Путь Моргана - Колин Маккалоу

– Сохрани это для Кейт, – попросил Стивен, протягивая сверток Китти. – Через несколько лет она оценит мой подарок.

Охваченная любопытством, Китти развернула обертку и не сдержала возглас удивления:

– О, Стивен! Какая прелесть!

– Я купил ее у капитана «Китти». Ее зовут Стефани.

В свертке была кукла с искусно раскрашенным фарфоровым личиком, глазами с поблескивающей радужкой, тонкими ресничками, волосами из желтого шелка, одетая по моде тридцатилетней давности – в розовое шелковое платье с кринолином.

– Значит, ты вернешься в Порт-Джексон на «Китти»? – спросил Ричард.

– Да, а в июне отправлюсь на ней в Портсмут.

Они поужинали жареной свининой и отведали именинный пирог; Китти ухитрилась испечь его воздушным, взбив яичные белки в медной миске веничком, который Ричард смастерил для нее из проволоки. Он охотно выполнял все ее просьбы.

Корабли изредка появлялись у берегов острова, привозя чай, настоящий сахар и маленькие предметы роскоши, в том числе гордость Китти – хрупкий фарфоровый чайный сервиз. На открытых окнах вскоре затрепетали занавески из зеленого бенгальского хлопка, но ни картин, ни вилок в доме пока не было. Не беда! Через три месяца должен родиться Уильям Генри – Китти твердо знала, что ее следующий ребенок будет мальчиком. А с Мэри было решено подождать – не так долго, как хотел бы Ричард, но все-таки выждать срок. Китти понимала, что не может подарить ему ничего, кроме детей. А их никогда не бывает слишком много: жителей Норфолка повсюду подстерегали опасности. В прошлом году бедный Нат Лукас так неудачно срубил сосну, что она с треском обрушилась прямо на Оливию, держащую на руках малыша Уильяма, и близнецов, цеплявшихся за ее юбку. Оливия и Уильям спаслись чудом, но Мэри и Сара умерли мгновенно. Да, детей должно быть много. Тяжело видеть, как они умирают, но надо быть благодарными за тех, кого Бог пощадил.

В жизнь Китти прочно вошла радость – потому что она любила и была любима, потому что ее дочь отличалась крепким здоровьем, а сын, растущий у нее в животе, непрестанно бил ножкой. Китти сожалела только об отъезде Стивена. Впрочем, без Ричарда ей пришлось бы гораздо тяжелее. Расставания и встречи – обычное дело. Все в мире меняется, все идет своим чередом, и тайное становится явным, лишь когда подступишь к нему вплотную. Стивен уплывает в Англию на корабле, носящем ее имя, а это много значит. «Китти» убережет его от беды, рассекая волны, словно нож – масло.

– Ты оставишь нам Тобиаса? – спросила Китти.

Темные брови высоко взлетели, ярко-синие глаза блеснули.

– Расстаться с Тобиасом? Ни за что! Он морской кот, он поплывет со мной куда угодно. Рядом со мной он чувствует себя как дома.

– А ты навестишь майора Росса?

– Непременно.

Ричард задал мучающий его вопрос, провожая Стивена до дороги на Куинсборо.

– Ты не окажешь мне одну любезность, Стивен?

– Какую угодно. Ты хочешь, чтобы я навестил твоего отца? Или кузена Джеймса-аптекаря?

– Только если у тебя хватит времени. Я хочу попросить тебя отвезти письмо Джимми Тислтуэйту в Лондон, на Уимпоул-стрит, и передать ему в собственные руки. Я знаю, что больше никогда не увижусь с ним, поэтому мне будет приятно, если он получит письмо из рук моего самого близкого друга.

– Так я и сделаю. – Возле дороги Стивен стащил парик и с печалью окинул Ричарда взглядом. – Чтобы написать письмо, у тебя в запасе есть целая неделя. Я уплываю на «Китти», если не передумаю.

С появлением на Норфолке преподобного мистера Бейна посещение воскресной службы перестало считаться обязательным. Но вице-губернатор Кинг настоятельно советовал всем каторжникам посещать каждую службу, а поскольку в церковь являлись и свободные колонисты, там царила страшная давка. Каторжники нуждались в покровительстве Бога больше, чем свободные островитяне.

Зная, что, если он пропустит службу, его все равно никто не хватится, Ричард предупредил Китти, что в ночь с субботы на воскресенье будет писать мистеру Тислтуэйту, а утром поспит подольше. Радуясь тому, что Ричард отдохнет несколько лишних часов, – все-таки писать письмо легче, чем пилить бревна, – Китти отправилась спать.

Ричард осторожно снял с полки лампу, купленную вместе с чайным сервизом, но стоившую гораздо дороже, потому что к ней прилагался пятидесятигаллонный бочонок ворвани. Ричард редко зажигал ее – от усталости он почти перестал читать по вечерам, но обладая лампой, сознавал, что рано или поздно перечитает все книги, присланные Джимми Тислтуэйтом, хотя это единственное развлечение каждый раз вызывало у него такое чувство, будто он предал своих близких. Он уже понял, что Китти никогда не научится грамоте, у нее есть дела поважнее. Поскольку единственным источником знаний для нее остается он, Ричард, он просто обязан читать.

Придвинув поближе лампу, отбрасывающую на бумагу пятно теплого золотистого света, Ричард окунул стальное перо в чернильницу и начал писать, почти не обдумывая фразы, поскольку они давным-давно сложились у него в голове.

«Джимми, это письмо меня убедил написать лучший человек из всех, кого я знаю, и теперь, расставаясь с ним, я утешаюсь лишь одной мыслью – что ты познакомишься с ним и полюбишь его. Так вышло, что мы с ним жили бок о бок с тех пор, как «Александер» покинул устье Темзы, мы вместе перебирались с корабля на корабль, из одной колонии в другую. Он свободный человек, а я каторжник, и все-таки мы друзья. Не будь у меня Китти и детей, разлука с ним стала бы для меня сокрушительным ударом.

На этих страницах ты прочтешь то, чего не узнал из письма, которое я отправил, получив твою посылку. Первое письмо было послано с почтой, его могли вскрыть чужие руки, увидеть чужие глаза. Странно, что наши письма вообще доходят до адресатов, но ответы, которые мы получали с тысяча семьсот девяносто второго года (а также письма, привезенные в этом году «Беллоной» и «Китти»), – свидетельство тому, что почтальоны, увозящие их в Англию, сочувствуют нам. Однако некоторые из нас ни разу не получали вестей из страны, которую почти все мы по-прежнему называем родиной. Не знаю, случайность это или злой умысел. О судьбе этого письма позаботится Стивен. В нем я могу высказать все, что пожелаю, зная, что он молча дождется, когда ты прочтешь его, не пытаясь вмешаться.

В этом, тысяча семьсот девяносто третьем году мне минуло сорок пять лет. Как я теперь выгляжу, тебе расскажет Стивен – он знает это лучше, чем я сам, ведь на острове Норфолк нет зеркал. Мне известно лишь то, что я сумел сохранить здоровье и даже окреп, поэтому теперь мне по плечу любая работа, в том числе и та, которая была не под силу в молодости.