Последнее путешествие полковника Фосетта (сборник) - Михаил Емцев

Но как бы там ни было, а отдохнуть все же не мешает. Тем более что на ногу Рэли страшно смотреть. Бедняга морщится от боли и почти не разговаривает. К счастью, его мрачное настроение не отражается на аппетите. Часы трапез в походе соблюдаются так же свято, как и в Лондоне. Ровно в половине седьмого утра путешественники получают традиционную овсянку и чай со сгущенным молоком.

Время обеда и меню подвержены известным отклонениям от нормы, зависящим от местных условий. Но весь зеленый ад Шингу не сможет помешать файф-о-клоку. Ровно в половине шестого следует неизбежная чашка чаю. Два-три бисквита, гойябада, сардины. Иногда маниоковые лепешки и сладкий картофель. Жаль только, что масло в Бразилии красное. Но в конце концов краска уруку в масле — тоже. традиция. Чужая, но все же традиция. Нужно же делать скидку на местный колорит. Тем более что запеченное в листьях мясо тапира отнюдь не уступает британской яичнице с ветчиной. Даже индейку с брусничным вареньем с успехом заменяют жареные жакубим[18] и сочная кремообразная мякоть плодов чиримойа с ароматом земляники и ананаса.

Ночь в Амазонии наступает сразу же. Без мучительного противоречия сумерек. Желтым огнем пылает сухой кустарник с какого-нибудь безводного чападос. Огонь тороплив и жаден. Он мешает сосредоточиться. Не то что мерцающие угли камина. Нужно спать. Однажды утром на остывающем пепле будет греться только свернувшийся бушмейстер. Подняв треугольную голову, змея проводит уходящих в небытие людей. Знает ли она, что им предстоит, или это солнце переливается в ее изменчивых, как александриты, глазках…

Через три недели пути от поста Бакири Фосетт предполагал выйти к большому водопаду. Об этом водопаде ему рассказал некто Эрменежилду Гальван, который, в свою очередь, узнал о нем от индейца бакаири, по имени Роберто. Сам Роберто тоже никогда не видел этого не известного никому водопада. Но он слышал о нем от отца, жившего в тех местах, когда бакаири были еще дикими!

Шум низвергающейся воды можно различить за пять лиг. Радуга никогда не уходит из долины тумана и рева. Не просыхает влага на листьях и камнях. Лишь одна вертикальная, как стена, черная скала сумела укрыться от воды. Глаз сразу найдет эту сухую скалу среди мокро-блестящих камней. На ней высечены таинственные знаки, изображения людей и лошадей…

Это Роберто узнал от отца, дон Гальван — от Роберто, а Фосетт — от Гальвана. Фосетт оставался верным себе. Впрочем, хорошо, что сам Роберто не миф. В этом можно будет убедиться завтра, когда Роберто придет на пост Бакири.

Вот что писал в одном из последних писем Джек:

«Пришел Роберто и, после того как мы поднесли ему Vinho de Cajo,[19] рассказал нам интересные вещи. Он говорил, что считал делом чести всей своей жизни достигнуть большого водопада и обосноваться возле него со своим племенем, но сейчас уже слишком поздно. К тому же в тех местах живут племена морсего и каксиби, а он их боится. Мы получили от него описание местности и местоположения водопада. Сначала идет безводная пустыня, которую можно пересечь из конца в конец за день пути, потом мы попадем в местность, покрытую травой, где совершенно отсутствует лес. Его дядя говорил о городах, и он утверждает, что они построены его далекими предками. Мы выступим послезавтра и через пять дней окажемся в неведомом краю…»

Итак, у Роберто, кроме отца, есть еще и дядя, который знает даже местонахождение городов. Какая необыкновенная удача! Зверь бежит прямо на ловца… Но вот что говорит об этом сам Фосетт:

«Виделся с вождем индейцев Роберто и разговаривал с ним. Вино развязало ему язык, и он подтвердил все, что сообщил мой приятель из Куябы, и даже кое-что добавил. Памятуя о том, что рассказывал ему дед (так и остается неясным, кто рассказывал Роберто о водопаде и городах: отец, дядя или дед), он всегда хотел отправиться к водопаду, но сейчас уже стал слишком стар…»

Поразительная, прямо-таки царственная наивность! «Вино развязало ему язык!» А не вернее ли будет предположить, что вино заставило его рассказать именно то, что так хотелось услышать Фосетту? Чем больше было вина, тем ярче были подробности. В итоге Фосетт узнает и то, что Роберто «добавил». А добавил он некоторые уточнения к маршруту. Противоречия и несуразности мало смущали Фосетта.

Он был в совершеннейшем восторге. Беседа с Роберто стала той последней каплей, которая до краев наполняет чашу. И Фосетт спешит поделиться своей непоколебимой уверенностью:

«Рассчитываю войти в соприкосновение с древней цивилизацией через месяц и достичь главной цели в августе. С этой минуты всецело поручаем себя богам!»

Фосетт исправил свой маршрут после разговора с Роберто.

Это было нечто большее, чем легкомыслие. Это было легковерие, доведенное до абсурда, смыкающееся в темных, неведомых высях с неким абсолютным знанием. Фосетт шел сквозь сельву, влекомый зовом рока, оглушительным и всепокоряющим, как любовный призыв.

Последнее письмо Фосетта жене было написано 29 мая 1925 года и переслано пеонами. С этого момента Фосетт, Джек и больной Рэли остались одни. Темная завеса сельвы закрылась за ними навеки. Вместе с людьми канули в безвестность и животные. Проводники не смогли превозмочь суеверного ужаса и остановились перед гранью неведомого.

«Я рассчитываю войти в соприкосновение с индейцами примерно через неделю или десять дней, когда появится возможность достигнуть водопада, о котором мне так много говорили.

Сейчас мы находимся в лагере Мертвой лошади, в пункте с координатами 11ё 43 южной широты и 54ё 31 западной долготы, где в 1920 году у меня пала лошадь. Теперь от нее остались лишь белые кости. Здесь можно искупаться, только насекомые заставляют проделать это с величайшей поспешностью. Несмотря ни на что, сейчас прекрасное время года. По ночам очень холодно, по утрам свежо, насекомые и жара начинают наседать с полудня, и с этого момента до шести часов вечера мы терпим настоящее бедствие.

Тебе нечего опасаться неудачи…»

Мучительная истина мерещится за смутной сутью этой последней фразы. За ее гранями остаются слухи, легенды, цветастые и непрочные, как мыльные пузыри, сенсации и открытия, не стоящие позеленевшего фартинга. Все дальше во время уходят от нас эти события. Нам не угнаться за ними. Острым углом расходится след на желтой воде реки Смерти. Смутным шепотом достигает он болотистых берегов, и мы не можем различить этот шепот. Что же случилось там, в этой зеленой дали? Слышите, как тихо? Только в ушах шумит. Думаете, это шум крови? Нет. Это побулькивают пузыри в горячих и смрадных разводьях, шуршат колонны саубе, плачут анаконды и бьются в паутине колибри. Это птица тукан чистит о ствол нежно-зеленый и лилово-розовый клюв и клокочет в горшочках кипящий кураре.