Кухарка тайного советника - Красовская Марианна

Я, всё еще сидящая на коленях у Лисовского, мрачно покосилась на его застывшее лицо. Ладно, черт с ней, с репутацией! Я должна сделать всё, что могу.

— Потащили, — решилась я.

Мы подхватили его под руки вдвоем — и потащили словно пьяного. Ничего, и не таких таскали, благо, спальня не так уж и далеко. Сгрузили на кровать, с безумием поглядели друг на друга.

— Я буду за дверью, — пропыхтел Никита. — Лирра Ольха, одна надежда на вас! Если что — кричите!

— Чепец мой из гостиной убери, — буркнула я, нервно убирая волосы со лба, с трудом удерживаясь, чтобы не спошлить про «кричите» — это юное невинное дитя шутки не поняло бы. — И дверь хоть прикрой, ладно? А то мне крайне неловко.

— Лучше вы, чем я! — пафосно провозгласил мальчишка и сбежал.

Хм, а может, и поняло бы.

Я оценивающе поглядела на лежащего в постели Александра. Сашу. Вздохнула. В постели было еще более неловко, чем в кресле. В кресле создавалась хоть какая-то видимость приличий, а тут — абсолютный интим.

Но делать нечего, пришлось лечь рядом.

Повернула его голову, лизнула губы, потянула зубами нижнюю. Мне было ужасно приятно его целовать, по спине бежали мурашки.

— Ольга, — раздался глухой шепот. — Вы здесь!

Его язык с силой раздвигает мои губы, овладевая ртом, руки опускаются на ягодицы, сжимая, притягивая ближе. Он тянет мое колено на свое бедро, поглаживая его через юбку.

Я позволяю себе на некоторое время выпасть из жизни и просто наслаждаться давно забытыми ощущениями. Потрясающий мужчина всё же, хотя я об этом уже говорила, да?

Его губы спускаются ниже, на шею, кончик языка проводит по горлу, отчего низ живота у меня простреливает сладким спазмом.

— Льер… — испуганно дергаюсь я. — Не нужно.

Он поднимает на меня осоловевшие глаза с расширенными зрачками.

— Ты в моей постели. Чего не нужно?

— Вы вообще понимаете, что происходит?

— Да. Мы в постели. Ты меня целуешь. Ты согласна.

— Льер, вы под проклятьем, или как там эта хрень называется. Вы теряете жизнь.

— Я? — глаза льера смотрели внимательно, но уже начинали тускнеть.

Я снова поцеловала его, не желая выпускать из вменяемого состояния.

— Тогда я не понимаю, что происходит.

— Вы реагируете на меня… как мужчина.

— Согласен. Еще как реагирую, — он потянул мою руку вниз, чтобы я лично убедилась, насколько живо он реагирует. Как мужчина. — Это плохо?

— Это хорошо, — вздохнула я. — Но я не хотела бы переходить к более… глубоким мерам.

— Погодите, я должен осознать ситуацию.

Он отодвинулся от меня и замер, уставившись в потолок, а потом тряхнул головой.

— Вы правы. Даже мысли текут медленнее. И я всё меньше могу вас ощущать. «Зеркало», мать его. И сам я снять его не смогу, это невозможно. Позвольте, и сколько нам так лежать?

— Демьян умчался за опытным магом несколько часов назад.

— В Коборе нет приличных магов, — мрачно заявил Лисовский, разворачиваясь на спину и перетаскивая меня наверх, на свои бедра. — Терпите, лирра, это для дела. Ммм… — он поерзал подо мной, и я едва не взвилась от ощущений его твердости.

— А где есть?

— Насколько я знаю Демьяна, он поехал за старым Йозефом Гродным. Он лучший из всех. Тут недалеко… часа три до его поместья.

— Три часа туда, три обратно. Вы уверены, что вам хватит… терпения?

— А у меня есть выбор, лирра? Поцелуйте меня, в глазах темнеет.

Я старательно целовала его, пожалуй, даже чересчур старательно, делая вид, что не замечаю, как его горячая ладонь поглаживает мое бедро под юбкой. Мне было страшно. Он — мужчина немолодой. На сколько его возбуждения хватит? Что-то я сомневаюсь, что на одних поцелуях можно выехать. А переводить наши отношения на новый уровень я категорически не хотела. Во-первых, у меня только одно сердце. Я себя знаю. Если поддамся искушению, равнодушной уже остаться не смогу. Влюблюсь по уши.

