Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Бадья дернул за свой конец и крикнул:

— Кончай. Для первого раза ты и так слишком далеко забрался.

Пожалуй, я и вправду зашел дальше, чем собирался. Но ведь тут нет решительно ничего страшного.

Бадья дернул снова, с еще большим рвением.

Я неохотно повернул назад, вниз. Тай Дэй снова что-то сказал. Я оглянулся и наконец понял, чего он хотел.

Он указывал на север. Весь мир выглядел мерцающим, словно мы смотрели на него сквозь завесу дрожащего от жары воздуха.

— Вылезай, Мурген! — заорал Бадья, теряя терпение, — Ты должен вернуться и закрыть Врата до того, как стемнеет. — Он еще раз дернул за привязь.

По-прежнему неохотно я ступил через невидимый рубеж: словно из зимы в лето.

Тай Дэй облегченно вздохнул. Гора его явно не манила. Мой же мир изменился. Теперь я по-прежнему видел извилистую линию полированной тьмы, бывшую некогда дорогой, пусть даже большая часть ее была засыпана землей и завалена камнями. Я чувствовал, что, пройдя сквозь Врата, стал другим человеком.

— Эй, с тобой все в порядке? — спросил Рыжий. — Вид у тебя какой-то чудной.

— Там место чудное. Вроде то же самое, что видишь отсюда, — но совсем другое.

— Чего?

— Не могу объяснить. Сам ни хрена не понимаю, только чувствую. Ты все поймешь, как только туда заберешься.

Сматывая на руку веревку, к нам подошел Бадья.

— С тобой все в порядке? — завел он ту же песню, — Ты выглядишь так, словно увидел призрак.

— Нет там призраков. Только рок.

— Рок? Ты о чем? Что там с тобой случилось? Ты словно впал в забытье: взял да и попер вперед не оглядываясь. А хранитель твоей задницы вовсе за тобой не рвался. Стоял на месте да дрожал как цуцик.

— Такое уж это место. Там холодно, но это не обычный холод. Нож бы сказал, что это тот холод, который сокрыт в сердце святоши.

Должно быть, я выглядел растерянным. Бадья покачал головой и сказал:

— Так говоришь, чтобы все это попять, надо побывать там самому?

— Ты смотри, — сказал я Тай Дэю, — порой и до самого распоследнего пня что-то доходит. Ты точно это подметил, Бадья. А теперь удостоверься, что все веревки натянуты и ловушки для Теней установлены. Вели поднести сюда свежей пыли. Я хочу, чтобы все было…

— Уймись! — оборвал меня Рыжий, — Мы же все заготовили заранее. Совсем у тебя башка дырявая.

Солдаты вовсю устанавливали защитные ограждения. Я только попусту дергался и портил себе нервы.

— Прямо скажу, там было жутковато. Так что мне не мешает малость расслабиться. Сделаем так: я набросаю рапорт для Старика, а ты пошли какого-нибудь парня, пусть отнесет. Что до меня, то я заберусь в свою нору да познакомлюсь поближе с одним лекарством Одноглазого.

Я прихватил себе жбан самого забористого первача, объяснив это тем, что спирт необходим для медицинских целей.

Мне как раз не мешало подлечиться.

97

Эликсир Одноглазого не убивал страх, но лишь ненадолго отодвигал его. Страх был особого рода, не тот, что парализует или лишает рассудка. Но он пребывал во мне постоянно, не давая о себе забыть. Это раздражало до крайности.

Я взглянул на Дрему:

— Будешь ты когда-нибудь годен на что другое, кроме переработки жратвы в дерьмо?

Дрема сидел в сгущающейся тьме на тюфяке, прежде принадлежавшем матушке Готе. Он не только не выказывал признаков возвращения из нездешнего волшебного королевства, где пребывал его разум, но в последнее время почти не двигался. А если двигался, то с таким видом, словно это было для него мукой. Я стал опасаться, как бы нам не пришлось тащить его с собой на носилках. Кому из ребят такое понравится? Я относился к Дреме лучше всех, не считая разве что Бадьи, но и моя привязанность не простиралась настолько, чтобы мне захотелось переть этого малого на горбу.

Вообще-то у нас принято заботиться о своих. Но при этом подразумевается, что и свои будут заботиться о нас. Существовало немало прецедентов, когда Отряд прекращал страдания брата, становившегося для него обузой.

Дрема не отвечал. Он никогда не отвечал. Я перекатился на свою подстилку и попытался заставить себя не думать о необходимости снова подниматься в гору. Стоило об этом подумать, как Мне становилось не по себе.

Я ощущал Душелова, по не мог обнаружить ее во всепоглощающей, кромешной тьме. На счастье, она тоже меня не видела — а возможно, я ее не интересовал.

Я чувствовал себя как во время блужданий с духом. Но в полной темноте, без каких-либо опознавательных знаков, у меня не было возможности двинуться куда бы то ни было.

Я просто парил во тьме.

И лишь постепенно начал осознавать, что я не один.

Кто-то наблюдал за мной. Или что-то.

Наблюдал тем внимательнее, чем явственнее я это осознавал. Тьма по-прежнему оставалась непроглядной, но в самой ее непроглядности я стал различать лицо. Красные глаза, желтые клыки, кожа, чернотой многократно превосходящая саму тьму, так что она казалась некой противоположностью света… Кина. Разрушительница. Царица Обмана. Мать… Тенеземцы полагали, что ей присуще не только злое, но и созидающее начало. Так или иначе, она обладала могуществом достаточным, чтобы заставить меня обделаться от страха. Если она проявит ко мне интерес.

Что и произошло. Ее малиновые глаза просверлили дыру в моей призрачной душонке. Огромное отвратительное лицо неожиданно сморщилось, словно высохшее яблоко в кожуре, сжалось и поглотило само себя, превратившись в рубиновую точку. Точка начала двигаться, а в моем сознании появилось отчетливое ощущение того, что меня желают о чем-то предупредить. Неужто Кина пытается связаться со мной? Но на кой я ей сдался? У нее и без меня есть через кого воздействовать на наш мир.

А есть ли?

Нарайян Сингх был пленником. Дщерь Ночи тоже — если она вообще осталась в живых. Последнее время никто не имел о ней вестей. А Госпожа давным-давно обрела свободу. Сейчас она была чем-то вроде пиявки, пьющей магическую энергию.

Возможно, в нашем мире богине не с кем было связаться. Кроме одного парня по имени Мурген.

Я последовал за красной точкой и оказался на усыпанной костями равнине. Раскинув крылья и громко каркая, я уселся на лишенную листьев ветку. На сей раз среди костей были разбросаны почти целые скелеты и еще не сгнившие тела. Встав на крыло, я проскользнул низко над ними. Навозные жуки, напуганные моей тенью, разбегались во все стороны. Странно, раньше я не видел здесь никого, кроме ворон.

Над горизонтом нависала, как башня тьмы, огромная черная грозовая туча, полнившаяся рокочущими кровавыми молниями. Хлопая тяжелыми крыльями, я устремился туда. Почему-то это казалось мне правильным. На мгновение облако открыло злобное лицо вампира и множество рук, приветственно потянувшихся мне навстречу.