Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

– Примите мои извинения, господин Проэмперадор. – Подъехавший одновременно с Чарльзом Айхенвальд слегка наклонил голову. – Я недооценил наглость Фридриха. Не представляю, сколько договоров он нарушил, и ради чего? Его рейд нисколько не облегчит положение Дриксен и Гаунау на главном театре, тогда как удар по Бергмарк…

Серый в яблоках мориск Савиньяка выгнул шею, косясь на бергерскую гнедую. Несмотря на усталость, кони чуяли весну, это люди думали о войне.

– Вы слишком солдат, чтобы понять принца, а я решительно склоняюсь к тому, что мы имеем дело именно с ним. – В отличие от Айхенвальда и самого Давенпорта Савиньяк был спокоен. – Спокойно, Грато! Уймись… Норман, напомните мне принятые в дриксенской армии порядки. На какое расстояние у них принято выдвигать дозоры при марше?

Давенпорт тоже мог напомнить, но маршал предпочел спросить генерала. Айхенвальд, правда, не ответил, вернее, ответил по-своему:

– Мы вынуждены петлять вдоль берега, дриксы идут прямой дорогой. – Лошадиное лицо бергера было угрюмым. – Они достигнут Ор-Гаролис уже послезавтра, скорее всего, еще до вечера. На следующий день к полудню переправа завершится. Мы не успеем подойти вовремя, кроме того, наш подход обнаружат – на прибрежной дороге армию не спрятать. Нам не только не удастся перехватить их в горах, как было задумано, внезапного нападения не получится вообще. Самым разумным будет ускоренным маршем вернуться в Талиг и встретить дриксов у Альмины. Туда следует спешно стянуть все, что находится в нашем распоряжении.

– Вот как? – рассеянно переспросил Савиньяк, шаря взглядом по каменной диадеме на горизонте. – Признаться, Фридрих меня удивил. Не ожидал я от него такой прыти… Что ж, на крыльях зависти летают даже каплуны. Хейл, Хеллинген, вы уже знаете?

– Знаю. – Начальник штаба многословием не отличался. – Принимать бой в таких условиях неразумно, к тому же солдаты измотаны переходом. Я поддерживаю план генерала Айхенвальда. Для чего-либо иного у нас слишком мало сил.

– Семнадцать тысяч пехоты, семь – кавалерии, и еще три пехотных полка и один кавалерийский в арьергарде, – напомнил своему жеребцу маршал. – Для кагетов – много, для Бруно – мало, для Фридриха в самый раз. Давенпорт, записывайте: «Полковнику Стоунволлу. Присоединить к своему полку полк Росбека, конноартиллерийскую батарею Хауге и с ними немедленно выступить к Ор-Гаролис. Раньше времени себя не обнаруживать. Атаковать дриксенские дозоры только тогда, когда на подходе появится авангард Фридриха или если будет слышен шум сражения. В обоих случаях следует отбросить вражеское охранение, спешиться, подтянуть артиллерию и удерживать мост. На другой берег всерьез не рваться, но желание такое демонстрировать, создавать впечатление, что мост нам нужен для переправы…» Записали?

– Пишу, господин маршал.

– Пишите быстрее. Основные обозы вместе с больными и уставшими и вся тяжелая артиллерия остаются здесь, под охраной полковника Смайса, одного полка будет достаточно. Все остальные – к Изонис. Будем переходить вброд, у Проца это возможно. Сегодня переправимся, завтра ускоренным маршем двинемся наперерез. Коротким путем, через холмы. Там меньше дня пути.

– Люди не выдержат. – Хейл даже не пытался скрыть сомнений.

– Люди выдержат, – отрезал Проэмперадор, – лучше подумайте о лошадях. Давенпорт. Приказ генералу Эрмали – полковые пушки и повозки с боеприпасами тащить хоть на руках, но не бросать. При попытке бросить орудие – расстрел на месте.

– Господин Проэмперадор, – голос Айхенвальда стал торжественным, – значит, мы принимаем бой?

