Двери во Тьме - Андрей Круз

— Кружки, — ответил я и добавил: — Пиво всегда кружками пьют, если ты не в курсе.

Про водку с Пашкиным я решил все же не распространяться.

— А поживешь с тобой — в курсе всего будешь, — отрезала она. — Ты как с утра вставать будешь?

— Да ладно! — возмутился я даже. — Выпил-то всего ничего, никакого похмелья не запланировано.

— Ну-ну. А храпеть будешь — пойдешь спать в душ.

— А ты раньше меня усни и ничего слышать не будешь.

— Только и остается, — вздохнула она. — Ладно, что узнал, говори.

Узнал я немного за сегодня, так что рассказ много времени не занял. Настя выслушала молча, потом сказала:

— Я бы на твоем месте с Федькой вдвоем этим занималась. Так, на всякий случай. Меня же ты все равно не возьмешь, так?

— Пока стрелять как следует не научишься — не возьму, — ответил я не то, чтобы честно, а скорее с подковыркой. Стреляла Настя куда хуже чем самолет водила, и при этом тренироваться не желала, несмотря на все мои уверения в том, что это ей бы никак не помешало. Хотя бы исходя из вероятности того, что какая-нибудь тварь из темноты кинется. Не то, чтобы плохо, но все же куда лучше можно научиться, причем быстро.

— Вот пристал… некогда мне.

— Давай так, — приподнялся я на локте, — меняю тренировку в стрельбе на занятия с самолетом. Ты постреляла — я полетал.

— Нет, так нельзя! — аж подскочила она. — Мне помощник нужен, на которого рассчитывать можно.

— А мне… напарник, да. На которого рассчитывать можно. Хотя бы в том, что этот напарник с перепугу мне в задницу не стрельнет, — парировал я.

Она засопела, как всегда делает, когда злится, но что сказать не знает. Потом буркнула:

— Ладно, вернешься — поговорим.

— Угу, — кивнул я. — Да, вот еще что… ты мне любезность не окажешь?

— Что? — повернулась она ко мне с недоумением.

Дождь закончился, и суда по заметно прояснившемуся небу — окончательно. Не то, чтобы ясно стало, но тучи поднялись намного выше, а вместо воды с неба сыпалась белая сухая крупа, скапливающаяся в замерзших за ночь ямках в грязи белыми узорами. Ветер стал уже по-настоящему холодным, просто ледяным. Осень уступила место зиме и та стремительно вступала в свои права. И похоже, что стадию «снег с дождем» местная природа решила пропустить.

Выехали мы привычно затемно, что и немудрено, и первые признаки рассвета застали нас уже за Кликушино, на полпути к Порфирьевску, на пустынной дороге, ведущей через бесконечное грязное и заросшее сухими теперь сорняками поле. Снежная крупа здесь выглядела вполне полноценной поземкой, а ветер был таким сильным и порывистым, что ощутимо раскачивал совсем не легкий грузовик, налетая на него с яростью взбесившейся собачьей своры, норовя протиснуться через щели в кабину и выдуть из нее все тепло.

— Теперь река встанет, — нарушил затянувшееся молчание Федька. — Если они чо спрятали в проту или там, на пристани в Красношахтинске, до весны уже не дотянешься.

— Ну, если вопрос так принципиально ставить, то в нормальном скафандре и шлеме «трехболтовке» дотянуться можно, — возразил я. — По любой погоде и в любое время года, знать бы куда и зачем.

— А что, у тебя скафандр на примете есть? — хмыкнул он скептически и закурил очередную папиросу, заставив меня выразительно вздохнуть. Правда, его это ничуть не тронуло, хоть обвздыхайся.

— Ивану можно задачу поставить, а он к Милославскому сбегает. А тот уже все добудет.

— Ну, если так… только тогда Милославский весь навар сам и соберет, с нами не поделится. Мне-то и здесь нормально, а ты хрена своего выхода найдешь, — высказал вполне здравую мысль Федька.

— Тоже верно.

Снова замолчали. В кабине ощутимо потряхивало, но я при этом все норовил задремать, а лежащий на коленях немецкий автомат все время норовил соскользнуть и свалиться на пол.

— Че, не выспался? — спросил Федька.

— Неа, не спалось чего-то.

И выпитое вчера здесь вовсе ни при чем, мысли спать не давали. В голове как колеса игрального автомата крутились мысли, собираясь в самые невероятные комбинации. Надо было отдохнуть, так черта с два, мозг занялся пережевыванием полученной за последние дни информации. И ладно бы до чего путевого додумался, так ведь нет, никакие гениальные мысли и идеи меня так и не посетили. Зато теперь зеваю так, что рискую челюсть вывихнуть. И Федьку зевотой заражаю. Он как увидит, что я зевнул, так и сам через несколько секунд повторяет.

