Том 68- Чехов - Литературное наследство

Это были два брата Чеховы! Николай — художник и Антон. Я встрепенулся.

Так познакомь меня поскорей с ними, Лиодор Иванович! — сказал я Пальмину.— Остановимся! Мы вылезли из саней. Пальмин окликнул Чеховых и познакомил нас. Мы вошли в ближайшую портерную и за пивом я пригласил сотрудничать в „ Осколках " и Антона и Николая Чеховых. Антон Чехов сейчас же стал присылать из Москвы в „ Оскол­ки" свои рассказы. Николай Чехов, ныне давно умерший, очень даровитый художник, к сожалению, мало работал в журнале. Он прислал за все время всего пять-шесть рисунков.

Антон Чехов впоследствии называл себя моим литературным крестником. У меня есть и книга его рассказов с надписью: „Моему литературному крестному батюшке"».

Этой записи, сделанной Лейкиным через много лет по памяти, несколько проти­воречит сохранившееся письмо Л. И. Пальмина к Чехову, написанное в конце октября 1882 г. (ЦГАЛИ, ф. 549, on. 1, ед. хр. 311):

Милостивый государь Антон Павлович!

На днях был проездом в Москве приятель мой, Николай Александрович Лейкин, редактор и издатель «Осколков». Он жалуется, что в Москве совсем нет хороших, талантливых сотрудников для его журнала (конечно, исключая меня!!!). Я указал ему на вас, так как читал некоторые ваши хорошенькие, остроумные вещипы, на которые обратил внимание среди действительно бездарной, бесцветной и жидкой бурды московской. Он просил меня познакомить его с вами хотя заочно, так как он сам пробыл в Москве всего сутки с небольшим. Свою карточку, лично им загнутую, просил он мне передать вам в знак того, что как будто он сам лично был у вас и просил меня пригласить вас сотрудничать в «Осколках». В материальном отношении, конечно, много нельзя заработать в «Осколках», так как журнал по объему ограничен, но плата в высшей степени аккуратная и добросовестная. О гонораре вы спишитесь лично. Это уже не мое дело. Журнал честный, с хорошим либеральным направлением, в цензурном отношении там несколько легче дышится, чем здесь, что вы, вероятно, уже могли видеть, если когда-нибудь проглядываете «Осколки». Пишите туда рас­сказцы, повести, очерки, заметочки, всякую всячину, по величине все небольшое, но количеством чем больше, тем лучше. Печататься вы будете скоро. Адрес Лейкина: С.-Петербург, угол Николаевской и Свечного переулка, дом № 48—15. Н. А. Лей­кину. Я живу еще в деревне в Богородском (на деревню, дом Евдокимовых).

Уважающий вас Л. Пальмин

Адрес ваш я узнал у Хрущева.

Возможно, конечно, что письмо это было заготовлено по просьбе Лейкина еще до его отъезда. Сотрудничество Чехова в «Осколках» началось в первой половине ноября 1882 г.

Лейкин вел дневник в течение сорока шести лет, начав его в 1859 г. и закончив ме­нее чем за месяц до смерти (последняя запись сделана 11 декабря 1905 г.).

Как сообщает NN в той же статье «Безобидный юморист» (см. цит. изд., стр. 165), «в первой тетради своих дневников, начатой тотчас после окончания курса в петербургском реформатском училище, Н. А. изо дня в день описывает свое времяпрепровождение».

Так же аккуратно, почти каждый день, Лейкин делал записи и в последующие годы. В дневниках зафиксированы политические, общественные, литературные и театральные события и, иногда, их оценки Лейкиным. Его суждения о Чехове нередко были поверхностны и даже просто неверны (характеристика «Дамы с собачкой»). В дру­гих же случаях, как, например, в суждениях о «Чайке», Лейкин проявил и проница­тельность критика и дружеские чувства к Чехову.

К сожалению, удалось обнаружить дневники Лейкина только за 1892—1901 гг. (ЦГАЛИ) и 1905 г. (ИРЛИ). Таким образом, годы наибольшего общения Лейкина с Чеховым, т. е. годы сотрудничества Чехова в «Осколках» (с конца 1882 — по 1887 г.), в публикуемых ниже выписках из дневников Лейкина совершенно отсутствуют.

Печатается по автографам: ЦГАЛИ (ф. 289, оп. 3, ед. хр. 1, 2 и 3) и ИРЛИ (ф. 149, on. 1, ед. хр. 74).

1892

20 июля. Получил от Ан. П. Чехова письмо. Пишет, что поступил в са­нитарные врачи Серпуховского уезда, что окончательно отбило его от ли­тературной работы

25 декабря. Читал рождественские рассказы в «Петербургской газете», в «Новом времени» и в «Новостях». И как все эти рассказы плохо написаны, какие притянутые за волосы сюжеты! Мой рассказец, без хвастовства ска­жу, все-таки недурен среди всей этой дребедени 2. В рассказе Чехова в «Новом времени» виден хороший мастер. Рассказ называется «Страх», но название это, по-моему, совсем тут не причем. Хорошо, впрочем, вы­веден несколькими удачными штрихами тип пропойцы по деревенскому прозванью «Сорок мучеников».

27 декабря. Вечером были гости. Собралось более сорока человек. Из пишущей братии были Ан. Чехов, Ясинский, Аре. И. Введенский, Фруг, Чермный 3. Этого молодого писателя (Чермного) привел ко мне Чехов и представил мне...

30 декабря. У Ф. Ф. Фидлера на вечере. Это учитель немецкого языка в женских учебных заведениях, обруселый немец, родившийся и воспи­тавшийся в Петербурге. Год тому назад жена моя крестила с ним сына у К. С. Баранцевича. Фидлер—переводчик множества стихотворений наших умерших и живущих поэтов на немецкий язык. Переводы его изданы книж­ками в Лейпциге. Он дружит с литературным миром и так как стоит вне партий, то его очень многие из пишущих и посещают. Были: Н. К. Ми­хайловский, А. П. Чехов, К. С. Баранцевич, И. И. Ясинский и приехав­ший из Москвы Н. Н. Златовратский. С Златовратским я встретился в пер­вый раз. Собеседник он не из интересных. Очень удивляется, что встретил столько пишущей братии вместе. Жалуется, что в Москве нет ни одного дома, где бы можно было встретиться с тамошними писателями. Рассказчи­ки из московских газет собираются в трактирах, но этот народ ему не нравится. Златовратский имеет вид попа, одетого в светское платье Ан. Чехов встретился с ним тоже в первый раз и, уходя со мною от Фид­лера домой, прямо выразился, что в писатели Златовратский попал по ошибке и ему непременно следовало бы быть попом. В самом деле, у него все ухватки поповские: подходя к столу с закуской, он держит руку на желудке, берет что-либо со стола — нежно, тремя пальцами, говорит мед­ленно, с частыми глубокими вздохами и т. п.

Михайловский пробыл у Фидлера всего час, держал себя ученым фи­лософом среди непросвещенных, только отвечал на вопросы, а сам не говорил, и удалился, ни с кем не простясь. Была писательница одна — Ю. И. Безродная 4 — разъехавшаяся жена поэта Минского (Виленкина). Эта начала было из себя изображать что-то вроде