Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря. Флибустьерское море - Жорж Блон

Выгравированная на мраморной доске в церкви Св. Северина надпись заканчивается тремя буквами – R. I. Р., означающими на латыни «Покойся в мире». Боюсь, среди редких посетителей и прихожан, читающих эти слова, не сыщется и одного человека на сто тысяч, который вознес бы молитву за упокой этого поразительного управителя. Да и то верно: кто сейчас помнит, что именно Бертран д’Ожерон привез женщин в Вест-Индию, что он был зачинателем многих полезных дел в этом районе? Умер он, подобно большинству энтузиастов, без гроша за душой, оставив в наследство лишь ларец, набитый векселями, по которым никто не думал платить…

Официальный рескрипт о назначении Жака Невё, кавалера де Пуансэ, губернатором Тортуги и Санто-Доминго прибыл в середине 1676 года. А в следующем году министр Кольбер получил от него самое тревожное известие, какое только может поступить из колонии или провинции: население покидает ее. Причем речь шла не об отдельных случаях отъезда, а о начавшемся массовом исходе, который в приложении к организму можно сравнить лишь с кровотечением. Пуансэ без обиняков объяснил причины этого тревожного явления: стеснения в торговле и растущий гнет монополии.

Декретом о создании Вест-Индской компании (ставшей преемницей Компании островов Америки) Людовик XIV передавал ей исключительные права на торговлю во всем Новом Свете. Этот декрет был датирован 1664 годом, то есть к моменту описываемых событий минуло тринадцать лет. Мы знаем, что правительственное распоряжение оказывает воздействие не сразу, а тем более в XVII веке. Монопольное право трактовалось очень широко, в нем было бессчетное множество лазеек. Тортуга с молчаливого согласия властей пользовалась особым статусом, учитывавшим, какие доходы приносили гнездившиеся там флибустьеры. Поселенцы продавали свои товары кому угодно, но главными их партнерами были голландцы. Первые ограничения этой коммерции вызвали в 1670 году стихийные бунты в Кю-де-Саке и Леогане. То была реакция на политику «завинчивания гаек».

Вторая мера, особенно возмутившая поселенцев, касалась табака. Эта культура была широко распространена во всех французских владениях на Антильских островах; она не требовала крупных вложений, в отличие, например, от сахарного тростника, для переработки которого нужны были мельницы.

Правление Вест-Индской компании, уже владевшей монопольным правом на закупку табака, измыслило систему «откупа». Новшество красноречиво свидетельствовало об административном склерозе и полном отрыве от жизни и было сравнимо разве что с бездарными уставами испанской Королевской торговой палаты. «Откуп» заключался в том, что группа привилегированных акционеров заранее вносила в кассу компании деньги за будущий урожай табака, получая взамен право покупать его у плантаторов. Акционеры в свою очередь уступали это право заготовителям. Естественно, последние норовили скупать табак по максимально низкой цене. У плантаторов теперь не было выбора: компания не пускала на острова других купцов.

«Обескураженные плантаторы переселяются на Кюрасао или на Ямайку, – писал Пуансэ. – В видах удержания остающихся я распространил среди жителей письмо королевского интенданта островов Америки месье Белинзани, в котором он обещает, что табачные откупы не будут возобновлены. В случае если это обещание будет нарушено, я не берусь отвечать за последствия».

В 1677 году Ж.-Б. Кольбер занимал посты генерального контролера финансов, статс-секретаря королевского двора, статс-секретаря морского ведомства, главного интенданта строительных работ, – короче, он заправлял во Франции всем, кроме военных и иностранных дел. Несмотря на огромную занятость, его высокая профессиональная добросовестность, превосходно поставленное делопроизводство и особый интерес к торговле с заморскими владениями заставляют нас предположить, что письмо губернатора Пуансэ было им прочитано. Возможно, он и пошел бы на какие-то послабления для поселенцев Тортуги. Но, как мы уже упоминали, общий политический курс был, как бы мы сейчас сказали, на «завинчивание гаек». Это, безусловно, относилось прежде всего к Европе, тут даже такая песчинка, как далекая Тортуга, не должна была нарушать картину. Государственная машина не могла остановиться, тем паче что влиятельные акционеры Вест-Индской компании имели непосредственный доступ во дворец. Результат? Доклад Пуансэ не возымел никакого действия.

Подорванная в одном месте, экономика колонии вскоре поползла по всем швам. Восстание рабов, вспыхнувшее в Пор-де-Пэ в 1679 году, никак не было связано с перипетиями табачной войны между их владельцами-плантаторами и Вест-Индской компанией. Доведенные до отчаяния черные невольники не имели никакой четкой программы, они просто жаждали расправиться со своими мучителями, а затем бежать на другую половину острова к испанцам. Испанцы, естественно, тоже обратили бы их в рабство, но об этом бунтовщики не задумывались; главным для них было излить накопившуюся ненависть и гнев. Пуансэ через доносчиков узнал о готовившемся бунте. Предотвратить его он не смог, но ему удалось изолировать очаг восстания и подавить его артиллерией. С пленными, особенно с зачинщиками, расправились без пощады.

Не прошло и года, как лазутчики вновь принесли тревожные вести. На сей раз брожение шло среди белых поселенцев Тортуги, а источником был слух: теперь всей торговлей будет заправлять Сенегальская компания.

Сенегальская компания занималась работорговлей – доставляла негров Западной Африки на Антильские острова. Это было солидное предприятие – то, что сегодня называют «фирма», – с безупречной репутацией в деловом и банковском мире. Предположение, что она намеревалась «заправлять всей торговлей» на Антильских островах, было глупой и совершенно безосновательной выдумкой. Ловить рыбку в мутной воде куда лучше, чем в зеркально чистом источнике. А мутить воду во Флибустьерском море было кому.

– Сенегальская компания похлеще Вест-Индской! Ее приказчики будут с нами обращаться как с невольниками! Все передохнем с голоду!

Громче всех кричали обитатели селения Кап-Франсе на Тортуге. Вооруженные группы ездили на лодках из порта в порт поднимать народ. Они еще не кричали: «Да здравствует свобода! Да здравствует республика!» – пока они требовали: «Долой компанию!» Но фактически они мечтали – не всегда сознательно – об учреждении республики Тортуга – Санто-Доминго. Все исходившее от имени королевской власти было им ненавистно.

«Твердое поведение кавалера де Пуансэ позволило подавить бунт, не дав возникнуть общему мятежу». За скупыми строчками этой реляции встает умелая линия поведения, ловкие дипломатические ходы. Губернатор экзотической колонии, насчитывавшей всего несколько тысяч человек, проявил недюжинное дарование государственного деятеля. Правда, Пуансэ пользовался опытом своего дяди и предшественника, у которого он почерпнул немало, но следует признать, что обстоятельства в его правление сложились тяжелее, чем во времена д’Ожерона.