Все как у людей (сборник) - Алиса Орлова-Вязовская

Через день Ваня позвонил домой. Трубку взяла Галочка.

– Что значит, ты не приедешь! Тебе в армии совсем мозги отшибло? А мы с мамой как же? С голоду должны умирать или по миру идти! Ты, как папаша, нас бросить хочешь? Тебя там, шепелявка, что ли твоя окрутила? Из-за нее на семью плюешь! Предатель!

Ваня не успел ничего ответить. Илзе взяла у него телефонную трубку и старательно утрируя акцент, произнесла:

– ТА, МИЛАЯ СЕТРИЧКА, КАК КОВОРИТЬСЯ – РИПКА ПЛИФЁТ, НАСАТ НЕ ОТТАЙОТ.

Поговорим?

– Ну здравствуй, Андрюша. Поговорим? Может быть, за долгую совместную жизнь ты хоть раз меня выслушаешь. Как я давно хотела выговориться! Не получалось. Хоть теперь-то послушай, что я скажу. Странно как-то. Мне всегда казалось, что я вся наполнена словами и фразами, прямо Вини-Пух, у которого в голове опилки. Да уж, лучше бы и не сравнивала. Ты ведь не стеснялся при всех говорить, что у меня куриные мозги. А знаешь, самое интересное, что вокруг тебя всегда было много женщин – красивее и умнее меня. Но ведь ты все равно не ушел. Так что мои мозги не такие уж и куриные. Да-да-да, знаю. Ты не разводился из-за ребенка. Вранье. Когда я родила Верочку, ты мог спокойно уйти. Это твоя мама всю жизнь считала, что я тебя ребенком удерживала. Так и не смирилась с Верочкиным появлением. А ведь тогда ты и сам не собирался уходить. Во всяком случае, мне казалось, что ты меня любил. Столько лет прошло, но до сих пор сама себе рассказываю, что ты меня действительно любил, хотя бы немножко.

Знаешь, Андрюша, мне ты всегда казался сверхчеловеком! Самым умным, самым красивым, самым необыкновенным. Я минуту без тебя не могла остаться. Чувствовала, что мир рухнет, если тебя не будет. Каждым твоим жестом восхищалась, каждым словом. Как старалась тебя лишний раз не побеспокоить. Верочку сразу в ясли отдали, потом – на пятидневку, потом – на продленку. Только бы ребенок твой покой не нарушил и комфорт не разбил.

Конечно, у тебя ответственная работа, к тебе важные люди приходят, все должно быть на уровне. Между прочим, важные люди приходили с женами, а я вечно – «подай-принеси». Если бы ты только знал, как мне было обидно и завидно! Женщины были в вечерних платьях, с прическами. Иногда, стоя в кухне с очередным блюдом, мне хотелось опрокинуть его на чью-нибудь жену. Или вылить соус прямо на красиво уложенные прически! А когда ты начинал флиртовать с ними, было непреодолимое желание сорвать со стола скатерть со всей сервировкой и устроить грандиозный скандал.

Почему не устроила? Я боялась причинить неприятности тебе, Андрюша. Боялась, что это испортило бы твою карьеру, которой ты так дорожил. После каждого застолья, пока я мыла посуду, представляла: вот опять собираются гости, и вдруг вхожу я, красивая и ухоженная. Все мужчины немеют, завистливо смотрят на тебя. А ты обнимаешь меня за талию и целуешь руку.

Да, Андрюша, а ведь ты за всю жизнь ни разу не поцеловал мне руку! Надо же, я только сейчас об этом подумала. Нет, цветы ты дарил, я помню. На Восьмое марта и День рождения. И подарки дарил, не могу упрекнуть тебя в жадности. Только такие вещи дарят мамам или тетям. Ты покупал мне нужные, на твой взгляд, предметы. У меня скопилось много кастрюль, некоторыми я до сих пор не пользуюсь. Уйма фартуков, салфеток и прихваток. Как будто я многорукий бог Шива. Три мясорубки, кухонный комбайн, утюг простой, утюг паровой. Кофемолки, миксеры, ножи, открывалки. Я могла бы открыть магазин хозяйственных товаров.

Твоя мама всегда подчеркивала, что не дорог подарок, дорого внимание. И я – неблагодарная свинья, что не выражаю громкую радость такому заботливому мужу. Сначала я, действительно, верила в твою заботу. Потом стала утешать себя мыслями, что половину вещей отдам Верочке, как приданое. Какое там приданое! Верочка до сих пор не замужем. Говорит, что не видит смысла повторять мою жизнь и смотреть в рот, какому-то мужику, как ее мама.

Я пыталась ей объяснить, что когда любишь человека, то заботиться о нем – счастье. Но Верочка считает, что, если любовь выглядит, как у ее родителей, то избави ее бог от этого неземного чувства.

