Толкование Евангелия - Борис Гладков

Завеса храма

В это же самое время, в храме, завеса, отделявшая вход в Святое Святых, разодралась на две части сверху донизу; гробницы открылись, многие умершие святые воскресли и, по воскресении Иисуса, пришли в Иерусалим и явились многим.

О том, что завеса храма разодралась, повествует один только Евангелист Матфей; и он узнал об этом, конечно, не сейчас же, когда это случилось, а несколько позже, и, вероятно, от очевидцев – священников или даже и не принадлежащих к числу священников.

Опасаясь, что распятые не скоро умрут и что тела их могут остаться на крестах в субботу, чего не дозволял закон Моисея, первосвященники еще раньше смерти Иисуса послали просить Пилата об ускорении наступления смерти осужденных. Хотя римляне обыкновенно оставляли на крестах тела распятых, но в исключительных случаях добивали распятых, прекращая тем их страдания, и отдавали тела их родственникам для погребения. Поэтому Пилат послал воинов перебить голени распятых и снять их тела с крестов.

Прободение бока Иисуса копьем

Пришли воины и перебили голени у двух разбойников, которые были еще живы. Когда же подошли к Иисусу, то увидели, что Он уже умер; поэтому не стали перебивать Его голеней, но один из воинов, желая, вероятно, окончательно удостовериться в смерти Его, пронзил Ему бок копьем. В этом Евангелист усматривает исполнение пророчеств о том, что кость Его да не сокрушится (Ин 19:36), и что воззрят на Того, Которого пронзили (Ин 19:37). Это же прободение бока, безусловно смертельное для живого, лишает неверующих всякой возможности говорить, что Христос не умирал.

Присутствовавший при этом Апостол и Евангелист Иоанн удостоверяет, что из прободенного бока Иисуса истекла кровь и вода. Безусловно правдивый во всем Иоанн счел нужным добавить к этому именно рассказу, что истинно свидетельство его, что он, видевший это, знает, что говорит истину (Ин 19:35).

По поводу истечения из раны Иисуса крови и воды епископ Михаил говорит, что по естественным законам этого не могло быть, потому что при пронзении мертвого тела не истекает кровь и вода (Толковое Евангелие. 3. С. 524). Священник Буткевич приводит мнения Штрауса, Вейсе, Баура, Шлейермахера и Вильке о том, что из мертвого, застывшего тела не может истекать кровь, что она находится в жидком состоянии в мертвом теле весьма недолго, не более часа, что отделения водянистой жидкости из крови начинаются лишь с наступлением разложения, да еще при некоторых болезнях, предшествовавших смерти, как-то: тифозной горячке, лихорадке, водяной и т. п.; основываясь на этих данных, означенные отрицатели утверждают, что из мертвого тела Иисуса не могла истечь кровь и вода. Возражая им, Буткевич говорит, что после обильного кровоизлияния всегда наступает лихорадочное состояние, что из рук и ног Иисуса, пригвожденных ко кресту, не могло не быть обильного кровоизлияния, что, следовательно, в предсмертных муках Иисус должен был страдать лихорадкой и что поэтому в крови Его могло быть отделение водянистой жидкости. К тому же прободение ребра последовало вскоре после наступления смерти, и потому нет никаких оснований утверждать, что тело Иисуса к тому времени уже застыло и что из него не могла показаться кровь[101] (Буткевич. «Жизнь Господа нашего Иисуса Христа»).

Снятие тела Иисуса со креста

Наступал вечер, когда надлежало снять с крестов тела, дабы они не висели в дни праздников Пасхи. Тогда к Пилату явился богатый человек, Иосиф, родом из Аримафеи, города иудейского. Это был знаменитый член Совета (Мк 15:42), то есть синедриона, добрый и правдивый, не участвовавший ни в заговоре первосвященников и фарисеев против Иисуса, ни в тех заседаниях синедриона, в которых произнесен Ему смертный приговор, как это удостоверяет Евангелист Лука (Лк 23:50–51). Он был учеником Иисуса, но тайным, так как боялся явно присоединиться к Нему (Ин 19:38), потому что синедрион грозил отлучением от синагог всем явным ученикам Иисуса. Будучи хотя и тайным учеником, Иосиф верил в скорое наступление Царства Божия и ожидал его. Он-то и пришел теперь к Пилату просить тело Иисуса для погребения.

