Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

— И кто же он?

— Идфаэль ап Мерик, господин. Он теперь служит лорду Ланвалю.

Ланваль был начальником стражи, приставленной к Мордреду в его золоченой темнице.

— А мы думали, ты ушла от нас, потому что Мордред дал тебе денег, — признался я.

— Он-то? Денег дал? — рассмеялась Киууилог. — Да раньше звезды с небес посыпятся, господин. Дурочка я была в ту пору, — весело посетовала она. — Понятное дело, я ж не понимала, что за мужчина Мордред, да он тогда и мужчиной-то еще не был, куда ему, ну и куда денешься, вскружил он мне голову, король как-никак и все такое, ну да не я первая, не я последняя, верно? Но обернулось-то все к лучшему. Мой Идфаэль — человек хороший, он не против кукушонка в своем гнезде — малыш Мардок ему что родной. Вот ты кто у нас такой, золотце, — заворковала она, — кукушоночек! — Она наклонилась, стиснула Мардока в объятиях и принялась щекотать его; мальчуган, хохоча, вырывался.

— А тут что ты делаешь? — полюбопытствовал я.

— Лорд Мерлин нас пригласил, — гордо объявила Киууилог. — Малыш Мардок ему уж больно по сердцу пришелся, вот оно как. Совсем парня разбаловал! Вечно сует ему лакомые кусочки, то-то ты у меня растолстеешь, золотце, ужо растолстеешь, что твой поросеночек! — Она снова пощекотала сынишку, тот со смехом отбивался и наконец высвободился. Убежал он, впрочем, недалеко: встал в нескольких шагах и уставился на меня, засунув палец в рот.

— Говоришь, Мерлин тебя пригласил? — переспросил я.

— Ага — сказал, ему повариха нужна, вот оно как, а я ж стряпаю ничуть не хуже любой другой. А уж сколько денег посулил! Мой Идфаэль сказал, чтоб непременно ехала. И ведь не то чтобы господин Мерлин много ел. Вот сыр он обожает, ну да тут стряпуха-то не нужна, верно?

— А моллюсков он ест?

— Сердцевидки любит, да только тут их мало. Нет, ест он по большей части сыр. Сыр и яйца. Не то что ты, господин, тебе-то, бывало, все мясо подавай, уж мне ли не помнить?

— Да я и сейчас от мяса не откажусь, — отозвался я.

— Хорошие были деньки, — вздохнула Киууилог. — Малыш Мардок-то с твоей Диан одногодки. Я все думала, то-то они бы славно играли вместе. Как она?

— Она мертва, Киууилог.

Молодая женщина разом изменилась в лице.

— Ох нет, господин, быть того не может, скажи, что не может!

— Ее убили люди Ланселота. Киууилог сплюнула в траву.

— Негодяи, все до единого. Мне страшно жаль, господин.

— Диан счастлива в Ином мире, — заверил я, — и в один прекрасный день мы все придем к ней.

— Непременно, господин, непременно. А остальные как?

— С Морвенной и Сереной все отлично.

— Вот и хорошо, господин. — Она просияла улыбкой. — Ты ведь останешься до Призывания?

— Призывания? — Это выражение я слышал впервые. — Нет, — покачал головой я. — Меня не приглашали. Думаю, я посмотрю из Дурноварии.

— А посмотреть будет на что, — заверила она. Заулыбалась, поблагодарила меня за то, что поговорил с ней, и бросилась в погоню за Мардоком, понарошку, ясное дело, а тот ну улепетывать, пища от восторга. Я вновь присел на скамью, очень довольный встречей, и задумался, что за игры такие затеял Мерлин. Зачем ему понадобилась Киууилог? И с какой бы стати нанимать стряпуху, если ему отродясь никто не готовил?

Но размышлял я недолго: за земляным валом поднялась суматоха, малышня бросилась врассыпную. Я встал: появились двое мужчин, изо всех сил налегающие на веревку. Мгновение спустя выбежал Гавейн, и тут я увидел, кого ведут — гигантского и свирепого вороного жеребца. Он рвался на волю и едва не сдернул обоих вниз со стены, но те покрепче вцепились в недоуздок и потащили перепуганное животное вперед. Тут конь ринулся вниз по крутому склону внутреннего укрепления, увлекая за собою обоих. Гавейн закричал им, дескать, поосторожнее бы надо, и сам не то скатился кубарем, не то побежал вдогонку за зверюгой. Следом появился Мерлин вместе с Нимуэ: эта маленькая драма его, похоже, нисколько не трогала. Он проследил, как коня отвели к одному из восточных навесов, а затем они с Нимуэ спустились к храму.

— А, Дерфель! — беззаботно приветствовал меня Мерлин. — Экий ты пасмурный. Зубы болят?

— Я привез тебе Экскалибур, — сдержанно промолвил я.

