Книги крови - Клайв Баркер

— Я не хочу этого слышать! — вскричал он, тряся головой, как собака с блохой в ухе. Он оперся о стену, но прикосновение к ней только вызвало новую боль. — Я не хочу этого слышать, будь ты проклят!

— Что за вздор он несет? — В дверях появился Дэнси, разбуженный криками, все еще держа в руках Полное Собрание Сочинений Шелли, без которого, по словам Тетельмана, невозможно уснуть.

Локки задал тот же вопрос Черрику, который стоял с дико расширенными глазами и сжимал руку, пытаясь остановить кровотечение:

— О чем ты?

— Он говорил со мной, — сказал Черрик. — Тот старик.

— Какой старик? — не понял Тетельман.

— Он имеет в виду того, в деревне, — ответил Локки, и вновь повернулся к Черрику: — Ты это хотел сказать?

— Он хочет, чтобы мы ушли. Как изгнанники. Как они. Как они! — Черрика охватывала паника, с которой он уже не мог справиться.

— У него тепловой удар, — Дэнси не удержался и поставил диагноз. Но Локки знал, что это не так.

— Нужно перевязать твою руку… — Дэнси медленно подвигался к Черрику.

— Я слышал его, — мычал Черрик.

— Конечно. Только успокойся. Мы сейчас во всем разберемся.

— Нет, — ответил Черрик. — Нас изгоняет отсюда все, чего мы ни коснемся. Все, чего мы ни коснемся.

Казалось, он сейчас рухнет на землю, и Локки рванулся, чтобы подхватить его. Но как только он взялся за плечо Черрика, мясо под рубашкой начало расползаться, и тут же руки Локки окрасились в ярко-красный цвет; от неожиданности он их отдернул. Черрик упал на колени, которые обратились в новые раны. Расширенными от страха глазами он смотрел, как темнеют кровавыми пятнами его рубашка и брюки.

— Боже, что со мной происходит, — он плакал навзрыд.

Дэнси двинулся к нему:

— Сейчас я тебе помогу…

— Нет! Не трогай меня! — умолял Черрик, но Дэнси не мог удержаться, чтобы не проявить заботу:

— Ничего страшного, — сказал он деловито, как заправский доктор.

Но он был не прав. Взяв Черрика за руку, чтобы помочь подняться с колен, он открыл новые раны. Дэнси чувствовал, как струится кровь под его рукой, как мясо соскальзывает с костей. Даже ему, видавшему виды, было не по себе. Как и Локки, он отступился от несчастного.

— Он гниет, — пробормотал Дэнси.

Тело Черрика уже растрескалось во многих местах. Он пытался подняться на ноги, но вновь обрушивался на землю, и от любого прикосновения — к стене, стулу или полу — обнажались новые куски мяса. Он был безнадежен. Остальным ничего не оставалось, как стоять и смотреть наподобие зрителей на казни, дожидаясь заключительной агонии. Даже Стампф поднялся с постели и вышел взглянуть, что там за шум. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку, и не верил своим глазам.

Еще минута, и Черрик ослабел от потери крови. Он упал навзничь, и растянулся на полу. Дэнси подошел к нему и присел на корточки возле головы.

— Он умер? — спросил Локки.

— Почти, — ответил Дэнси.

— Сгнил, — сказал Тетельман, как будто это слово объясняло весь драматизм происходящего. В руках он держал большое грубо вырезанное распятие. Наверное, индейская поделка, подумал Локки. Распятый Мессия имел хитроватый прищур и был непристойно обнажен. Несмотря на гвозди и колючки, он улыбался. Дэнси взял Черрика за плечо, от чего потекла еще одна струйка крови, перевернул тело на спину и склонился над подрагивающим лицом. Губы умирающего едва заметно двигались.

— Что ты говоришь? — спросил Дэнси; он еще ближе придвинулся к лицу Черрика, пытаясь уловить его слова. Но вместо слов изо рта шла только кровавая пена.

Подошел Локки. Мухи уже кружили над умирающим Черриком. Отстранив Дэнси, Локки наклонил свою бритую голову и взглянул в стекленеющие глаза:

— Ты слышишь меня?

Тело что-то промычало.

— Ты узнаешь меня?

Снова — мычание.

— Ты хочешь отдать мне свою часть земли?

На этот раз мычание было слабее, почти вздох.

— Здесь свидетели, — продолжал Локки. — Просто скажи — да. Они услышат тебя. Просто скажи — да.

Тело силилось что-то сказать, его рот открылся чуть шире.

— Дэнси! — Локки обернулся. — Ты слышишь, что он говорит?

Дэнси побаивался Локки и не хотел бы влезать в его дела, но кивнул.

— Ты свидетель, Дэнси.

— Если так нужно, — ответил англичанин.

