Последняя схватка - Гордон Макгил

Мэтью крадучись пробирался между могил. Некоторые из них провалились, на других надгробия так накренились, что могилы казались сросшимися. Между могил метались какие-то тени. Вдруг Мэтью услышал страшный, как бы предупреждающий звук, и тут же к нему выскочила крупная овца. Несколько мгновений она стояла, застыв от ужаса, затем дернулась и, постукивая копытами по надгробиям, помчалась в сторону. Мэтью с улыбкой повернулся и проследил за овцой, пока она не скрылась из виду. Взглянув вперед, он отшатнулся. Из тьмы на Мэтью уставилось адское видение с чудовищными клыками...

Целый день напролет эти двое не отрывали глаз от дороги. Они болтали друг с другом, обсуждая всякую чепуху, как будто разговорами о ерунде можно было отстраниться от жуткой реальности, и пристально вглядывались в темноту.

- Он уже должен быть здесь... - прошептал Паоло.

Когда он произносил эти слова, Мартин прижался к скале, ибо в то мгновение он увидел Антихриста. Схватив Паоло за руку, он потащил его за собой через разрушенный вход внутрь часовни. Они подошли к темному массивному алтарю, возвышавшемуся посреди часовни, и спрятались в его тени.

Снаружи послышалось движение. Должно быть Антихрист запыхался, взбираясь на вершину скалы. И не мудрено, так как карабкаться надо на высоту порядка сорока футов. Монахи слышали тяжелое дыхание, словно застревавшее в горле. Заметив в дверях силуэт, они замерли, будто вросли в стену. "К алтарю, иди же к алтарю!" Это необходимо свершить на алтаре. Как бы повинуясь их мысленному приказу, фигура решительно скользнула в сторону алтаря, положила на него руки и неподвижно застыла. Зажав кинжал в правой руке, Паоло схватил Антихриста левой рукой за шею, как его учили, и вонзил клинок. Он услышал треск костей и почувствовал, что рука немеет от охватившего его шока. Паоло хотел было выпустить из рук кинжал, но вместо этого погрузил его глубже. Пальцы коснулись капюшона. "Пожалуйста, только не кричи", - пробормотал Паоло.

Бубня что-то себе под нос Мартин высоко занес кинжал, ударил по капюшону, но промахнулся. Лезвие, попав в плечо, скользнуло по нему и вонзилось в позвоночник.

Выдернув кинжалы, монахи отшатнулись. В жутком оцепенении они наблюдали, как тело качнулось вперед и, медленно оседая, упало на алтарь лицом вниз.

Наступила короткая тишина, затем Паоло шагнул вперед и перекрестился, бормоча молитву. Мартин двинулся следом за ним. Монахи с трудом перевернули тело и оцепенели. Перед ними лежал Мэтью. Лицо его застыло в неестественной гримасе, невидящие глаза закатились так, что сверкали одни белки.

Паоло и Мартин отпрянули от тела, отирая об одежду руки, и в ужасе уставились друг на друга. Губы их беззвучно двигались, они пытались найти объяснение, но его не было. Паоло поднял к небу полные страдания глаза, только бы не смотреть в это страшное, искаженное гримасой смерти лицо. "Господи, Спаситель, - прошептал он, - избавь наши умы от помрачения, предотврати беду..."

Вдруг сзади раздалось звериное рычание. Повернувшись всем телом, Паоло увидел огромную собаку. Мартин тоже обернулся и застыл на месте, впившись взглядом в черного пса. Монахи инстинктивно отступили назад, а чудовище, стоявшее в дверном проеме, переводило свои пылающие глаза с одного на другого. Шерсть на нем вздыбилась, огромная пасть была оскалена.

"Окно", - мелькнула у Паоло спасительная мысль. Они заберутся в оконный проем и дождутся, пока эта тварь исчезнет.