– Нет, господин генерал, – по губам Савиньяка скользнула шалая улыбка, – не принимаем. Даем.

Дэвид Рокслей поздоровался, отвел глаза и отошел. У него никто не погиб. Обитатели Роксли успели уйти. Большей частью на север, но самые смелые пробрались в Ракану. От них все и узнали…

– Ричард! Как чудесно! – Громкая радость Лаптона была неприятней стыдливой отчужденности Дэвида. – Как же давно я тебя не видел!

– «Вас», – холодно поправил Ричард. – Мы с вами не родичи и не пили брудершафта.

Лаптон оглянулся и глупо хихикнул. Из кабинета Альдо вышел Карваль и, не глядя на придворных, скрылся в сумрачной анфиладе. Ричард только сейчас вспомнил, что коротышка с выражением сочувствия так и не приехал. Едва ли не единственный из занимавших видное положение. Это было достойней лживых утешений, но выглядело оскорблением, на которое придется отвечать. Не сейчас, когда окончатся траур и войны.

– Герцог Окделл, – провозгласил дежурный гимнет, – государь ждет вас. Дорогу Повелителю Скал!

Знакомо стукнули тяжелые створки, запахло горячим вином и специями. Альдо, не поднимаясь с места, кивнул на золотистый кубок.

– Пей. На улице холодно… Я не привык к таким веснам. Хорошо, что ты очнулся. Я, признаться, уже собирался тебя вытаскивать. Мы не можем долго страдать, Дикон. Даже по самым близким.

– Все было бы иначе, если бы я… – Матушка погибла, потому что сын не желал слушать поучений, но доверить это даже сюзерену язык не поворачивался. – Если бы я вызвал их всех сюда.

– Прекрати считать себя более виноватым, чем ты есть, – Альдо стукнул ладонью по столу, – и более любившим. Не надо преувеличивать свои потери. Я понимаю, почему ты себя грызешь, но будь честен – ты же Вепрь, а не Спрут. Вспомни своих родичей. Честно вспомни, без эсператистских посмертных слюней. Такими, как ты их расписывал в Сакаци. Такими, как ты их нашел здесь. Ты мне врал, когда говорил о Надоре?

– Нет! Но…

– Все «но» приписала смерть. – Альдо скомкал какую-то бумагу и швырнул прямо на пол, он часто так делал. – Даже не смерть, а эсператисты. Эти крысы превращают мертвых в святых, а нас – в вечно виноватых. Им нравится заставлять нас ползать на брюхе перед гробами и просить прощения. Не столько у покойных, сколько у своего Создателя. Только мертвые не становятся правыми от того, что умерли. Я не знал твою мать, но сестру и кузена видел… Будь они живы, хотел бы ты их иметь в своем доме? Хотел бы ты, чтобы герцогиня Окделл была рядом с тобой, рядом со мной, рядом с советом эориев? Каждый день, с утра до вечера?

Ричард не хотел, но они снились в ту ночь, когда пришло письмо. Если б только он их вывез… Но тогда он бы возненавидел!

– Окделлы не врут, – усмехнулся Альдо, – эсператисты не говорят о мертвых плохо. Ты эсператист или Окделл?

– Альдо…

– Молчи уж, твое надорское преосвященство, а я буду каяться во грехах. Я люблю Матильду, до сих пор люблю, хоть она меня и предала, но я рад, что бабка сбежала. Она так и осталась алаткой и не понимает, не желает понять, для чего я был рожден. А твоя матушка? Вдова Эгмонта должна быть на виду, но она – эсператистка, а у нас тут Левий… Этот мерзавец уже подмял Катарину Оллар. Ладно, это анаксия переживет, а если б под орга́н заплясала герцогиня Окделл?! Ты представляешь, что бы началось? А твои сестры… Мне их жаль, Дикон. Ужасно жаль, но у Робера и без Айрис глаза на мокром месте, а мозги набекрень. Повелительница Молний не должна быть дикой кошкой. Эория – тень своего мужа, а не его позор. Стала бы твоя сестрица тенью бога или бросалась бы на всех с кулаками?