Сказки и легенды - Музеус Иоганн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Врач, впрочем, весьма просто объяснил себе загадку медицинской гипотезой: должно быть, вся графская семья страдает нервным расстройством, а при нем самая причудливая игра фантазии не представляется необычной, и прописал несколько видов легкого слабительного.
Доктор Шпрингсфельд не принадлежал к числу тех беспомощных врачей, которые не могут завоевать расположение своих пациентов не чем иным, как только восхвалением своих мазей и пилюль. Как раз наоборот, он развлекал их забавными россказнями о городских новостях да невинными анекдотами, чем внушал бодрость духа своим больным.
Выйдя от графини, доктор отправился в ежедневный медицинский обход и в каждой гостиной расписывал свою беседу с новой клиенткой, приукрашая рассказ все новыми подробностями, так что при каждой передаче эта история постепенно разрасталась, причем дама представала в ней то как больная, то как блаженная или пророчица. Было весьма любопытно познакомиться с такой необыкновенной особой, и графиня Цецилия стала в Карлсбаде притчей во языцех. Когда она впервые появилась в обществе со своими прелестными дочками, каждый стремился протиснуться к ней поближе. Маменька и дочки были в высшей степени поражены, встретив здесь все общество, которому, за несколько дней до того, их представили в замке господина фон Ризенталь. Богемский граф, пузатый каноник и парализованный финансовый советник прежде всего бросились им в глаза. Это избавило их от натянутой церемонии приседания перед незнакомыми: ни одного чужого лица в зале не оказалось. Свободно и непринужденно словоохотливая дама обращалась то к одному, то к другому из присутствующих, называя каждого по имени и титулу, много говорила о господине фон Ризентале, ссылаясь все время на беседы с ними у этого гостеприимного человека, и не могла понять, почему так холодно и отчужденно приняли ее эти кавалеры и дамы, кто не так давно проявил к ней столько внимания и дружелюбия. И она пришла к ошибочному умозаключению, будто все они в заговоре против нее, и господин фон Ризенталь вот-вот появится и тем самым положит конец этой шутке. Но она не хотела уступить ему в остроумии и решила доказать свою проницательность. Обратившись к финансовому советнику, опиравшемуся на костыли, она шутливо попросила его привести в действие все свои четыре ноги, вызвать полковника из засады и привести к ним. Эти речи, по мнению курортного общества, указывали на чрезмерно возбужденное воображение, и все очень сочувствовали графине, которая казалась присутствующим очень благоразумной дамой, в речах и образе мыслей которой не обнаруживалось никаких отклонений от нормы, пока не заходила речь о путешествии через Исполиновы горы. Графиня, со своей стороны, догадывалась по многозначительным минам, по кивкам и взглядам собравшихся вокруг аристархов, что они ошибаются, считая, будто болезнь с конечностей перешла на мозг. Она решила, что наилучшим опровержением этого обидного предположения был бы откровенный рассказ о приключении на силезской границе. Все слушали ее внимательно, как слушают сказку, на несколько минут развлекающую слушателей, но не верили ни единому слову. Графиню постигла участь пророчицы Кассандры[55], которую Аполлон наделил даром предвидения, но, рассерженный непокорностью своенравной жрицы, сделал так, что ее предсказаниям никто не хотел верить.
— Чудеса! — восклицали все слушатели в один голос и многозначительно поглядывали на доктора Шпрингсфельда, а тот украдкой пожимал плечами и давал себе слово до тех пор не прекращать лечения пациентки, пока минеральные воды окончательно не унесут из ее памяти фантастическое приключение в Исполиновых горах.
Между тем курорт оказал на пациентку действие, какого ожидали от него врач и она сама. Графиня видела, что ее история не встречала веры у карлсбадского израелита и даже вызвала сомнения, в здравом ли она рассудке, а потому перестала повторять ее, что доктор Шпрингсфельд не преминул приписать целебной силе источников, которые, правда, подействовали на больную, но совсем в ином отношении, а именно — избавили от ревматизма и подагры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Когда лечение водами закончилось, а прелестные девицы насладились комплиментами поклонников, надышались фимиамом лести и устали от вальсирования, все семейство отправилось домой в Бреславль. На обратном пути умышленно выбрали дорогу через Исполиновы горы, дабы сдержать обещание, данное гостеприимному полковнику, и заехать в его замок, где графиня надеялась получить объяснение непонятной ей загадки: почему после состоявшегося там знакомства с курортным обществом оно в Карлсбаде отнеслось к ней, как к совершенно чужой, и чем вызвано такое странное alibi[56], какое и во сне не приснится.
Но ни по ту, ни по эту сторону гор никто не знал не только дорогу к замку господина фон Ризенталя, но и его самого. Дама пришла в изумление и тут лишь убедилась, что незнакомец, взявший их под свое покровительство и давший им приют, был не кто иной, как горный дух Рюбецаль. Она признала, что он великодушно выполнил свой долг гостеприимства в отношении ее, и простила шутку с курортным обществом.
Всем сердцем поверила она теперь в существование духов, но все же, опасаясь насмешек, скрывала свою веру перед светом.
Со времени явления Рюбецаля графине Цецилии о нем ничего более не слышно. Он вернулся в свое подземное царство, и вскоре после этого там вспыхнул подземный пожар, который разрушил Лиссабон, а затем и Гватемалу[57] и оттуда распространился дальше и недавно уже потряс твердыни германского отечества, так что у горных духов в недрах земли было столько хлопот в борьбе с огненной стихией, что с тех пор ни один не появлялся на поверхности земли.
И если не сбылись пророчества Хевилла[58] и пресловутый целлерфельдский пророк[59] оказался лжепророком, если страны по берегам Рейна и Неккара стоят на прежних местах так же прочно и незыблемо, как Броккен[60] и Исполиновы горы, если Гиршбергские господа еще не отправили за океан ни одного флота и не приняли участия в американской войне[61], — то в этом заслуга бдительных гномов и их неусыпного труда.
СКАЗКИ
Либуша
чаще Богемского леса, от которого теперь почти не осталось и следа, в те далекие времена, когда он еще покрывал всю страну, жил маленький беспечный народец, хорошо известный поэтам под названием дриад[62], а старым бардам[63] под названием эльфов. Эти воздушные, бестелесные создания, боящиеся дневного света, были сотканы из более тонкой материи, чем люди, слепленные из жирной глины, а потому оставались неосязаемыми для грубых чувств, и только более утонченные существа, да и то лишь при свете луны, могли разглядеть их. С незапамятных времен они безмятежно обитали здесь, пока лес не огласился вдруг громкими ратными кликами.
То венгерский герцог Чех[64] со своими славянскими ордами вторгся из-за гор в эту негостеприимную страну в поисках новых земель. Прекрасные обитательницы вековых дубов, скал и ущелий, а также заросших тростником прудов и болот спасались бегством от бряцания оружия и ржанья боевых коней. Даже властный лесной царь не вынес этого шума и спрятался со своим двором в глухой чаще леса. Только одна фея не решилась расстаться с любимым дубом, и когда люди то здесь, то там стали вырубать лес и возделывать землю под посевы, она одна сохранила мужество и решила защищать свое жилище от посягательства новопришельцев, выбрав местопребыванием своим макушку высокого дерева.