— Сам вижу, не слепой. Да, глуховат порою, что есть, то есть, и мочевой пузырь пошаливает, ну да чего и ждать в мои-то годы? — Он отобрал у меня Экскалибур, на несколько дюймов выдвинул клинок из ножен, поцеловал сталь. — Меч Риддерха, — благоговейно проговорил старик, и на мгновение лицо его просияло словно в экстазе, но он тут же рывком задвинул меч обратно и уступил его Нимуэ. — Итак, ты ездил к отцу, — призвал меня к ответу Мерлин. — Тебе он понравился?

— Да, господин.

— Ты всегда был до смешного впечатлителен, Дерфель, — обронил Мерлин и оглянулся на Нимуэ. Она между тем извлекла Экскалибур из ножен и крепко-накрепко прижимала обнаженный клинок к тощему телу. Бог весть почему, но Мерлина это не порадовало: старик выхватил у нее ножны, а затем попытался отобрать и меч. Она не уступила, и Мерлин, поборовшись с ней мгновение-другое, оставил попытки вернуть клинок. — Я слыхал, ты пощадил Лиову? — спросил он, снова оборачиваясь ко мне. — Это ошибка. Лиова — та еще опасная бестия.

— Откуда ты знаешь, что я его пощадил? Мерлин укоризненно воззрился на меня.

— Что, если я прятался под стропилами Эллиного чертога в обличье совы, Дерфель, или, не ровен час, схоронился в тростнике на полу в образе мыши? — Он резко крутнулся к Нимуэ и на сей раз вырвал-таки меч из ее рук. — Нечего истощать магию, — пробормотал он, неловко заталкивая клинок обратно в ножны. — А что, Артур не возражал уступить меч? — поинтересовался он.

— А с какой бы стати ему возражать, господин?

— Да потому, что Артур склонен к опасному скептицизму, — пояснил Мерлин, пригибаясь и проталкивая Экскалибур в низкий дверной проем. — Он думает, мы отлично обойдемся и без богов.

— Жаль, что он не видел, как Олвен Серебряная сияет во тьме, — саркастически заметил я.

Нимуэ злобно зашипела на меня. Мерлин замешкался, медленно обернулся, выпрямился и кисло глянул на меня.

— Это почему же жаль? — зловеще осведомился он.

— Потому что кабы он ее увидел, господин, так уж в богов всенепременно уверовал бы. Ну, до тех пор пока не обнаружил бы твоих моллюсков.

— Ах, вот в чем дело, — протянул Мерлин. — Ты тут уже пошарил да поразнюхал, так? Ты сунул свой длинный саксонский нос куда не следовало — и нашел моих сверлильщиков!

— Сверлильщиков?

— Моллюсков, дурень, они сверлильщиками прозываются. По крайней мере, в речах простецов.

— И что, они светятся?

— Их слизь и впрямь люминесцирует, — небрежно обронил Мерлин. Я видел: мое открытие его здорово раздосадовало, но он изо всех сил пытается не выказать раздражения. — Об этом явлении еще Плиний упоминает, ну да он столько ерунды понаписал, что не знаешь, чему и верить. По большей части его идеи — сущий вздор. Вся эта чепуха насчет того, что друиды срезают омелу на шестой день новой луны! Еще чего не хватало! На пятый день — пожалуйста, иногда и на седьмой, но на шестой — да ни в жизнь! А еще, как сейчас помню, он советует, ежели голова разболелась, обмотать лоб женской нагрудной повязкой, да только средство это никуда не годится. И с какой бы стати? Магия-то заключена в грудях, а не в повязке, так что понятное дело, ткнуться в грудь больной головой куда как полезнее. Меня это средство ни разу не подводило, уж будь уверен. Дерфель, а ты Плиния читал?

— Нет, господин.

— И верно, я ж так и не обучил тебя латыни! Оплошал, каюсь. Ну так вот, Плиний описывает сверлильщиков и, между прочим, отмечает: у тех, кто этих тварей ел, начинали светиться ладони и губы. Признаюсь, меня это заинтриговало. А кто бы на такое не купился? Мне страх до чего не хотелось разбираться подробнее, я ж невесть сколько времени убил впустую на Плиниевы идеи, куда более правдоподобные, но вот здесь он, как ни странно, не соврал. Помнишь Каддога? Ну, лодочника, который спас нас с Инис Требса? Теперь он добывает для меня сверлильщиков. Эти моллюски живут в отверстиях в скалах — очень нелюбезно с их стороны, но я щедро плачу Каддогу, и он прилежно их выковыривает: а что, раз подрядился в охотники за сверлильщиками, так и терпи! Дерфель, да ты никак разочарован?

— Я думал, господин, — начал было я и тут же прикусил язык, понимая, что сейчас меня обсмеют.

— О! Ты, верно, думал, что девчонка спустилась с небес! — докончил за меня Мерлин и издевательски расхохотался. — Нимуэ, ты слыхала? Великий воин, Дерфель Кадарн, поверил, что наша крошка Олвен — это волшебное видение! — Последнее слово он протянул как-то особенно зловеще.

— Чего от него и ждали, — сухо отрезала Нимуэ.