"Фантастика 2023-173". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

— В таком случае, разрешите вас сопровождать?

— Не стоит, мой дорогой друг. В резиденцию Государя вас не допустят, не дело уважаемому человеку торчать на улице вместе с кучерами и охраной. Езжайте-ка, братец, домой. Встретимся по окончании разговора с императором, мне еще с вами кое-какие дела обсудить необходимо.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство! — Степанов поклонился и отошел в сторонку. После того, как боярин со своей охраной погрузился в коляски и укатил, Харитон Романович подал знак, стоящей неподалеку неприметной пролетке и покинул привокзальную площадь.

Всякий раз, приезжая во вторую столицу империи, Яромир Афанасьевич не переставал восхищаться благолепием этого древнего русского города. До середины шестнадцатого века Суздаль был городом деревянным с узкими кривыми улицами и с беспорядочной застройкой. Неоднократно горел. В какой-то момент регулярные пожары надоели тогдашнему государю Владимиро-Суздальского Великого Княжества, и он принял кардинальное решение перестроить оба города по европейскому образцу.

Для этого были приглашены из-за границы (в основном из Италии) виднейшие архитекторы того времени. Ими было предложено несколько вариантов проектов будущих столиц. Суздаль было решено строить в сугубо русском стиле с многочисленными церквами, монастырями боярскими теремами, кремлем и княжескими палатами за крепкими каменными стенами. Никаких промышленных производств или крестьянских подворий, только на монастырских землях позволено заниматься сельским хозяйством исключительно для нужд монашеской братии и прокорм горожанам. За прошедшие столетия Суздаль в отличие от второй столицы Владимира так и остался сугубо провинциальным городом. Городом белоснежных каменных палат под черепичными крышами, летом утопающим в зелени садов, оглашаемым гомоном бесчисленных стай птиц и благостными перезвонами церковных колоколов. Узкую неглубокую Каменку, в отличие от владимирской Клязьмы, не стали углублять и запихивать в каменные берега, лишь немного спрямили русло, возвели пару десятков мостов и обиходили берега, высадив огромное количество молодых дубков, превратившихся за прошедшие столетия в могучие дубравы.

Вот теперь, любуясь этой благодатью, Яромир Афанасьевич с ностальгией вспоминал счастливые годы, проведенные в стенах высшего императорского пехотного училища имени фельдмаршала Апраксина, героя Гангута, Нарвы, Варшавы, переломивший итог бесконечно долгой Северной Войны в пользу России.

Да, славные времена тогда были. Если друг, то настоящий, за которого в огонь и воду без размышлений. Если враг, то смертельный и по гроб жизни. Юношеский максимализм не признавал в отношениях людей ни малейшего намека на двойственность. Искусство принимать компромиссные решения, предавать друзей и договариваться с недругами пришло многим позже. В принципе так оно и должно было случиться, ибо интересы рода превыше личных симпатий или антипатий и вообще, превыше всего.

Старый поднаторевший в политических интригах вельможа прекрасно понимал, с какой целью приглашен ко Двору и внутренне был готов к разговору с Государем. На этот раз никакой речи о компромиссах быть не может. Шуйские получили плевок в лицо от ранее лояльного, даже дружественного рода Иноземцевых союз с которым еще недавно был скреплен династическим браком его любимой внучки с первым наследником. Теперь всё это порушено и не Шуйские в этом виноваты. А это значит, что настало время ответить мощными ударом на коварный и недостойный боярской чести удар врага. Для этого все боевые ресурсы рода мобилизованы, помощь от вассалов получена в полной мере, место точечных ударов нанесено на карты командиров тактических групп. Остается лишь отдать приказ и кровь представителей враждебного рода польется рекой. А с этим тянуть патриарх не собирался. Ближайшую неделю Иноземцевых ждет достойное наказание, ибо, вопреки христианским заповедям, на Руси испокон веку в приоритете закон: «око за око, зуб за зуб». На том стоит и стоять будет земля Русская. По данным разведки, враг также готовится к смертельной схватке, но куда Иноземцевым до боевой мощи Шуйских даже при их несметных богатствах.

