Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

— Тарик, я никогда не думал, что все закончится таким образом, — сказал Локен. — Может, при штурме вражеской крепости или при обороне… обороне Терры. Я предполагал нечто романтическое, как в старинных эпических поэмах, что-то такое, за что с радостью ухватятся летописцы. Никогда не предполагал, что закончу жизнь, защищая подобную дыру от своих же боевых братьев.

— Что ж, ты ведь всегда был идеалистом.

Сыны Хоруса продолжали высаживаться на противоположной стороне узкого прохода. Это была идеальная позиция для начала атаки, и Локен понимал, что ему предстоит самая тяжелая в жизни битва.

— Нам совершенно не обязательно здесь умирать, — заметил Торгаддон.

Локен повернулся к другу:

— Я знаю, у нас есть шанс победить. Мы бросим против них все свои силы. Я сам поведу воинов, и есть возможность…

— Нет, — прервал его Торгаддон. — Я хотел сказать, что нам не обязательно останавливать их здесь. Мы же можем пройти сквозь главные ворота и попасть в город. Если сумеем пробиться к руинам Дворца Регента, можно будет связаться с Детьми Императора или Пожирателями Миров. Люций сказал, что предупреждение поступило от Саула Тарвица, так что им тоже известно о предательстве.

— Саул Тарвиц здесь?! — воскликнул Локен, ощущая огонек надежды, вспыхнувший в его сердце.

— Похоже на то, — кивнул Торгаддон. — Мы могли бы объединиться с ними. И закрепиться во дворце.

Локен оглянулся на лабиринт, в который превратился храмовый комплекс.

— Ты согласен отступить?

— Согласен, если здесь нет шанса одержать победу, а в другом месте мы сможем воевать в лучших условиях, чем здесь.

— Мы больше никогда не сможем сражаться на наших условиях, Тарик. Города Хорала больше нет, вся эта проклятая планета мертва. Мы можем говорить только о возмездии за предательство и за смерть наших братьев.

— Все мы потеряли здесь своих братьев, Гарви, но наша бесполезная гибель их не вернет. Я тоже жажду отомстить, но не хочу ради отмщения напрасно рисковать теми немногими воинами, которые остались со мной. Подумай об этом, Локен. Подумай хорошенько. Почему тебе так хочется принять бой прямо здесь?

Локен услышал первые выстрелы и понял, что Торгаддон прав. Они все еще оставались отлично тренированными воинами самого дисциплинированного из всех Легионов, и сражаться с предателями надо так же, как с любым другим врагом, — думая головой, а не сердцем.

— Ты прав, Тарик, — сказал Локен. — Мы свяжемся с Тарвицем. Надо собраться вместе и организовать контратаку.

— Гарви, мы действительно можем причинить им немало неприятностей, втянуть их в бой и задержать. Если Тарвиц смог передать нам предостережение, кто знает, может, кто-то еще сумеет предупредить Терру? Возможно, остальные Легионы уже знают, что происходит. Кое-кто недооценил нас. Он считал, что обойдется простой резней, но мы его разочаруем. Мы превратим в поле битвы весь Истваан III.

— Ты думаешь, нам это удастся?

— Гарви, мы же Лунные Волки. Мы все можем.

Локен сжал руку друга, признавая его правоту. Затем повернулся к собравшимся позади воинам, которые наблюдали за высадкой сквозь прицелы своих болтеров.

— Астартес! — крикнул Локен. — Вы все уже поняли, что произошло, и я разделяю вашу боль и ярость. Но я хочу, чтобы вы внимательно меня выслушали и не позволили гневу заслонить холодные реалии войны. Узы братства разорваны, и мы больше не Сыны Хоруса, это имя для нас теперь ничего не значит. Мы снова Лунные Волки, солдаты Императора!

Ответом ему были громкие одобрительные крики, и Локен, немного помедлив, продолжил:

— Мы оставим врагам эту позицию и будем пробиваться к воротам, чтобы перейти во дворец. Капитан Торгаддон и я поведем штурмовые отделения и возглавим отряд.

Через несколько мгновений Лунные Волки, возвратившие свое прежнее имя, были готовы выступать. Торгаддон отдал приказ штурмовым отделениям занять место во главе, а Локен под прикрытием оплавленной башни собирал остальных воинов.