Услышав просьбу Иосифа, Пилат удивился, что Иисус так скоро умер. Вероятно, приказ о перебитии голеней был только что отдан и не мог быть приведен в исполнение к прибытию Иосифа; быть может, Иосиф, входя к Пилату, встретил уходивших от него посланных первосвященниками просить об ускорении смерти распятых. Чтобы удостовериться, что Иисус действительно умер, Пилат послал за сотником, находившимся на Голгофе. Пока гонцы ходили за сотником, на Голгофе успели уже исполнить приказ Пилата: перебили двум разбойникам голени и пронзили бок Иисуса. Явившийся на зов Пилата сотник удостоверил, что Иисус действительно умер, и тогда Пилат велел ему отдать Иосифу тело Иисуса.

С Иосифом приходил и Никодим, но, вероятно, не вошел к Пилату, а ожидал на улице разрешения. Это был тот самый Никодим, который приходил к Иисусу ночью (см. выше беседу с Никодимом, с. 204–205) и потом в заседании синедриона заступился за Него, сказав: судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает? (Ин 7:51).

Погребение Его

Иосиф купил новую плащаницу, то есть пелены, в которые евреи заворачивали при погребении тела умерших; Никодим принес с собой около ста литр (или фунтов) благовонного состава из смирны (смолы из одного аравийского дерева) и алоя (душистого индийского растения). Близ Голгофы был принадлежащий Иосифу сад, а в саду том была высечена в скале приготовленная им для себя гробница, то есть пещера, в которой до того времени никто еще не был погребен. К этой пещере Иосиф и Никодим перенесли снятое ими же (Мк 15:46; Лк 23:53) с креста тело Иисуса и предали его погребению, как принято было погребать богатых людей. Обмыв тело чистой водою, натерли благовонным составом, завернули в плащаницу, голову обвили полотенцем, завязали то и другое шнурками, положили в гробницу и, окончив погребение, привалили ко входу в пещеру большой камень и удалились.

Мария же Магдалина и Мария Иосиева (то есть Мария Клеопова, мать Иосии и Иакова) смотрели, где Его полагали. Они сидели против входа в пещеру, как свидетельствует о том Евангелист Матфей (Мф 27:61). Были тут и другие женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, которые смотрели, как Иосиф с Никодимом полагали тело Его в гроб; все они, возвратившись по домам, приготовили благовония и масти, чтобы, по еврейскому обычаю, помазать тело Иисуса, но отложили это до дня, следующего за субботой, чтобы не нарушить заповеди о субботнем покое.

Приложение синедрионом печати к камню, которым завален был вход в пещеру

Не побоялись нарушить этот покой только первосвященники и фарисеи. На другой день, то есть в субботу, которая называлась великой, они вспомнили, как Иисус предсказывал не только Свою смерть, но и Воскресение в третий день. Это воспоминание заставило их призадуматься: что, если ученики Его придут ночью, украдут тело Его и объявят народу, что Он воскрес? Народ может поверить, и тогда им не поздоровится. Нет, решили они, не удастся ученикам обмануть нас и народ; поставим к гробу стражу и будем охранять его. Но как же быть с субботой? Ведь сегодня такой день, когда ничего нельзя предпринимать, ничего нельзя делать… Но и откладывать нельзя, потому что с окончанием субботы наступит тот третий день, в который Сей Человек, по словам Его, должен воскреснуть.

Фарисеи были изворотливы и, вероятно, придумали какое-нибудь самопроизвольное толкование закона, чтобы оправдать задуманное дело. Тотчас же они, с первосвященниками во главе, пошли к Пилату и сказали ему: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого (Мф 27:63–64).

Первосвященники имели в своем распоряжении стражу из римских воинов, которая давалась им для охранения порядка при храме во время праздника; но распорядиться ею для охраны гроба до третьего дня они, очевидно, не могли без особого разрешения. Для получения этого разрешения они и пошли к Пилату. Поступая так, они, сами того не ведая, были орудиями Провидения: если бы они не приставили стражу ко гробу Иисуса, то могли бы, после Его Воскресения, клеветать на учеников, обвиняя их в похищении Его тела; клевеща, они могли бы ссылаться на опустевший гроб, и склонили бы на свою сторону весьма многих, тем более, что Иисус Христос, по Воскресении Своем, являлся лишь верующим в Него. Теперь же, задумав охранять гроб вооруженными воинами, они лишили свою клевету даже и тени правдоподобия (подробно см. с. 59–61).