Литературная Газета 6495 ( № 13 2015) - Литературка Литературная Газета

У выражения «стыдно за Родину!» появился ещё один, новый смысл. Только вот хорошо ли это?

Теги: Сериал «Родина» , Павел Лунгин

Ушлые ребята–2,

Отклик на первые восемь серий "Орлова и Александров" я завершил так: «Досматривать эту спекулятивную наглую халтуру не буду. И никому не рекомендую». Некоторые читатели расстроились из-за того, что вторая половина сериала останется, так сказать, без присмотра, а там есть что прокомментировать. Посему пришлось досмотреть сериал и убедиться в том, что в последних сериях кроме унылых мелодраматических сцен есть-таки невиданные концептуальные перлы. Как же! Сталин запел: «С одесского кичмана сбежали два уркана». И сплясал.

В сериале только два безоговорочно положительных персонажа - выдающийся оператор Владимир Соломонович Нильсен и председатель «Союзкино», большевик с дореволюционным стажем Борис Захарович Шумяцкий (в 1930 году с партийной работы «бросили на искусство»). Он – интеллигентнейший, заботящийся о молодых талантах, образованный, чуткий, свободномыслящий человек («Мастера и Маргариту» читал!). Арест Шумяцкого производит на Александрова и Пырьева страшное впечатление, они думают, как можно помочь несчастному, едут к Эйзенштейну. Под тревожную музыку (иногда она подозрительно похожа на саундтрек «Однажды в Америке») Сергей Михайлович говорит, что он «написал Сталину письмо в защиту Шумяцкого»[?] Ложь, ложь, ложь. Эйзенштейн (как и многие кинематографисты тогда) презирал Бориса Захаровича за вопиющую необразованность и некомпетентность и не скрывал этого. За 7 лет правления «наркома кино» не вышел ни один фильм Эйзенштейна. Его «Бежин луг» закрыл именно Шумяцкий.

В сериале он предупреждает о возможном аресте Нильсена, у которого тоже солидное революционное прошлое (до работы в кино он успел вступить в компартию Германии, поруководить комсомолом в Москве и даже побывать в ссылке), он сообщает, что у одного из их арестованных друзей обнаружен архив Троцкого. Говорят они, как опытные заговорщики. Сталина оба явно ненавидят. Впрочем, его ненавидят в сериале все, но такие, как Александров и Орлова, – тайно, они могут вести двойную игру, терпеть унижения, а такие, как Нильсен, – нет.

Раз есть положительные герои, то должен быть и отрицательный, он плетёт интриги и хочет всех положительных извести. Кто же это? На эту роль сценаристы утвердили Лаврентия Берию. Начиная с «Весёлых ребят» он ставит палки в колёса нарождавшемуся советскому кинематографу, попутно пытаясь овладеть Орловой, у него это не получается – он мстит.

В сериале мы видим, что во время одного из концертов Любови Петровне некто преподнёс букет чёрных роз с отравленными шипами, она укололась, слегла и почти умирала. Сталин в бешенстве требует от Берии, чтобы тот нашёл противоядие, понимая, что Орлову хочет убрать именно он. Берия находит противоядие, а того сотрудника, что преподнёс цветы, НКВД безжалостно уничтожает.

Тоже ложь, наглая ложь.

На самом деле «розовое отравление» произошло не до войны, как в фильме, а в 1952 году, и не где-то на Урале, а на Западной Украине. Видимо, бандеровцы хотели убить знаменитую русскую артистку. Сталин действительно был обеспокоен, Орлову срочно привезли в Москву, лечили лучшие врачи, сделали множество переливаний крови и вылечили. Так что Берия тут ни при чём.

Большую часть сериала по замыслу сценаристов сотрудники НКВД-ГПУ вмешиваются в кинопроцесс, но во главе «органов» тогда стояли Ягода, а потом Ежов. Берия же, до того работавший на Кавказе, возглавил НКВД только в ноябре 1938 года. При нём была остановлена ежовщина, освобождены сотни тысяч арестованных. То, что говорится с хрущёвских времён о Берии, не совсем правда или совсем неправда. На Берию свалили все преступления того периода. А ведь именно Хрущёв был первым секретарём МГК и вместе с Ежовым усердствовал в Москве в 1937 году, но в фильме их нет.

Есть вездесущий монстр Берия, который никогда не стал бы подбивать клинья к Орловой, зная отношение к ней Сталина. Однако и Сталин не волочился за «Любочкой», генсек был ею увлечён как актрисой. Если бы он хотел, как теперь говорят, «отношений» с нею, то не делал бы это так топорно и глупо, при всех приглашая её уединиться то в кремлёвском дворце, то на даче. И не был в 30-х годах он так стар и противен, каким его играет актёр. Говорят, что у Сталина были увлечения (называют фамилии нескольких оперных певиц), но историки достоверно подтвердить это не могут. А создателям сериала компрометировать Орлову и выставить Сталина старым сладострастником можно и нужно!

