Мертвое море (ЛП) - Тим Каррэн

            Еще больше ряби, шедшей на этот раз у него из-за спины.

            Он почувствовал, словно в груди что-то распуталось, раскрылось, как цветок. Да, в цистерне с ними что-то было. Что-то двигалось в грязной воде и вело себя очень скрытно, играя с ними в какую-то безумную игру в прятки. И судя по звуку, оно довольно крупное, - подумал Гослинг. В следующий момент все его тело напряглось, словно приготовившись к атаке. Он стоял и ждал. Ждал, что что-то схватит его за лодыжку или обернется вокруг горла.

            Еще один всплеск, потом еще один. И наконец, самый худший звук из всех... скользящий шелест, как будто что-то толстое и влажное задело стальную переборку.

            Гослинг подумал, - Оно не знает, где именно мы находимся... оно ищет нас, как гончая, по запаху...

            Морс торопливо попятился назад. Он крепко сжимал в руках багор, готовый им воспользоваться против преследовавшего его существа. На его лице застыло выражение глубокого ужаса, а губы были сжаты так крепко, что казалось, будто он задержал дыхание. Гослинг повернулся и поспешил к лестнице, неистово шлепая по воде и боясь поскользнуться. Достигнув лестницы, он начал по ней взбираться.

            Из воды раздалось еще больше звуков.

            Морс закричал:

            - Лезь наверх! Ради бога, лезь!

            Путь до люка, казалось, занял целую вечность. Его вейдерсы отяжелели от воды, подошва соскальзывала со ступеней, руки крепко хватались за поручни. Гослинг бросил свой багор, даже не осознавая того. Выбравшись на свет, в распростертые объятья Маркса, он помнил лишь, что мельком увидел нечто, когда Морс бросился к нему. Странное, извивающееся существо, следующее за капитаном по пятам. Чем бы оно ни было, оно было большим. Очень большим.

            Выбравшись из цистерны, Гослинг помог Марксу вытащить Морса из люка. Все втроем сели на палубу, не говоря ни слова. Морс и Гослинг пытались отдышаться и все обдумать. Они честно не знали, слишком ли остро отреагировали или нет. Но были почти уверены, что нет.

            Морс вытер с лица воду.

            - Закройте этот гребаный люк, - сказал он, и это было прозвучало не как предложение.

            Гослинг помог механику водрузить крышку на место.

            Маркс схватил один болт и собрался его ввернуть, но вдруг остановился.

            - Что... что за черт? - воскликнул он.

            Теперь другие увидели тоже.

            Они смотрели на то, что приняли - и правильно - за рабочую куртку Стокса. Она лежала на металлической палубе менее чем в четырех футах от них. От нее растекались ручейки дурно пахнущей воды. Их взгляд привлекло то, что куртка шевелилась.

            Или что-то ее шевелило.

            Маркс поднялся на ноги, схватил свой багор и сказал:

            - Там что-то есть... видите? Там что-то есть...

            Гослинг молча уставился на куртку. Это был не страх, и даже не беспокойство, а просто изумление. Может, в нее попала рыба, - подумал он, - и не о чем беспокоиться.

            Маркс зацепил куртку багром за рукав и поднял на несколько футов вверх.

            С нее на палубу тут же полилась вода. Вода, источавшая неприятный запах. Какой-то даже чересчур неприятный. Богатый, органический, почти пряный. Маркс встряхнул куртку, и она снова шевельнулась. В ее рукаве или подкладке что-то было. Что-то белое, толстое, свернувшееся клубком. Присосавшееся, как пиявка.

            Маркс встряхнул куртку, и оно вывалилось на палубу.

            Белесое, раздувшееся, сочащееся слизью. Какая-то разновидность морского червя. Толстое, как садовый шланг, не больше фута в длину. Оно корчилось и извивалось на палубе, подрагивая и издавая мерзкое хлюпанье. Внешний слой плоти был почти прозрачным, под ним даже просматривался узор синих вен... но недолго. Оно свернулось в клубок, и пенящаяся, выделяемая им слизь полностью скрыла его.

            Все видели это.

            Все молча уставились на существо, пораженные его видом и самим фактом его существования.

            Морс взял багор и метким ударом разрубил тварь пополам. На палубу брызнула бурая жидкость, больше напоминающая паучью кровь и смердящая, как вытащенный из реки труп. Тварь издала какой-то клокочущий звук, и с одного ее конца открылось что-то вроде морщинистого, черного рта, из которого появилось нечто похожее на... язык. Тут Морс принялся снова молотить ее своим багром, пока не разрубил ее на пять или шесть кусков, неподвижно плавающих в луже желеобразной слизи и бурой крови.

            Морс тяжело дышал, на лбу выступил пот.

            - Неправильно, - произнес он. - Как-то неправильно это.

            То, о чем думал Гослинг, находилось все это время в куртке. Пряталось в рукаве или в подкладке. Стоя на лестнице, он держал багром куртку над головой, пока Маркс не зацепил ее. В любой момент этот ужас мог вывалиться ему на лицо.

            Гослинг с отвращением задумался, что могло произойти, но в этот момент что-то ударило снизу в крышку люка. Потом еще раз. Все мысли Гослинга были теперь обращены к лежащим на палубе болтам. Болтам, которыми Маркс еще не успел закрепить крышку. Что-то снова ударило в нее снизу. Маркс схватил болт, бросился на крышку, вставил его в паз. И в следующее мгновение был отброшен вместе с крышкой в сторону.

            То, что выскользнуло из люка, было уже толщиной не с садовый шланг, а с человеческое бедро. Червь. Мать всех морских червей. Нечто крапчато-серое сверху и белесое снизу. Из черного морщинистого рта, словно слюна, свисали нити прозрачной слизи.

            Маркс издал какой-то невнятный звук, у Гослинга перехватило дыхание.

            - Боже мой, - прошептал Морс.

            Червь примерно на четыре фута возвышался над люком. Влажный, склизкий, зловонный, он омерзительно извивался в электрическом свете. Его черный морщинистый рот растянулся в стороны и обнажил... язык. Язык, похожий на штопор. Предназначенный, видимо, чтобы буравить плоть своей жертвы. Подобно глубоководной миксине или угрю, это чудовище - как и то дохлое существо на палубе - впивалось в плоть своей жертве и пожирало ее изнутри.

            По крайней мере, эта мысль мелькнула у Гослинга в голове, и он был почти уверен, что близок к истине.

            Червь раскачивался из стороны в сторону, словно змея, издавая шипение. Его отвратительный розовый язык выступал изо рта на пять-шесть дюймов. Это было мерзкое, крайне отвратительное зрелище. Морс ударил червя багром, и тот издал пронзительный визг. Он продолжал его молотить. Червь же раздулся как шар, обливаясь слизью, и путаясь в ее нитях, как в паутине.