Это будет не легкое будоражащее кровь чувство, как сейчас, нет, это уже будет тяжелая зависимость со всеми ее прелестями: с ревностью, с тоской, с отчаянной потребностью во взаимности, которую он точно мне дать не сможет. Я ему не ровня. Поиграет и забудет. Нет, нельзя допускать лишнего.

Из состояния меланхолии меня вывел довольно болезненный щипок за бедро.

— Не о том думаешь, Ол-л-льга. Обо мне думай. У нас я умираю.

— Умрешь ты, как же, — хмыкнула я, проводя пальцами по его груди. — Ты же бессмертный. Как Кощей.

— Кто?

— Неважно. Это становится неприлично, Саша. Отпусти.

— Мне нравится, как ты меня называешь. Неприлично — это мягко сказано. Ольгэ… если придется зайти чуть дальше?

— Я против. Я скромная порядочная женщина.

— Я не сомневаюсь в твоей порядочности, но позволь заметить — целуешься ты потрясающе нескромно.

Он стащил меня с себя, уложил на подушки и принялся покрывать поцелуями мое лицо. Меня же начало трясти, и отнюдь не от страсти. Да, мне не пятнадцать. Я опытная, всё умею, всё пробовала. В прошлом было многое, особенно в хмельном угаре. Но это совсем не значит, что именно сейчас и именно с этим мужчиной я готова переступить черту. А между тем ему явно становилось скучно.

— Саша, мне не нравится твой взгляд.

— Мне твой тоже не нравится, — фыркнул он. — Ты плохо стараешься, Ольга.

— Я? — подскочила я на постели. — Я еще и стараться должна?

— Конечно, — засмеялся он, снова целуя меня с прежней жадностью. — Люблю, когда ты злишься. Так интереснее. А то ты какая-то зажатая. Ох уж эти девственницы, никакого задора.

— Я вдова, смею заметить.

— Все равно девственница. Скромница. В темноте под одеялом. В миссионерской позе.

Это вызов, да? Ну что ж, в такую игру можно играть вдвоем, поэтому я приблизилась к нему и зашептала в ухо:

— Ты ведь не думаешь, что у меня был только один мужчина? Нет, не один. Когда-то я была красивая… за мной ухаживали… носили цветы. Я была и любовницей, и музой…

Его пальцы больно сжали мои бедра.

— И что ты им позволяла? — глухо спросил Лисовский.

— Всё.

— Всё? — он прищурился, явно злясь. — И… — зашептал мне всякое… причем проходящее по моей личной классификации как вполне невинные ласки, о чем я ему и сообщила. — А если…

— И так могу.

— Еще скажи, что вот так у тебя было…

— Было. Но честно скажу, никакого удовольствия. Так, терпимо.

Лисовский витиевато выругался, уткнувшись лбом мне в плечо и тяжело дыша.

— Хочу тебя, — признался он. — По-всякому хочу. С того дня, как увидел в кухне… такую красивую, гордую…

Неизвестно, чем бы дело закончилось, только в дверь забарабанили с такой силой, что она затряслась. Он оттолкнул меня, сел на постели, спуская ноги, переводя дыхание. Я вскочила, оправляя юбку, к окну.

— Можно, — крикнул Александр.

В комнату вбежал смешной толстый старик с белой бородкой. Прищурившись, окинул пристальным взглядом Лисовского, развернулся и отвесил полноценную оплеуху зашедшему следом Демьяну.

— Двоечник! — взвизгнул он. — «Зеркало» не заметить! Идиот! Полудурок! Давно так?

И, поскольку Демьян явно не мог ответить на этот вопрос, пришлось мне.

— Странности в поведении льера я заметила четыре дня назад, сразу по приезду его из Тугра. Сначала думала, что усталость, но потом стала сомневаться. И дымка эта…

— Какая дымка? — требовательно спросил старик. — Цвет, фактура, толщина.

— От черного до серого, плотная, почти не прозрачная.

— Что? — он явно выглядел сбитым с толку. — Что за чушь? Ладно, льера, с вами потом. Алекс, пейте.

Он сунул под нос уже цепенеющему Александру какую-то склянку, заставил выпить до дна и лечь в постель.

— Так, неудачник. Готовишь отвар Меридиуса и «антизеркало», будем снимать. Я его в стазис на сутки ввел, времени тебе с лихвой хватит. И учти: неправильно сделаешь — я подам прошение, чтобы у тебя диплом отобрали. Чудо, что он так долго протянул, все же менталист, ага. Теперь вы, льера. Пройдемте в гостиную. А лучше в кухню.