«Всех под нож», — с ненавистью подумал боярин. Как результат, трость из прочного цейлонского эбена в его руках с треском разломилась напополам. Бросив на пол экипажа обломки, старик криво усмехнулся. — «Есть еще порох в пороховницах, и силушкой Господь не обидел. Долго же придется ждать наследникам моего ухода в Лучший из Миров».

Помянув наследников, боярин поневоле вспомнил безвременно умершего правнука Андрея. Отчего-то именно этот непоседливый мальчишка синеглазый с задорными золотистыми кудряшками, которые так любил гладить Яромир Афанасьевич, в последнее время чаще всего являлся старику в беспокойных сновидениях. Да простит его Господь Всевышний за крамольные мысли, но боярину было не столь больно от гибели внучки и её дочери, как от преждевременной кончины любимого правнука. То, что Андрей, спрыгнув с поезда, смог выжить один в лесу на жутком холоде, не было ни малейшей надежды. Скорее всего, волки растерзали или замерз, проплутав по лесу несколько верст, а потом опять же был съеден волками, лисами или еще каким лесным зверьем. Невольно на глаза старика навернулась пелена слез, пришлось нагнуть голову, чтобы мимолетной слабины патриарха одного из самых древних русских родов не заметили бдительные телохранители.

Мужчина шестидесяти трех лет Петр Васильевич IV Бельский потомственный Рюрикович, Богом данный Император и Самодержец Всероссийский; Государь Владимиро-Суздальский, Псковский Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский, Киевский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский и прочая, и прочая, и прочая, принял боярина Шуйского не в официальной обстановке тронного зала, а в сугубо неформальной — в тиши своего рабочего кабинета, что называется, с глазу на глаз. Генеральский мундир не скрывал чрезмерной полноты властителя одной шестой части земной суши, а его одутловатое лицо определенную склонность к излишествам определенного рода. Однако кому как не боярину Шуйскому знать об исключительной проницательности, политической дальновидности и всесторонней эрудированности стоящего перед ним человека.

После официального представления прибывшего ко двору вельможи, император крепко пожал руку патриарху рода Шуйских и предложил продолжить общение вне протокольного формата.

— Как скажешь, государь, — кивнул боярин.

— Вот и чудненько, — лицо императора осветила благожелательная улыбка, указав рукой на стоящий у окна столик, он пригласил гостя: — В таком случае, Яромир Афанасьевич, позволь угостить тебя божественным напитком из французской провинции Новая Аквитания.

Боярин не возражал, дождавшись, когда император примостит свой зад в удобном кресле, он также сел, вольготно откинувшись на мягкую спинку. Несмотря на комфорт железнодорожного вагона, немного подустал с дороги. Виной тому качка, не привык к ней Яромир Афанасьевич за свою долгую жизнь.

Не дожидаясь появление обслуги (которой, по всей видимости, не предполагалось, что лишний раз подчеркивало конфиденциальность встречи), государь лично откупорил бутылку с этикеткой, на которой крупными латинскими буквами было написано «Montaneole Cognac 1805 an.» и разлил золотистую жидкость по пузатым рюмкам.

— Давай за встречу, мой старинный и самый преданный друг. — Чокнувшись, мужчины выпили. Государь, подцепив с блюда вилкой кусок вяленого мяса, сказал: — Рекомендую, Яромир Афанасьевич, как лучшую закуску к коньяку. Некоторые рекомендуют лимон, другие — шоколад, а по мне так вяленая с легким дымком говядина лучше всего сочетается с этим божественным напитком.

Зажевав выпивку тонким ломтиком мяса, старик блаженно улыбнулся.

— А ведь действительно, государь, луче лимонов и шоколадов. Пожалуй, возьму на вооружение.