Ружья стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Шарп почувствовал, как начинает болеть голова. Неожиданно ему захотелось увидеть Вивара. Уверенность и жизнерадостность испанца скрашивали трудности долгого похода. Теперь же ему казалось, что все вокруг рушится в бездну. Что, если британский гарнизон действительно ушел из Лиссабона? Что, если на рейде не будет английских кораблей? Неужели он обречен мотаться по Испании до тех пор, пока французы не возьмут его в плен? А если возьмут? Война неизбежно закончится французской победой, и французы начнут отсылать пленников по домам. В Англию вернется еще один офицер-неудачник, которому до конца дней своих придется довольствоваться половиной жалованья.

Шарп перевернул часы и поставил очередную метку на побеленной известкой стене. На столе скототорговцев остался наполовину пустой бурдюк, и Шарп его утащил. Лейтенант влил отвратительную жидкость в рот, надеясь, что мерзкий вкус перебьет головную боль. Он знал, что это не поможет. Он знал, что утром все будет противно и гадко. То же, вне всякого сомнения, будут чувствовать и его солдаты.

Вспомнив их угрюмость, Шарп расстроился еще больше. Будь они прокляты. Будь проклят Уильямс. Будь проклят Харпер. Будь проклят Вивар. Будь проклят сэр Джон Мур, загубивший лучшую армию, когда-либо покидавшую пределы Британии. Будь проклята Испания, и будь прокляты эти сволочи Паркеры, и будь проклят этот холод, медленно выстуживающий таверну после того, как потух камин.

За его спиной отодвинули засов – с чрезвычайной осторожностью и аккуратностью. Затем, после долгой паузы, тяжелая дверь скрипнула и отворилась. Шарп увидел встревоженные глаза.

– Лейтенант?

– Мисс?

– Я вам кое-что принесла. – Луиза с величайшей предосторожностью закрыла за собой дверь и приблизилась к скамье. – Это заводные часы. Я поставила будильник на четыре.

– Благодарю вас. – Шарп взял тяжелые часы.

– Я должна извиниться, – торопливо произнесла Луиза.

– Нет…

– Я должна извиниться. Я уже привыкла извиняться за поведение тетушки. И я вас очень прошу, верните часы так, чтобы она не видела.

– Разумеется.

– Я подумала, что вам, вероятно, понравится это. – Девушка озорно улыбнулась и вытащила из-под накидки черную бутылку. К изумлению Шарпа, внутри оказался испанский коньяк. – Это дядюшки, – объяснила она, – но ему все равно запрещено пить. Он подумает, что тетушка нашла бутылку и выбросила ее.

– Спасибо.

Шарп глотнул обжигающей жидкости. Затем с неуклюжей учтивостью протер горлышко грязным рукавом и протянул бутылку Луизе.

– Нет, спасибо. – Девушка улыбнулась его неловкому жесту и присела на дальний краешек скамьи. Она все еще была одета в юбки, накидку и чепец.

– Ваш дядюшка пьет? – удивленно поинтересовался Шарп.

– А вы бы не пили, будь у вас такая жена? – Луиза улыбнулась, видя выражение лица Шарпа. – Поверьте, лейтенант, я поехала с тетей с единственной целью – посмотреть мир. Видеть ее не доставляет мне никакой радости.

– Ясно, – пробормотал Шарп, хотя на самом деле не понимал ничего и уж во всяком случае не мог сообразить, зачем девушка пришла к нему среди ночи. Он сознавал, что дело не в часах. В ее присутствии он смущался и молчал, но ему не хотелось, чтобы девушка уходила. Затухающий камин бросал на лицо англичанки красный отблеск. Она казалась прекрасной.

– Тетушка невыносима груба, – продолжала извиняться Луиза. – Она не имела права так говорить о вашем звании.

Шарп пожал плечами.

– Для лейтенанта я действительно стар. Пять лет назад я был сержантом.

Луиза взглянула на него с новым интересом.

– Правда?

– Правда.

Она улыбнулась, и в сердце Шарпа впились стрелы желания.

– По-моему, вы – исключительный человек, лейтенант, хотя, должна вам сказать, тетушка считает вас неотесанным. Она без конца удивляется, как вы получили звание, и уверяет, что сэр Гайд никогда не допустил бы вас на корабль в качестве офицера.

Истерзанное самолюбие Шарпа едва не прорвалось в ругательстве, но он вовремя сообразил, что Луиза просто дразнится. К тому же дружелюбие девушки было очевидно. Именно дружелюбия не хватало Шарпу последние месяцы.

Ответ его прозвучал несуразно. Прирожденный офицер, мрачно подумал Шарп, знал бы, как реагировать на юмор девушки. Он же задал дурацкий вопрос:

– Сэр Гайд был вашим отцом?

