Под несчастливой звездой - Анастасия Анфимова

Бог разливов не заставил себя ждать. Над водой показалась длинная зелено-коричневая голова. Ни мало не смущаясь многочисленных зрителей, крокодил медленно выбрался на горячие от солнца камни пандуса и, приволакивая отвисшее желтое брюхо, направился к жертвенным столбам, где с криком извивался человек, пытаясь разорвать крепкие кожаные ремни.

Анукрис вздрогнула, служанка отскочила, с тревогой глядя на госпожу.

— Я что-то сделала не так? — спросила она.

— Нет, нет, — покачала головой госпожа, потом прислушалась. Ей показалось, что из главного зала донесся голос Небраа.

С чего бы это супруг вернулся так рано? Спешит помянуть старшего брата? Дверь распахнулась, и в комнату, тяжело переваливаясь, вошел бледный, несмотря на жару, младший писец храма Сета.

— Уже? — тихо спросила Анукрис.

— Казнь отменили, — прохрипел Небраа, сдвигая разложенные на скамейке баночки с краской и украшения.

Женщины охнули. Служанка смущенно прикрыла рот рукой, испуганно глядя на господ.

— Почему? — с надеждой спросила Анукрис.

— Пророков великих богов нельзя казнить без воли самого Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила!

— И где же сейчас брат? — поинтересовалась молодая женщина.

— В тюрьме, — глухо проговорил супруг. — В той самой камере, где Грозный Мойсах когда-то пытал гедан.

— Какой ужас! — всплеснула руками Анукрис.

Казалось, Небраа только что увидел застывшую столбом Самхию.

— Принеси пива в беседку, — сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. — Я отдохну немного.

Служанка взглянула на недокрашенную госпожу. Та незаметно кивнула.

— Да, господин.

— А где Мерисид? — спросил супруг. — Куда она умчалась с самого утра?

— Отпросилась навестить подругу.

— Какую? — нахмурился Небраа, взявшись за ручку двери.

— Хатанх.

— Та, что замужем за столяром?

— Кажется, — пожала плечами Анукрис.

— Тогда, хоть ты скажи, чтобы мне принесли одеяло в беседку.

Молодая женщина с готовностью встала, готовая на все, лишь бы он скорее ушел. Без теней над левым глазом и с неровно накрашенными губами она поспешно отправилась в кладовую. В голове у неё билась только одна мысль: «Тусет еще жив! Еще жив!»

Устроив супруга с подобающими удобствами, хозяйка раздала слугам распоряжения по хозяйству и, прихватив недопитый гранатовый сок, поднялась на крышу, где, усевшись в тени на ветерке, стала дожидаться возвращения Мерисид.

Когда та появилась во дворе, госпожа бросилась вниз так стремительно, что поскользнулась на последних ступенях и пребольно ударилась копчиком. Вполголоса ругаясь и потирая ушибленное место, Анукрис поспешила навстречу доверенной служанке, столкнувшись с ней в дверях обеденного зала.

В ответ на безмолвный вопрос бывшая танцовщица тихо проговорила:

— Жив, здоров. Даже о тебе спрашивал.

Когда хозяйка открыла рот, чтобы узнать подробности, служанка покачала головой.

— Прости, госпожа. Все расскажу, но позже.

Видя такую непреклонность, Анукрис надулась и освободила проход. Мерисид скользнула в свою комнату, взяла платье и отправилась в сад, ополоснуться в прудике. Бодрая и посвежевшая проверила слуг и даже сделала выговор кухарке. После сходила доложиться господину. Но младший писец храма спал, оглашая сад громкими, переливчатыми руладами.

— Ты слышала… — обратилась к ней хозяйка, когда служанка-подруга на цыпочках шла от беседки.

— Я знаю, что Тусет жив, — шепотом прервала её Мерисид. — Нам надо поговорить.

— Пойдем на крышу? — предположила госпожа.

— Не в доме, — возразила служанка. — Тут слишком много ушей.

— Я же никуда не хожу, — растерянно проговорила Анукрис.

— Попросись у мужа навестить храм Анук, — посоветовала бывшая танцовщица. — Принести жертву богине-покровительнице.

— Но ты же сама говорила, что мне лучше лишний раз не выходить из дома? — насторожилась госпожа.

— В том конце города тебя мало кто знает, — объяснила Мерисид. — Оденемся попроще, парик похуже возьмешь, никто ничего не заметит.

— А жрицы? — все еще опасалась Анукрис.

— Там всего одна осталась, — продолжала уговаривать служанка. — Она старенькая и почти никуда не выходит.

— Я попробую, — пообещала молодая женщина.

Проснувшись, Небраа вначале никак не мог взять в толк, что супруга от него хочет?

Только взбодрив себя добрым глотком пива, стал что-то соображать.

— Хочешь принести жертву богине-покровительнице?

— Да, господин и муж, — смиренно поклонилась Анукрис. — Нам сейчас очень нужна помощь богов.

— Если тебя узнают, могут побить, — предупредил Небраа, сощурив и без того заплывшие глазки.

— Анук скроет меня от злых глаз.

Супруг помялся, почесал брюшко, звонко испортил воздух, и только после этого согласился.

— Но возьми с собой кого-нибудь из слуг.

— Если ты не возражаешь, меня будет сопровождать Мерисид, — тоном примерной жены сказала Анукрис.

Бывшая танцовщица пользовалась полным доверием господина. Небраа важно кивнул и вновь устроился на лежанке, устало смежив веки.

Анукрис скинула платье и буст, надела юбку, взяла самый непритязательный из своих париков, чуть прикрыла грудь простеньким ожерельем из стеклянных бус и впервые со дня убийства Нефернут вышла за ворота.

Некоторые из прохожих провожали молодую женщину заинтересованными взглядами. Но никто не признал в ней Анукрис, супругу Небраа, не обозвал чужачкой или помощницей колдуна.

Купив у бродячего торговца двух голубей, женщины долго пробирались по узким улочкам мимо высоких глиняных заборов, пока не оказались у входа в маленьких пыльный дворик, где им навстречу попалась пожилая женщина с большой бородавкой на лбу и печальными глазами. Больше там никого не было.

Сполоснув руки и лица в каменной бадье, криво торчавшей из утоптанной земли, Мерисид и Анукрис вошли в низкий маленький храм.

Пожилая, сгорбленная жрица в залатанной рубахе с грустью перебирала разложенные на алтаре убогие приношения: кусок лепешки, три финика, пучок вялого лука-порея. С благодарностью приняв голубей, она тут же затянула противным, дребезжащим голосом гимн Анук — богине влаги на полях.

Молодая госпожа молила о спасении Алекса, Тусета, о наказании виновных в убийстве Нефернут и клевете на старого жреца. О чем просила служанка неизвестно, но Анукрис несколько раз ловила на себе её странные взгляды.

Прозвучали последние слова, жрица поклонилась женщинам и скрылась во внутренних покоях храма.