Черрик почувствовал, как рыбья кость, которой он подавился в деревне, повернулась и добила его.

— Дэнси, он сказал "да"? — поинтересовался Тетельман.

Дэнси почти услышал, как рядом звонит по нему погребальный колокол. Он не знал, что сказал умирающий, но какая в конце концов разница?

Локки все равно приберет к рукам эту землю, так или иначе.

— Он сказал "да".

Локки встал и пошел пить кофе.

Первым движением Дэнси было закрыть глаза умершему; но от малейшего прикосновения глазные впадины разверзлись и наполнились кровью.

Ближе к вечеру они его похоронили. Хотя тело было спрятано от дневной жары в самом холодном углу склада, среди всякого барахла, оно уже стало разлагаться к тому времени, как его зашили в мешок и понесли хоронить. В ту же ночь Стампф пришел к Локки и предложил ему свою треть земли, в добавок к доле Черрика, и Локки, всегда трезво смотрящий на вещи, согласился. План карательных мер был окончательно разработан на другой день. Вечером того же дня, как Стампф и надеялся, прилетел самолет снабжения. Локки, которому надоели надменные позы Тетельмана, тоже решил слетать на несколько дней в Сантарем, вышибить там джунгли из головы алкоголем и вернуться с новыми силами. Он надеялся также пополнить там необходимые запасы и, если удастся, нанять надежных водителя и охранника.

В самолете было шумно, тесно и неудобно, за все время перелета оба попутчика не обмолвились ни словом. Стампф просто глазел вниз на нетронутую дикую местность, над которой они пролетали, хотя картина не менялась часами: темно-зеленые полосы леса, прореженные кое-где сверканием воды; иногда языки дыма, там, где выжигали лес, вот, пожалуй, и все.

По прибытию в Сантарем они расстались, едва пожав руки. От этого каждый нерв в руке Стампфа болезненно съежился, и на мягкой коже между большим и указательным пальцем открылась трещина.

Да, Сантарем — не Рио, думал Локки, направляясь в бар на южной окраине города, куда часто наведывались ветераны Вьетнама, любители этого своеобразного энимал-шоу. Оно было одним из немногих удовольствий Локки, от которого он никогда не уставал, — смотреть, как одна из местных женщин с застывшим, как студень, лицом, отдается собаке или ослу — и всего за несколько зеленых. Женщины в Сантареме были невкусными, как пиво, но Локки не волновала их внешность: главное, чтобы тело было в рабочем состоянии, и чтобы они были не заразны. Разыскав бар, он подсел к какому-то американцу, с которым весь вечер обменивался скабрезностями. Когда же ему это надоело — уже заполночь, — он, прихватив бутылку виски, вышел на улицу излить свои эмоции на чью-нибудь физиономию.

Немного раскосая женщина уже почти согласилась на небольшой грешок с Локки — от чего она решительно отказывалась, пока очередной стакан вина не убедил ее, что не в целомудрии счастье — когда в дверь негромко постучали.

— Суки, — выругался Локки.

— Si, — отозвалась женщина. — Зука. Зука. — Кажется, это было единственным словом в ее лексиконе, напоминавшем английское. Не обращая на нее внимания, пьяный Локки подполз к краю грязного матраса. В дверь снова постучали.

— Кто там?

— Сеньор Локки? — голос из коридора принадлежал молодому человеку.

— Да! — Локки не мог отыскать брюк в складках простыни. — Да! Что тебе нужно?

— Mensagem, — сказал юноша. — Urgente. Urgente.

— Ты ко меня? — Он, наконец, нашел свои брюки и теперь надевал их. Женщина совершенно спокойно наблюдала за происходящим, лежа в кровати и поигрывая пустой бутылкой. Застегнувшись, Локки проделал три шага — от кровати к двери. На пороге стоял мальчик, черные глаза и особенный блеск кожи свидетельствовали о его индейском происхождении. Он был одет в тенниску с рекламой "кока-колы".

— Mensagem, Сеньор Локки, — повторил он, — …do hospital.

Мальчик смотрел мимо Локки на женщину в кровати, осклабясь от уха до уха.

— Больница? — переспросил Локки.

— Sim. Hospital "Sacrado Coraca de Maria".

Это может быть только Стампф, подумал Локки. Кому еще в этом богом и чертом забытом месте он может понадобиться? Никому. Он посмотрел на личико с раскосыми глазами.

— Vem komigo, — сказал мальчик, — Vem komigo. Urgente.

— Нет, — решил Локки. — Я остаюсь. Не сейчас. Понимаешь меня? Потом, потом.

Мальчик пожал плечами.

— …Ta morrendo.

— Умирает?

— Sim. Ta morrendo.

— Ладно, бог с ним. Понимаешь? Возвращайся и скажи ему, что я приду, когда освобожусь.