Одинокий волк - Патриция Гэфни

– Спенсер был бы в восторге, верно?

– Конечно. Ты даже не представляешь, как я тоскую по нему.

– Я вспоминаю о нем каждый день. Обе подружки как по команде занялись поиском платочков.

– Мама так переживает. Ее просто невозможно утешить. Папа увез ее на лето в наш дом в Ривер-Форест. Сидни кивнула:

– Да, ты мне говорила.

– Мне кажется, она никогда не оправится. Это был ужасный удар для всех нас, но ей, по-моему, пришлось хуже всех. Обе расплакались, не стыдясь своих чувств. Но для Сидни слезы стали облегчением, естественным выходом горя. Она знала, что всегда будет тосковать, однако беспощадная, острая, бесслезная боль, мучившая ее так долго, наконец отступила. И сейчас она оплакивала не только Спенсера, но и себя, и Камиллу – ведь они обе так его любили! Впервые она почувствовала, что может с кем-то разделить свою скорбь. Возможно, это означало, что .она на пути к выздоровлению.

Эта мысль придала ей мужества, и она сделала признание:

– Чарльз Вест опять просил меня выйти за него замуж.

Камилла умолкла, ожидая дальнейших разъяснений. Постепенно вопросительное выражение у нее на лице сменилось беспокойством. Она не сомневалась, что Сидни сейчас добавит: «Но я ему, конечно, отказала». Так уже бывало раньше, и не раз.

– О нет, – простонала она наконец. – Только не говори мне, Сид, что ты собираешься принять предложение! Не может этого быть!

– Я опять просила его еще немного подождать, но я не знаю, что делать.

– Но ты же его не любишь!

Хорошенькое круглое личико Камиллы, позолоченное солнцем благодаря увлечению летними видами спорта, потемнело от гнева, а большие глаза со светлыми ресницами грозно прищурились. Спенсер выглядел точно так же, когда его что-то возмущало: точь-в-точь сердитая собачонка, которая громко лает, но никого не кусает. Камилла была до того похожа на брата в эту минуту, что Сидни невольно улыбнулась.

– Ну что? Ты любишь его?

– Нет. Я его не люблю, разве что…

– Тогда как же ты могла?

Слишком поздно сообразив, что Камилла разозлилась не на шутку, Сидни тотчас же почувствовала себя ужасно виноватой. Как будто она предала Спенсера. Как до нее раньше не дошло, что Кэм воспримет все именно таким образом? Зачем она вообще начала этот злосчастный разговор?

Она попыталась объяснить:

– Чарльз в общем-то совсем неплохой. Он говорит, что любит меня. Он согласился переехать к нам жить, чтобы мне не пришлось расставаться с Сэмом. Он на самом деле очень мил, Кэм, честное слово. Я к нему привыкла. И еще… он обещал заботиться обо мне. Он… ужасно настойчив. Он никак не хочет оставить меня в покое. Просто ничего не хочет слушать. Сидни понимала, что ее объяснения звучат очень неубедительно.

– Вот что я думаю, – уверенно начала Камилла. – Я думаю, ты была счастлива со Спенсером, а теперь чувствуешь себя одинокой и несчастной. Вот ты и внушила себе, что была счастлива, пока у тебя был муж, и теперь тебе нужен новый муж – какой угодно, лишь бы муж. И тогда ты опять будешь счастлива.

– О-о-о, – протянула Сидни, подавленная словами подруги, которые показались ей тем не менее убедительными, – неужели я действительно настолько глупа?

– Это не глупость, а вполне понятная человеческая слабость. А вот поддаться ей – это действительно было бы глупо. – Камилла оттолкнула тарелку. – И это все, что я могу тебе сказать.

Она решила не продолжать разговор, чтобы каким-нибудь неосторожным высказыванием не поставить под угрозу их дружбу, если Сидни все-таки решит выйти замуж за Чарльза. Пусть уж между ними ничего не произойдет, по крайней мере на словах.

Подруги встали и подошли к низкому каменному парапету, окружавшему веранду. Заглянув вниз, можно было увидеть переливающуюся на солнце воду фонтана; в его чаше, лениво переваливаясь с боку на бок, плавали кругами раскормленные золотые рыбки.

– Ты до сих пор ни слова не сказала мне о вашем Найденыше, – упрекнула подругу Камилла, решительно меняя тему разговора. – Прошлой зимой газеты только о нем и говорили в течение нескольких недель. Опубликовали его фотографию, и на ней он выглядел просто диким зверем.

Сидни рассеянно провела рукой по каменной кладке парапета, даже не замечая, как пачкает пальцы штукатуркой. – Да уж, могу себе представить. – Ну и что? Каков он на самом деле? Ведь ты его видела, не так ли?

– О, да. Он… Послушай, Кэм, пусть это будет строго между нами.

– Ну, разумеется.

Камилла села на низкую балюстраду, жадно ожидая подробностей.

– Дело в том, что, хотя я не знаю, что именно мой отец успел сообщить в университет, меньше всего на свете этот юноша нуждается в рекламе. Он не хочет, чтобы репортеры осаждали дом, делали снимки и публиковали в газетах дикие нелепости. В этом я совершенно уверена.

– Мой рот на замке. Сидни тоже села.

– Подопечный отца умеет разговаривать. Всегда умел, с самого начала.

– Не может быть!

– У него есть имя – Майкл Макнейл. Он пережил какое-то кораблекрушение, когда был не старше Сэма. Это случилось где-то в Канаде, и все, кроме него, погибли. С тех пор он был предоставлен самому себе.

– Но каким образом? Как мог ребенок выжить в дикой глуши? Да он просто замерз бы до смерти в лесу! Или умер бы с голоду!

– Да, я понимаю. Это кажется невероятным.

– Ну ладно, а все-таки как он выглядит? Ты можешь с ним разговаривать или только твой отец?

– Нет, почему же. Я с ним разговариваю, Сэм с ним разговаривает, и Филип, и Чарльз – все мы. Только он… скрытный. Мне кажется, ему легче всего общаться с Сэмом. И со мной.

Во всяком случае, ей хотелось так думать.

– И что он говорит? Он помнит свое прошлое?

– Он не говорит об этом. По-моему, прошлое расплылось у него в памяти.

– А можно мне с ним познакомиться? Ой, Сид, мне ужасно хочется на него взглянуть, я просто умираю!

– Ну я не знаю. Спрошу отца, – отделалась Сидни ничего не значащим обещанием.

Она и сама не смогла бы объяснить, почему мысль о возможном знакомстве Камиллы с Майклом так ее встревожила. Дело было не в самой Камилле; просто Сидни не хотелось, чтобы кто бы то ни было из посторонних, находящихся вне тесного семейного кружка, встречался с ним. Им удалось завоевать доверие Майкла, но прошло слишком мало времени, и, если бы его так скоро начали знакомить с чужими людьми, он мог бы испугаться. И вообще это было слишком рискованно. Сидни уже научилась смотреть на мир его глазами, угадывать его настроение, его страх перед всем новым и неизведанным. Ей хотелось защитить его.

А может быть, ей просто хотелось сохранить его для себя?

Позже, когда настала пора уходить, она на прощание обещала вскоре пригласить Камиллу к себе на целый день, чтобы вместе поплавать и поиграть в теннис. Но они так и не удосужились условиться о точной дате.