В последних восьми сериях много абсолютно неправдоподобного и идиотских потуг на юмор. Перечислю некоторые эпизоды.

Сцена вербовки Раневской в осведомители НКВД – полный бред, ну никто (ни командармы, ни наркомы, ни тем более Фаина Георгиевна) так отважно не играл с огнём и не издевался так откровенно над «органами». Сцена же уклонения Александрова от вступления в партию – бред феноменальный. Причина отказа, которую Григорий Васильевич выложил новому «наркому кино» Дукельскому, – энурез (недержание мочи, которое якобы у Александрова случается на нервной почве не только ночью, но и днём). Бывший чекист Дукельский был недалёким человеком, но не клиническим идиотом, однако в сериале он верит в энурез! Кстати, в партию Григорий Васильевич всё же вступил.

Оскорбительно безвкусна сцена с дурёхой-артисткой Курочкиной в ресторане, позорящая своей пошлостью и Александрова, и Орлову.

Пырьев в сериале – завистливый, бездарный карьерист, тупо и бестактно настаивающий на том, чтобы Александров снимал не стареющую жену, а какую-нибудь молоденькую артистку. Выдающийся кинорежиссёр Иван Пырьев был очень сложным человеком, но чтобы такое о жене говорить её любящему мужу? И какая зависть? У Александрова было две Сталинские премии, а у Пырьева – шесть.

Отвратительны дрязги Утёсова с Орловой перед концертом в освобождённом Сталинграде:

– Не буду петь с этой… мадам! Я голос теряю, когда вижу эту… звезду, – капризничает Утёсов.

– У Леонида Осиповича критические дни, – противным голосом парирует Орлова.

По приказу генерала они всё же поют вместе. Все счастливы, но вот что бросается в глаза: бойцы армии Родимцева на концерте почему-то похожи на убогих персонажей Германа-старшего из его последнего фильма (и почему их так мало, сэкономлено не только на париках, но и на массовках?). Видно, не любят со­здатели сериала ни Утёсова, ни Орлову, ни Красную армию, ни страну, ни народ. Но более всего, конечно, Сталина, его они ненавидят самозабвенно, до потери сознания, до умопомрачения.

Потому непревзойдённа по бесстыдству сцена приёма, в которой генсек поёт дуэтом с Утёсовым: «Товарищ, товарищ, болять мои раны, болять мои раны у боке…» Все кремлёвские гости: академики, военачальники, стахановцы, как холуи и полудурки, хлопают в ладоши и тоже поют вместе с приплясывающим Сталиным: «Одна заживает, другая нарывает, а третяя засела в глыбоке…»

– А почему Эйзенштейн не подпевает? – вдруг спрашивает Сталин.

Повисает кровавая пауза.

– Мне с детства медведь на ухо наступил! – бодро рапортует великий режиссёр.

Сталина изобразили уголовным маньяком-паханом. Получай, гад, за Владимира Соломоновича, за Бориса Захаровича, за Льва Давыдовича!..

Понимаю, что Сталина многие могут ненавидеть, хотя большинство из тех, кто имеет веские основания для ненависти и мести, «поняли и простили» генералиссимуса Победы, но как можно так беспардонно врать? Не пел никогда Сталин одесский блатняк с Утёсовым. Он вообще терпеть не мог кабацкого репертуара...

И тут дело даже не в Сталине, с ним опускается в парашу вся советская эпоха, вместе с нашими отцами и дедами, которые ценою огромных жертв построили, отстояли и восстановили страну, создали великую культуру, великий советский кинематограф и непобедимую армию. А также мощную экономику, на которую в 90-е так жадно набросились, – тем, кто завладел наиболее доходными её отраслями (в том числе и телевидением), надо «страну героев, страну мечтателей, страну учёных» представить страной палачей и вертухаев, недоумков и трусов, ну чтобы иметь какие-то моральные оправдания приватизационного разграбления страны.

Эйзенштейн в сериале умирает в пустой неприбранной комнатке огромной жуткой коммуналки, что тоже, разумеется, враньё. Трёхкомнатная квартира Сергея Михайловича на Потылихе, по воспоминаниям Эльдара Рязанова, вся была уставлена книгами. Там также было множество артефактов, привезённых хозяином из заграничных поездок. Квартира была похожа на музей. Он жил там один. Когда случались сердечные приступы, то стучал гаечным ключом (конечно, не современным развод­ным газовым, как в сериале), чтобы соседи снизу к нему сразу поднялись. В последний раз, когда они прибежали, Эйзенштейн был уже мёртв, на столе лежала страница неоконченной рукописи, на ней, может быть, последние слова, что он написал: «Мать – Родина».