— Гля, волки, — показал Федька на цепочку серых теней, бегущих по полю у самой комки серого, облетевшего леса. — Тут вроде как за своих, живые, не твари какие-нибудь.

— Это точно, все лучше чем «пионеры» какие-нибудь, — согласился я.

Стая вскоре скрылась в роще, смотреть стало не на что кроме редких ворон, время от времени пролетавших над полями. Затем и они исчезли, Тьма была уже близко.

— Такое ощущение, что никогда к этому не привыкну, — сказал я. — В смысле, на Тьму смотреть каждый раз страшно. Ты вот как на этот счет?

— Такая же хрень, — сказал Федька, глубоко затянувшись и задымив всю кабину. — Сколько ни гляжу, а все поджилки трясутся. Это у всех так. Слышал теорию, что она как-то страх вокруг себя распространяет, так что это не потому, что она с виду такая страшная. Ну как этот, блин, инфразвук.

— Может и так.

— Кстати, что Ира-то тебе рассказала?

— Ира? — переспросил я. — Ира рассказала, что эта самая Валя нашла себе нового жениха уже через неделю, какого-то Николая, вроде даже в Администрации работает.

— Кем? — заинтересовался Федька.

— Да кем-то так, чиновник для поручений или что-то подобное, — вспомнил, что рассказала мне вчера буфетчица. — Удачно, говорит, пристроилась. А сейчас его перевели временно в Захолмье, ну и она вместе с ним уехала. Так что месяца четыре они не общались.

— А где живет знает?

— Дала наводку, вроде, посмотрим. И она там в гостинице сейчас администратором или кем-то вроде. Кавалер и устроил, похоже.

— А по Боталову что?

— Ира особо не в курсе, знает только, что Валя ему рога пририсовывала часто, но аккуратно, до самого конца не попалась, пока тот не пропал.

— А новому кавалеру?

— Да тоже уже, вроде бы, успела, — я в очередной раз открыл ветровичок, чтобы запустить в кабину больше воздуха, пусть и холодного, а то скоро сквозь табачный дым тут ничего видно не будет. — Она, насколько я понял, из породы «ищущих», на одном кандидате не останавливается. Жила с Боталовым, но если бы удалось, например, Вахтанга от жены отбить, то она бы к нему соскочила, хоть Боталов и молодой, а Вахтанг в возрасте и с пузом. Но… сам понимаешь, зато в городе фигура. И с этим, новым, все то же самое.

— По-любому надо будет в Захолмье сгонять, побеседовать, — заключил Федька.

— Ага, завтра и метнемся. С Ромой разберемся сегодня, все дела закроем — и дернем. Так, вон ворота, теперь давай повнимательней, — показал я на распахнутые ворота складского двора при железнодорожной станции Порфирьевска.

У цели мы, можно сказать, скоро из безопасности автомобильной кабины придется вылезать.

Опель втиснулся в ворота, затем поехал между двух длинных складских корпусов из грязного бурого кирпича, звук работающего двигателя отразился от стен и вернулся к нам, сделавшись очень громким, почти оглушительным. Это пугало, хотя на самом деле со стороны нашу машину расслышать было теперь наоборот сложнее.

Впрочем, твари Тьмы руководствовались не слухом и не обонянием, а каким-то совсем другим чувством. То, что они чуяли человека — в этом никакого сомнения нет, но вот как именно — никто и не понял пока. В брошюрке Милославского было лишь написано, что твари гарантированно чувствуют кровь, как акулы. Если кто-то в группе людей ранен, например, то атакуют всегда его. Это здесь уже за аксиому полагается.

— Так… на месте…, - пробормотал Федька, пригнувшись к рулю и пытаясь осмотреть крыши складов.

— Ага… я на подножку вылезу, — сказал я, аккуратно распахивая дверцу.

Снаружи было тихо, в преддверии Тьмы ветер уже привычно стих. Просто было серо, сумрачно, страшно, в голове шумело, и снова это монотонное назойливое бормотание словно вгрызлось в мозг, путая мысли и рассеивая внимание. Нет, по воде куда проще было, жаль, что сюда никакая речушка не подходит.

Так, после нас сюда так никто и не заглядывал, все осталось как мы бросили. Вон и «кюбель» в боксе, его сейчас забрать попытаемся, вон и второй «шнауцер» с открытой кабиной. Ох, офигею я его вести сейчас, как бы тепло одет не был. Что за манера тогда была машины без нормальных кабин делать?

— Федь, кстати, надо бы еще и на стоянку глянуть, — вдруг выказал я неожиданно пришедшую в голову мысль, когда опель остановился. — Раз уж тут временная аномалия, а ты осматривал то, что там стоит, давно уже, то может есть смысл?