– Он приходился кузеном моему отцу. Весьма далеким кузеном, по правде говоря. Я слышала, что он был не из лучших флотоводцев. Считал Нельсона обыкновенным авантюристом. – Луиза замерла, встревоженная неожиданным шумом, но это было всего лишь треснувшее в камине полено. – Зато он был очень богат, – продолжала девушка, – и вся семья получила свою долю наследства.

– Значит, вы богаты? – не удержался Шарп.

– Я – нет, зато тетушка получила столько, что может баламутить весь мир. Вам и не вообразить, мистер Шарп, как тяжело распространять протестантизм в Испании.

– Вы пошли на это добровольно, мисс, – пожал плечами Шарп.

– Правда. А трудности – расплата за возможность посмотреть Гранаду и Севилью. – Глаза девушки вспыхнули, а может, в них отразился огонек тлеющих поленьев. – Мне бы хотелось увидеть больше!

– Вы возвращаетесь в Англию?

– Тетушка полагает, что так будет лучше. – Луиза заговорила подчеркнуто насмешливым голосом. – Испанцы, как выяснилось, не сильно тяготятся римскими оковами.

– А вы бы хотели остаться?

– Это невозможно. Молодые женщины, мистер Шарп, не свободны в принятии решений. Я должна вернуться в Годалминг, где меня ждет мистер Баффорд.

Шарп улыбнулся ее тону.

– Мистер Баффорд?

– Чрезвычайно почтенный человек, – произнесла Луиза так, словно Шарп собрался доказывать обратное, – и, разумеется, методист. Производитель чернил. Подобный бизнес обеспечит будущей миссис Баффорд большой дом и скучную, но комфортабельную жизнь.

Шарпу никогда не приходилось говорить с такой образованной девушкой. К тому же он никогда не слышал, чтобы о состоятельных людях отзывались с осуждением. Ему всегда казалось, что люди должны быть благодарны за скучную и комфортабельную жизнь.

– Вы и есть будущая миссис Баффорд?

– Да.

– Но не хотите выходить замуж? Луиза нахмурилась.

– А вы женаты?

– Я недостаточно богат, чтобы жениться.

– Других это не останавливает. Нет, мистер Шарп, я не хочу выходить за мистера Баффорда, что лишний раз свидетельствует о моем упрямстве. Я бы не стала тревожить вас среди ночи, чтобы поделиться своими ничтожными проблемами. Я хотела спросить, лейтенант: наше присутствие обременяет вас? То есть из-за нас вы можете попасть в плен?

Ответ был однозначен, но Шарп не мог сказать правду.

– Нет, мисс. Пока мы идем хорошим темпом, убл… французы нас не догонят.

– Если бы вы сказали правду, я бы потребовала, чтобы вы оставили нас убл… французам. – Луиза улыбнулась своей невыносимой озорной улыбкой.

– Я бы не оставил вас, мисс, – пробормотал Шарп, радуясь, что в темноте не видно, как он покраснел.

– Очень трудно хранить верность моей тетушке.

– Вот уж точно. – Шарп улыбнулся, и улыбка его перешла в смех.

Луиза прижала пальчик к его губам и поднялась.

– Благодарю вас, лейтенант. Надеюсь, вы не сердитесь, что мы к вам присоединились?

– Теперь нет, мисс. Луиза прокралась к двери.

– Приятных снов, лейтенант.

– Вам тоже, мисс.

Шарп проследил, как она скользнула в дверь, и задержал дыхание, пока не услышал звука осторожно задвигаемого засова. Теперь ему точно не уснуть. Нежная, насмешливая улыбка перевернула все его мысли, желания и мечты. Ричард Шарп находился далеко от дома, его нагоняли враги, и самое худшее – он влюбился.

В четыре часа утра Шарп проснулся от мелодичного позвякивания серебряного будильника Луизы и принялся стучать в дверь Паркеров, пока недовольный стон не известил о пробуждении семейства. Затем он отправился на конюшню и обнаружил, что стрелки за ночь не сбежали. Все были на месте, и все были пьяны. Купленные Шарпом бурдюки валялись на полу, кроме того, среди соломы лежало множество пустых бутылок – очевидно, подарок систерцианских монахов.

Сержант Уильямс с трудом стоял на ногах.

– Ребята, сэр, – беспомощно пробубнил он, – они сильно расстроились.

– Почему ты не доложил о бренди?

– Вам, сэр? – Уильямс поразился подобной возможности.

– Черт побери! – Голова Шарпа раскалывалась, его мутило, но похмелье стрелков было куда более тяжелым. – Поднимай ублюдков!

Уильямс икнул. В тусклом свете фонаря было видно, что задача невыполнима. Тем не менее, опасаясь гнева Шарпа, сержант сделал несколько слабых попыток расшевелить ближайшего человека.

Шарп отшвырнул Уильямса в сторону. Он орал на стрелков. Он пинал их, тряс и бил в живот, после чего несчастных рвало на пол конюшни.

– Встать! Быстро! Встать!

Стрелки тупо шатались. Пьянство было извечной проблемой армии. В нее записывались, чтобы пить.