— Убивай ради живых и в отмщение за мертвых, — произнес Торгаддон, закончив все приготовления.

— Убивай ради живых, — повторил Локен.

Штурмгруппа Астартес, насчитывающая около двух тысяч Лунных Волков, двинулась между усыпальницами Храма Искушения к главным воротам.

Оглянувшись, Локен заметил приближавшихся к ним Сынов Хоруса. Вдали темнели другие, более крупные силуэты, по мере продвижения перемалывающие в пыль обломки стен и статуй: «Рино», грохочущие «Рейдеры» и похожий на огромный бочонок дредноут.

Гарвель думал, что будет испытывать печаль от трагической необходимости сражаться с братьями, но печали не было.

Осталась только ненависть.

Лицо Арукена покрылось испариной, глаза же казались совершенно пустыми. Кассар даже изумился, увидев, как обычная самоуверенность Ионы уступает место страху. Но, несмотря на этот страх, он понимал, что не может полностью довериться Арукену.

— Хватит, Титус, — произнес Арукен. — Ты же не собираешься становиться мучеником, правда?

— Мучеником? Странный выбор слова для того, кто утверждает, будто ни во что не верит.

На лице Арукена появилась слабая улыбка.

— Титус, я не так глуп, как ты думаешь. Ты хороший человек и чертовски хороший член команды. Ты веришь в такие вещи, которые не могут даже вообразить остальные люди. Что ж, это еще не причина для того, чтобы умереть.

Кассар не поддался на деланное легкомыслие Арукена.

— Прошу тебя, я знаю, что ты говоришь это ради принцепса. Я не сомневаюсь, что он может слышать каждое наше слово.

— Возможно, это так, но он знает, что, как только откроет дверь, ты продырявишь ему череп. Так что, я полагаю, мы можем говорить что угодно.

Пальцы Кассара на рукоятке пистолета немного расслабились.

— Но ты ведь не марионетка принцепса?

— Эй, мы ведь вместе недавно прошли через жуткое дерьмо, не так ли? — сказал Арукен. — Я понимаю, каково тебе приходится.

— Нет, ты не понимаешь, и я не хочу, чтобы ты даже пытался понять. Я не могу повернуть назад, я защищаю имя Императора и не хочу отступать.

— Слушай, Титус, если хочешь верить, верь себе на здоровье, но тебе незачем что-то доказывать всем остальным.

— Ты думаешь, я все это затеял ради шоу? — спросил Кассар, направляя пистолет на Арукена.

Арукен развел руки и осторожно обошел командирское кресло, остановившись у противоположной стены рубки.

— Император — это не каменная статуя, к которой можно прислониться. Это бог. У Него есть святые, которые творят чудеса. Я сам это видел. И ты тоже! Подумай обо всем, что ты видел, и ты поймешь, что должен мне помочь, Иона!

— Титус, я видел кое-какие странные вещи, но…

— Не смей отрицать, — прервал его Кассар. — Все это происходило на самом деле, и было так же реально, как рубка этой божественной машины. Иона, Император с нами, и Он смотрит на нас. Он судит о нас по нашему выбору, особенно если выбирать трудно. Воитель предал нас, и если я оставлю все как есть и отступлю — я предам Императора. Арукен, есть принципы, которые необходимо защищать. Неужели ты сам этого не понимаешь? Если никто из нас не встанет на борьбу, Воитель победит, и очень скоро сотрется даже воспоминание о его предательстве.

Арукен раздраженно покачал головой:

— Кассар, если бы я только мог тебе объяснить…

— Ты пытаешься мне сказать, что не видел ничего, достойного веры? — разочарованно спросил Кассар.

Он отвернулся и сквозь поцарапанные панели обзорного окна посмотрел на приближавшихся воинов Гвардии Смерти.

— Титус, я долгое время ни во что не верил, — снова заговорил Арукен, — и за это я прошу прощения, как и за все остальное.

Кассар обернулся и увидел, что Иона Арукен вытащил свой пистолет и нацелил ему в грудь.

— Иона? — воскликнул Кассар. — Ты хочешь меня предать? После всего, что мы с тобой видели?

— Титус, я хотел только одного: командовать своим титаном. Я хотел когда-нибудь стать принцепсом Арукеном, но этого никогда не произойдет, если я тебя не остановлю.