Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

Двадцать пятый доучился до конца, хотя всё смешалось в кучу. Опять ткнув наобум, я принялась за билет номер тринадцать. Вот ведь неудача (или наоборот, удача?): то ли мозг атрофировался, перегрузившись терминами элементарки, то ли попался символичный номер, но я застряла на первом же вопросе и не заметила, как начала клевать носом.

Снова зазвонил телефон. Замучили меня эти светские звонки, — выдернулась я из сонной неги, потянувшись.

На экране высветились цифры незнакомого номера.

— Алё?

В трубке стояла тишина, сопровождаемая пощелкиванием и потрескиванием, словно кто-то грыз невидимую линию.

— Вас не слышно, — разъяснила я позвонившему и отключилась.

Странно: то ли абонент ошибся, то ли соединение не прошло. Надо же, минули всего лишь сутки, как телефон попал ко мне, а уже названивают незнакомые товарищи. Может, это распространители из «магазина на диване» хотели впарить вис-улучшенные кофеварки для домохозяек или анкетчики рассчитывали провести бессмысленный опрос на тему: «С какой ноги предпочитаете вставать по утрам»?

Телефон снова зазвонил, и на экране загорелся вроде бы тот же номер.

— Алло, — сказала я вежливо, но мне ответила тишина. — А-лё! Вы ошиблись. Не туда попали. Проверьте правильность набора, — и снова отключилась.

Какой же пень ошибется, дважды попав не туда? Если только дважды наберет в определенном порядке нужные цифры.

Телефон зазвонил в третий раз. Светящиеся на экране цифры подтвердили, что меня решил допечь какой-то номер-аноним. Ну, сейчас так отвечу, что у любителя поразвлечься надолго пропадет охота испытывать терпение незнакомых людей!

— Алё! Добрый вечер, вернее, ночь! Не спится? Охота почесать язык? — выдала я для затравки и замолчала.

Молчали и на другом конце соединения.

В динамике что-то вжикнуло — повернулся тумблер. Негромко дунуло — кто-то кратко выдохнул. Тихо загудело — завелся двигатель. Меня даже качнуло, хотя я сидела на кровати — это тронулась машина. И мимо проносились более быстрые, истошно сигналящие.

И это ехал Мэл, возвращаясь откуда-то. Крутил руль и держал трубку у уха, слушая мои гневные вопли.

Вот так просто в голове всплыла мысль, что звонок — от Мэла, и я поверила, не задумываясь.

Откуда он ехал?

Не отрываясь от телефона, бросилась к окну. Может, Мэл проезжает мимо общежития?

В динамике периодически раздавались звуки — скрип сиденья, щелканье коробки передач, случайно включилась бравурная песенка в автомагнитоле и тут же стихла.

Мэл ехал. Куда? Ко мне?

Боже мой!

Что сказать ему? «Не смей»?

Язык прилип к небу, сердце долбило по ребрам.

Я слушала Мэла, он слушал меня. Мы вслушивались в дыхание друг друга и в мазки звуков, выдаваемых динамиками.

Если приедешь, настучу тебе по голове телефоном! — выкрикнула в темноту за окном. Я ведь неодетая, непричесанная…

Какого фига? Могу хоть кикиморой ходить — дело мое.

Прилегла на кровать, и пружины прогнулись под весом тела. В трубке коротко хмыкнуло.

Мэл поворачивал руль, а я лежала, с жадностью вслушиваясь в каждый звук. Обо всём позабыла: об обидных словах в столовой, о его Эльзушке, об оскорблениях, выплеснувшихся около мужских раздевалок.

Мэл ехал по столице и сидел в салоне один. Один!

Наступило секундное затишье, и гулко хлопнула дверца машины. Что-то зашумело. Или сумасшедше пульсировала кровь в моих висках?

Забренчало, негромкий хлопок.

Мэл вернулся домой. Один. Какое облегчение!

Слух обострился до предела возможностей. Я услышала бы сейчас, как Капа в соседней комнате перелистывает страницы с конспектами и зевает.

Звуки в телефоне: шорохи, стуки, позвякивания, треск, громыхание, — словно наяву я представила, как Мэл бросил связку ключей на столик, прошел к холодильнику и достал бутылку молока, как направился к кушетке и подвинул к панорамному окну, чтобы смотреть на ночной город — сверху вниз. И снова у него молочные усы, как в прошлый раз, и каждый глоток, усиливаясь втройне, отдается эхом в моих ушах.

И я поняла, что хочу быть там, рядом с Мэлом, на кушетке. Хочу любоваться горящим ожерельем улиц, отпивая холодное молоко из одной бутылки. Хочу снова напугаться высокими потолками, чтобы Мэл успокоил меня и утешил. И обнял.

Хочу к нему, до боли, до крика, готового сорваться с губ.

Сама не заметила, как всхлипнула, и в трубке стихли звуки. А я снова швыркнула и, испугавшись, зажала нос и рот ладонью.

Тишина на том конце стала звенящей. Я почувствовала — еще миг, и он скажет. Скажет что-то, что разрушит незримую нить, протянувшуюся из одного конца столицы в другой. Зачем портить очарование момента?

Не удержав очередной швырк, суматошно разъединилась и отключила телефон. Совсем. Наглухо. Придется просыпаться утром по своим внутренним часам. Все равно не просплю. Мне завтра спешить некуда, так что есть минутка, чтобы пустить слезу, уткнувшись в подушку.

Под утро снова приснился древний лес — символ перемен: деревья, погруженные в вечный сумрак из-за плотной листвы, не пропускающей солнца.

Хозяин леса дожидался меня. Я сразу почувствовала, что он стремительно приближается, и, боясь встречи, побежала, как мне казалось, прочь от преследователя, ломая ветки, пролезая под корягами, приминая мох, собирая по пути растянутые паутины.

Считанные мгновения — и хозяин появился в том месте, где незваный гость провел немало времени, оставив после себя следы пребывания.

Хозяин втянул носом воздух, отсеивая от прелой хвои тонкий запах чужого присутствия. Подойдя к стволу дерева, провел по шершавой коре и замер. Ноздри затрепетали от гнева. Почему лес промолчал? Почему не предупредил, не известил о гостье?

Пришлая. Лакомый сладкий кусочек, забредший по незнанию в его владения. Юная, совсем еще неопытная самочка, едва вступившая в пору созревания и источающая умопомрачительный аромат, затмевающий рассудок.

Хозяин леса поднял голову к небу и завыл, предупреждая о своем праве возможных соперников и наивную чужачку, пытающуюся убежать вглубь чащи перепуганной ланью.

Разнесшийся по лесу вой заставил вздрогнуть и насторожить слух. Во властных нотах смешались угроза, предостережение, требование вернуться и признать своего повелителя. И обещание — найти.

По телу прошла горячая волна, призывая откликнуться на зов, прекратить бесполезный бег и повернуть смиренно назад.

Оглянувшись на ходу, я с налету запнулась о торчащий корень и расстелилась на земле. Проснулась в поту, задыхаясь, словно от долгой пробежки, и с непонятным томлением в теле.