Паоло почувствовал в руке ладонь Мартина и двинулся к окну, но в оконном проеме вырисовывался череп шакала, таращившийся на них пустыми глазницами, в которых ритмично пульсировала кровь. Череп как будто освещался изнутри.

Монахи в ужасе отшатнулись. С их губ сорвалось невнятное бормотание. Мартин оступился. Пытаясь сохранить равновесие, он вцепился в волосы Мэтью, но пальцы его соскользнули в мертвые глаза. Мартин вскрикнул, отскочил и, опять споткнувшись, растянулся на каменных плитках. Взгляд его различил на полу ржавую решетку. Она была наполовину отодвинута. Повинуясь какому-то внутреннему зову, Мартин подполз к решетке и заглянул вниз. Это был старый заброшенный колодец с гладкими черными стенами. Дно его находилось у самого основания скалы. Не колеблясь ни секунды, Мартин протиснулся в отверстие и ухватился за прутья решетки. Ногами он пытался нащупать опору. Паоло забрался в колодец следом за ним. Монахи повисли, вцепившись в ржавую решетку на высоте пятидесяти футов от земли и прижавшись к стенам колодца.

Они неподвижно висели над пропастью. И вдруг отчетливо услышали какой-то странный, похожий на шлепанье, топот. Монахи взглянули вверх и увидели страшного пса. Собака замерла у края колодца, слюна стекала прямо на лицо Мартина. С минуту стояла она так, словно сторожа их, затем раздался скрежет. Решетка вместе с вцепившимися в нее монахами стала задвигаться. У Мартина и Паоло побелели косточки на запястьях - так крепко вцепились они в ржавые прутья. Тела их начали раскачиваться, ударяясь о стенки колодца, ноги болтались в воздухе.

Решетка тяжело и плотно задвинулась. Собака торжествующе зарычала. Паоло бросил на пса взгляд и почувствовал, как его левая ладонь, еще влажная от крови Мэтью, постепенно соскальзывает. И вот он уже висел на одной руке, опираясь о стену. Со второй попытки ему удалось опять ухватиться правой рукой за прутья. Тяжело дыша, Паоло смотрел вверх. А собака тем временем надавила лапой на пальцы Мартина. Монах закричал, пытаясь оторвать собачью лапу.

- Не двигайся, - прошептал Паоло. - Оставь ее...

Лицо его исказилось от страха. Мартин, уставившись на Паоло, покачал головой. Рот у него приоткрылся, будто он силился что-то сказать, пальцы соскользнули, и Мартин рухнул вниз. Паоло зажмурил глаза, но заткнуть уши он не мог. Он услышал протяжный вопль Мартина и стук тела о скалу.

Собака вновь зарычала, а затем как сквозь землю провалилась. Паоло открыл глаза. Он был сильным и выносливым, но прекрасно понимал, что может провисеть еще минуты-полторы от силы. И тут Паоло заплакал, слезы струились по его лицу, стекая на подбородок. В свои последние секунды он надеялся, что боль не продлится целую вечность...

12

Впервые за этот год денек выдался по настоящему теплым. Весенний солнечный свет заливал гостиную в загородном доме Дэмьена. Он бил в глаза телевизионщикам, устанавливающим оборудование.

Обычно молчаливые и циничные, сейчас они перебрасывались шуточками. Удивительно, как на свой лад перекраивало людей весеннее солнце.

А на террасе Дэмьен и Дин без особой радости разглядывали весенние цветы. Оба предпочитали осень. Молча прогуливались они вдоль террасы, и Дин размышлял про себя, станет ли Дэмьен когда-нибудь нормальным человеком. Напряжение Торна распространялось на весь персонал, и Дин на своей шкуре ощущал состояние Дэмьена, как будто страдания того были чем-то вроде заразной болезни. Дин плохо спал, стал раздражительным. Он прекрасно прожил бы без этой Рейнолдс, вечно торчавшей рядом. Она являлась частью их тревог. Дин был в этом уверен. Но в конце концов это не его дело.