Если бы ты только знал, как часто обижал меня, даже не замечая этого. Когда я на что-то жаловалась, ты говорил, что это от безделья. Дурь женщины, которая живет на всем готовом. То, что я не работаю, ты считал своей заслугой и заботой обо мне. У нас в семье сложился твой «культ личности». Важно только то, что связано с тобой. Твоя работа, твое здоровье, твой отдых, твои интересы. Все, что касалось меня, шло на уровне хозяйственных дел. Мне так хотелось сходить с тобой куда-нибудь. Хотя бы просто погулять. В отпуск ты тоже ездил один. Ладно, чего уж теперь, может, и не один.

Ты всегда говорил, что отпуск – это возможность поменять обстановку и поскучать о семье. А я скучала, даже когда ты был дома. Скучала по тебе. Я ненавидела телефонные звонки. Они отвлекали тебя от меня. Ненавидела гостей. Ненавидела всех твоих знакомых. У тебя ведь их было несчетное количество. Еще бы! Ты же необыкновенно обаятелен, душа компании. К тебе, действительно, тянулись. Лучше бы ты был не таким приятным и милым. Был бы дураком, мрачным типом, пьяницей, но только моим! Понимаешь, моим!

А, что теперь говорить. Жизнь почти прошла. Как сложилась, так и сложилась. Все равно не исправишь. Жалко только, что Верочку с самого детства везде пихали. К дому она не привязалась. К нам с тобой вроде и не чувствует ничего. Думаю, я виновата. Лучше бы свою любовь ребенку отдала, а не растратила бы в пустоту.

Помнишь, я тебе сказала, что сумела тебя удержать. Нет, не я сумела. Тебе просто было удобно так жить. Ведь другая женщина могла что-то требовать. А со мной – без проблем. Вот ты и не ушел. Раньше мне казалось, что достаточно уложить волосы и красиво одеться, ты сразу заметишь, и все пойдет по-другому. Да, ты заметил и сказал, что внешний вид на качество еды не повлияет. А заниматься домом в вечернем платье может только безмозглая курица.

Да, Андрюша, да! Я – безмозглая курица! Я – тупица и последняя дура! Потому что влюбилась в тебя и вышла замуж. Лучше бы ты вообще не обратил на меня внимания. Я тихонько поплакала бы в подушку от неразделенной любви и строила бы свою жизнь иначе. Пусть не с таким необыкновенным мужчиной, как ты. Но я бы жила! А не была бы чьей-то тенью. Теперь все равно. Что зря говорить. Ничего не поправить, не изменить. Только бы у Верочки все сложилось. Может, и разговор-то этот напрасно. Ну хоть выговорилась наконец. И то легче. Надо же, за всю жизнь первый раз ты меня выслушал. А у тебя и выбора-то не осталось. Только слушать. Ладно, пойду, а то час пик начнется, в автобус не влезешь.

Пожилая женщина медленно шла по аллее. С фотографии на памятнике ей вслед равнодушно смотрел обаятельный мужчина.

Трудное слово

Андрейка сидит на подоконнике, обхватив колени руками. Так теплее. На улице сумерки, людей видно плохо, неясные фигуры выплывают из темноты. Потом попадают в полоску света тусклого фонаря и опять скрываются в темноте. Но папу Андрейка не пропустит. Он точно знает, когда во двор выбежит большая лохматая собака, за ней, тяжело ступая, выйдет толстый дяденька. Потом, цокая каблучками, пробежит девушка с длинными волосами. И тогда точно появится папа. Время на часах Андрейка еще не выучил, да ему и не надо, он сам знает, когда папа приходит с работы. Скорей бы дождаться!

Когда Андрейка ходит в детский сад, время бежит незаметно. Поиграли, поспали, погуляли, и папа пришел. Но сейчас в саду карантин, Андрейка сидит дома с мамой. Мама на кухне со своими сестрами, тетей Верой и тетей Надей.

Они монотонно бубнят, что-то непонятное. Если не прислушиваться, будто мухи жужжат и стучатся о стекло. Мама тоже бубнит и всхлипывает. Андрейка больше не пугается маминых слез, привык. Только, когда был совсем маленьким, начинал плакать за компанию, но на его плач обращал внимание только папа. Привык, что у мамы всегда что-то болит, что разговаривает она только с сестрами. А папе – или жалуется, или плачет. Андрейку мама почти не замечает. Он давно знает, что стал виновником всех бед, потому что родился и отнял у мамы здоровье. А папа виноват, что хотел Андрейкиного рождения.

Очень хочется есть, в животе призывно урчит, но пока не придет папа, еды не будет. Андрейка за сегодня съел только кашу, папа до работы сварил, кусок хлеба и одно яблоко. Мама не готовит. Ей может стать плохо от жара плиты, от запаха пищи, и, вообще, лучше бы ей прилечь. Придет муж с работы и приготовит чего-нибудь.

А что если решиться на поход в кухню? Там было еще одно маленькое яблоко. Андрейка, заранее насупившись, идет в кухню.

– Любаша, я вот узнала от одной женщины, ее невестки, двоюродная сестра шурина ездила в Рязань к старице Евдокии. Прям, все как рукой сняло!