти слезы не дань моменту, а непросыхающие слезы родных, которым не забыть никогда своих близких. Я знаю и то, что таких семей партизан 20 тысяч, в которых свято чтут память о погибших, в которых имя отдавшего жизнь свою за счастье народа незабываемо, гордо, точно так, как и болит безмерно, точно так же и неутешно.

Мы низко склоняем головы в память об ушедших героях, кланяемся в пояс их делам.

Нам это понятно.

Но, дорогие мои, у нас таких семей двадцать миллионов. Двадцать миллионов семей, в которых кровавой раной болит память о погибших! Единственным утешением, достойным и гордым утешением, что потери эти не напрасны. С 9 мая мы ездим по всей стране, бываем на заводах, предприятиях, фабриках, стопанствах — колхозах, бываем в городах и селах, вам это незаметно, а мы после двенадцати лет разлуки видим, какой громадный скачок сделала страна. Я не говорю о государственных предприятиях, само собой и в первую очередь, разумеется, я вижу села с действительно прекрасными домами культуры, рестораном, управлением… сплошь двухэтажными домиками-виллами и такой свежей красной, крытой черепицей крышей, смотрю, и душа радуется, эти слова я говорю не для торжественного случая, это так и есть.

И в этом есть часть того, ради чего шли на смерть ваши, близкие. А нет ничего дороже для сознания, что жизнь прожита не бесполезно.

Далеко мы живем друг от друга, но и вы и мы знаем, что между нами проложен большой, на крепких устоях, широкий мост дружбы, и с каждым годом он все шире и устойчивее и не раскачать его никаким бурям и ураганам.

Когда-то я от имени большого украинского патриота, от имени Богдана Хмельницкого, который мечтал о соединении украинского народа с русским, говорил:

«Настанет время, соединится брат с братом, и не будет той силы, чтобы нас сломила!»

Настало то время, когда наши народы соединились в одну социалистическую семью, и не будет силы той, чтоб нас сломили!»

У!., что делалось!

2/VI

СОФИЯ

«МАСКАРАД»

Народищу!

А у меня страшный трахеит. Чуть звук погромче, начинает першить.

Играл — тихо.

Но в зале такая тишина, что я без всякого кокетства спросил за карточным столом товарищей: «Что, зал неполон?»

Переполнен!

Действительно, люди стояли у стен, сзади в оркестре… и тишина, ни одного кашля.

Опять никаких аплодисментов ни во время сцены, ни на выход, ни после окончания картины, и сильные и очень долгие после первого занавеса (конец первого акта, седьмая картина), и бурные, долгие после спектакля.

Опять всем цветы. Мне огромную корзину цветов.

3/VI

Какие общие впечатления от гастролей?

Безусловно, театр укрепил свои позиции в стране.

Безусловно, его спектакли показали возможность более широкого представления о реализме — системе Станиславского.

Театр растет и имеет в активе хорошую, талантливую смену.

Что поднимает ответственность перед страной, народом, своим и болгарским.

Что театр делает огромное дело, какое не в силах сделать великолепный пропагандист, агитатор, как сказал председатель комитета по культуре.

После спектакля еще одна встреча за вином и едой, с рабочими и техническими цехами.

А потом у Кисимова[645].

Но были мы у него тоже недолго, хотя радушие хозяев было исключительное.

До трех часов собирал вещи.

В 7 часов погрузка.

Прощай, Болгария!

Ю.А. сказал председателю комитета по культуре, сказал полушутя, полусерьезно, что если они хотят видеть театр у себя, и с ним, то пусть эта встреча состоится скорее, так как на 12 лет он не рассчитывает.

Не знаю, кому сколько суждено, и кому что суждено? […]

12/VI