Дважды дрянь - Вера Колочкова

– Майка, ты чего не спишь? – У нее за спиной тихо открылась кухонная дверь.

– Не спится, мам. Ты уже встала? Тебе чайник поставить?

– Нет. Не успею. Бежать надо. А ты давай ложись, рано еще!

– Да нет, мама. Я в поезде высплюсь еще. Я решила уехать сегодня… – медленно проговорила Майя, с трудом облекая в словесную форму свое трудное ночное решение.

– Ой, Майка… А как же…

– Да ничего, мам. Переживу. Как ты думаешь, билет можно сразу на вокзале купить?

– А отчего нет? Я думаю, можно. Праздники кончились, каникулы школьные тоже. И правильно, доченька! И поезжай! Леня уж, поди, извелся там без тебя… А ты свалишься как снег на голову – вот ему счастье будет! Поезжай, Майка! А Ванька тебя на вокзал проводит.

– Да ладно, я сама. Сейчас вот соберусь и пойду. Давай, что ль, попрощаемся на всякий случай.

– Давай.

Они обнялись и расцеловались троекратно, как и полагается при расставании, и все бы ничего, да только Алевтина вдруг вздохнула резко и снова зашлась в коротком рыдании и заголосила, уронив голову на Майино плечо:

– Ой, прости ты меня, доченька, прости… Чего ж это так выходит, что гоню я тебя каждый раз из дома родного…

– Все, мам, прекрати! – решительно отодвинула ее от себя Майя. – Тихо, ребят разбудишь! Им еще рано, пусть поспят. Ты не волнуйся, я их завтраком успею накормить и в школу отправлю. Иди, мам, опоздаешь…

– Ага… Ага… Побегу я, Майка. А то начальник шибко ругается, когда я с уборкой утром припозднюсь. Ты позвони, как приедешь. И письмо потом напиши. Мы тут письма твои долго потом с ребятами читаем да перечитываем…

Перед тем как сесть в поезд, она нашла телефон-автомат, позвонила Димке. Набрала домашний номер наудачу – вдруг подойдет… Услышав грубоватый недовольный Динин голос, отдернула трубку от себя, торопливо взгромоздила на рычаг. И побежала бегом на перрон – надо сесть в поезд, пристроиться на верхнюю полку купе срочным образом, чтоб не передумать, не смалодушничать, не сбежать…

А сюрприза для Лени с ее приездом не получилось. Он уже все знал – мама ему сама позвонила, поспешила обрадовать. Шел ей навстречу по перрону – аккуратно-квадратный такой, в строгом черном пальто, белый шарфик навыпуск трепещет, чуть разлетается концами в стороны. Мода такая была в те времена среди состоятельных людей. Чтоб непременно черное пальто и сверху белый шарфик навыпуск. И очки в дорогой оправе – «директор» называются. Квадратные, толстые, солидные. Ему это очень все шло, кстати. К месту было. Он и впрямь был директор – молодой, перспективный. Букет белых роз в руке. Для нее, стало быть. Женщины оборачивались, смотрели завистливо, переводили досадливые взгляды на своих обыкновенных курточно-джинсовых мужей. Глупые, глупые… Цените то, что имеете! Любовь, она ж не замечается, не видится, пока ее не придут и не отнимут. Не дай бог вам, женщины, такого «счастья», как ей. Идет, улыбается навстречу мужу и даже глазами изо всех сил пытается радостно сиять, а на душе кошки скребут. Больно. Больно. И до машины идти – больно. И в машине до дома ехать – больно. Так больно, что…

– Майя! Ты где? Ты не слышишь меня совсем! Очнись!

– Ой, прости, я задумалась… Что? Что, Лень?

– Я говорю – в квартиру подниматься не буду, ага? У меня через час совещание…

– Да, да! Конечно! Спасибо тебе, что встретил! Ты в котором часу придешь? Я ужин сделаю.

– Я постараюсь не очень поздно. Как смогу. Соскучился, сил нет… Пока, Май!

– До вечера, Леня…

– До вечера. И учти – у меня будут хорошие новости!

– Какие?

– А не скажу! Вот жди меня теперь и волнуйся! И трепещи! И предвкушай. Очень, очень хорошие новости…

Квартира встретила ее холодно, будто обиделась на измену. А может, это она такая зашла – уже обиженная. Только кем, непонятно. Мамой? Димкой? Судьбой?

Усевшись в кресло, Майя запрокинула голову, сглотнула скопившийся в горле противный комок. Что ж, надо жить. Надо начинать все сначала. Как начала тогда, год назад, когда свалилась Лене на голову несчастной гостьей. Тогда же у нее все получилось. И сейчас получится, еще не вечер…

Вечер, впрочем, наступил очень быстро – не успела она и опомниться. И ужина не приготовила. Бросилась на кухню только после Лениного звонка – еду, мол, жди. Застучала торопливо молотком по отбивной, чуть палец себе не отшибла. А новости у Лени и впрямь были хорошие. Просто чудо, что за новости! Пришлось, хочешь не хочешь, снова сиять глазами, и улыбаться, и даже верещать восторженно. Как и полагается умным хорошим женушкам. Тем более не каждой жене такие новости муж преподнести нынче может – про покупку квартиры. Абсолютно новой, в новом доме, с иголочки. Завтра можно поехать и посмотреть. Ну ладно, можно и не завтра, можно и послезавтра…

– Май, ты не рада, что ли? Я думал, ты до потолка прыгать будешь… Думал, немедленно меня туда потащишь…

– Ну что ты, Лень, я очень рада! Просто… устала, наверное. Меня в поезде укачивает, потом вообще несколько дней подряд плохо соображаю.

– Ну ладно… Скажи лучше, как там наши?

– Кто – наши? – вскинула она на него испуганный взгляд исподлобья.

– Ну, мама твоя, братья, сестренка…

– А… Да все у них нормально, в общем…

– Знаешь, я тут подумал, прикинул… Надо бы им от нас постоянную денежную помощь организовать. Что-то вроде ежемесячного пособия. Чтоб на достойную жизнь хватало. И маму твою освободим – пусть себе детьми занимается. Они же мал мала меньше, им как раз сейчас мать нужна! И тебя рядом тоже нет… Чего молчишь?

– Я не молчу, Лень. Я даже не знаю, что мне сказать. Спасибо тебе.

– Да ну… Какое спасибо? Мы же одна семья. А из класса нашего видела кого-нибудь? Я понял, ты у Динки Новый год встречала?

– Ага. У Динки. Она скоро родит, кстати.

– Да ты что? Вот здорово! А… Димка этому обстоятельству рад, наверное?

– Рад. Конечно же рад. Ты кофе будешь или чай? А может, еще отбивную? Да, мама же твоя с нашими подружилась! В гости теперь к ним ходит, гостинцы всякие носит… Они ее просто обожают, особенно Юлька! Ой, я же маме так и не позвонила, она ж просила…

Она еще что-то говорила торопливо и невпопад, смешивая новости в одну кучу и при этом наблюдая себя со стороны будто. Да, это она. Веселая, лживая. Это из нее сейчас плещет в бедного Леню противная перепуганная истерика. А он ничего, принимает с благодарностью… Хотя ей совсем от этого не легче. Что ж, надо привыкать жить вот так – раздвоившись пополам. Ничего, она привыкнет. Она в любой среде выживать умеет – и в бедности, и в предательстве, и в нелюбви. Она будет хорошей женой – именно так, ровно на одну себя половину. А другая половина пусть живет памятью. Есть память – и слава богу. Можно в нее возвращаться, можно даже уходить в нее полностью, заново переживая каждую минуту из тех коротких и недавних безумных встреч… Интересно, у Димки осталась эта память или нет? Или для него это все так прошло – легким приключением? А впрочем, какая теперь разница… Пусть время идет, пусть расставит все по местам. Жизнь – на одно место, память – на другое. Время – оно ей друг. Год назад выручило и сейчас выручит…